Идет война гибридная: хипстеры в Заполярье и берсерк Кузьма
Русский писатель из американского Сан-Диего Константин Куприянов стал в прошлом году обладателем премии для молодых писателей и поэтов «Лицей» за роман «Желание исчезнуть». Критик Лидия Маслова ознакомилась с отмеченным заветным дипломом произведением и вынесла суждение — специально для «Известий».
Константин Куприянов
Желание исчезнуть
М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019. — 411 с.
Под обложкой книги Константина Куприянова «Желание исчезнуть» кроме одноименного дебютного романа разместилась и небольшая антиутопия «Новая реальность» — о московском журналисте в заполярной эвакуации накануне Третьей мировой, которая так и не начнется. Это не спойлер — настоящий спойлер содержится в эпиграфе из Джорджа Оруэлла: «Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье, и для подавляющего большинства счастье — лучше».
К этому сделавшему неудачный выбор несчастному большинству принадлежит и герой «Новой реальности», журналист Городков, покидающий редакцию «любимого глянцевого журнала» и мучительно отвыкающий от кофе с круассанами, а привыкающий к замерзающим прямо на зубах шоколадкам, травянистым сигаретам «Северные» (самым дорогим в населенном пункте Городок), отсутствию мобильных телефонов (их отбирают у всех решивших эвакуироваться) и интернета.
Впрочем, интернет совершенно не нужен для его несложной работы в газете «Городничий»: каждый день Городков пишет от лица трех разных людей три важных колонки о том, что эвакуация носит временный характер. Несмотря на жуткий мороз, полярную ночь (за время повести она успеет смениться недолгим летом) и явный привкус тоталитаризма, жить в Городке можно: бары и рестораны работают, а денег у высокооплачиваемого журналиста девать некуда, к тому же герой (оставивший в Москве жену, иногда присылающую ему безответные письма) нравится девушкам — сначала дочери квартирной хозяйки, а потом жене эвакуированного московского вольнодумца, который решает предпринять попытку возвращения, в результате чего исчезает без вести.
До его исчезновения трое подружившихся москвичей успевают зайти на привезенную из Москвы выставку современного искусства, где Городков надолго зависает перед огромной сферой, облепленной зеркальными осколками, которая служит главной метафорой утраты внутренней цельности: «Он подумал, что больше доверяет этому рассеченному на десятки чешуек образу, чем собственному тускнеющему представлению о себе. Человек, приехавший сюда вместо него настоящего, больше походил на кучу осколков: они умеют выполнять все прежние функции, но перестали быть соединены какой-либо целью». У этой внутренней раздробленности есть и не лишенные странной приятности побочные эффекты: например, Городков получает вполне физически осязаемую возможность потрепать по песочным волосам «мальчугана», которым он был в детстве.
Свой любимый прием — распад личности на отдельные впечатления, порой позволяющие персонажу натурально раздваиваться на того, кем он является «здесь и сейчас», и на того, кем он был когда-то и где-то, — Куприянов использует и в «Желании исчезнуть».
В остальном психологическое содержание этого романа, касающееся деформации личности на войне, сводится к стандартному набору паттернов, известных каждому, кто ознакомился с советской и иностранной военной литературой хотя бы в пределах школьного курса: чувство своей ненужности в мирной жизни, превосходство над теми, кто не воевал, смешанное с обидой на них, другое восприятие времени, обостренный инстинкт самосохранения и так далее.
Как рассказывал в интервью Константин Куприянов, роман «Желание исчезнуть» начался с того, что имя Кузьма засело у него в голове. Самый оригинальный, пожалуй, момент романа — когда выясняется, что само имя Кузьма значит «война» в переводе на язык демонов Вальхаллы, в которой воин, вернувшийся в родной приморский поселок Край, с самого начала стоит одной ногой (в его черепе застряла пуля, и понятно, что в любой момент она может сдвинуться).
Нехитрый emotional arc героя на протяжении романа заключается в постепенном превращении в берсерка, готового убить и собственную семью. Ее составляют 15-летняя Кузькина дочь, от которой агрессивный отец с излишним остервенением отгоняет 20-летнего ухажера, ничего предосудительного себе не позволяющего, а также отец покойной жены, иногда тщетно пытающийся донести до Кузьмы доводы обыденного здравого смысла.
Единственное по-настоящему близкое герою существо — овчарка Борька (настойчиво подчеркивается, что ждал Кузьму с войны прежде всего Борька, и к нему-то в первую очередь герой и ощущает потребность вернуться).
Самый загадочный персонаж «Желания исчезнуть» — воевавший под начальством Кузьмы снайпер Стрельцов с девушкой Мариной: постепенно выясняется, что это не просто возлюбленная, а боевой товарищ (наводчица), но увы, погибший, то есть призрак (примерно как в фильме «Живой», где за вернувшимся из Чечни героем ходят два погибших друга). Третий женский образ в преимущественно мужском мире романа — молодая красивая журналистка Катя, добравшаяся до Края в поисках материала для книги о Донбасской войне (которую она с видом специалиста называет «гибридной» — «это такая смешанная война, когда и обычная, и малая, и информационная, и кибервойна»).
Куприянов в подробностях описывает каждый Катин «лук» в ту или иную встречу с солдатами, которых она интервьюирует. Вероятно, таким образом писатель пытается заглянуть в девичью душу (неспроста же она вынула в этот раз именно эту водолазку из своего розового чемоданчика с котиком на крышке), однако вместо психологических нюансов от этого возникает лишь легкое ощущение, что гардеробная занимает значительную часть Катиной душевной планировки.
Когда в последней трети «Желания исчезнуть» появляются ремарки «Катя посмотрела осмысленным, понимающим взглядом» или «Катя смотрела по-настоящему заинтересованно», становится обидно, что большая часть романа уже позади, а в глазах героини только-только забрезжила мысль (до этого, что ли, пребывала в прострации и смотрела вглубь себя, перебирая наряды в своем внутреннем шкафу?). Так что неудивительно, что вошедший в раж Кузьма-берсерк в финале восклицает: «Какая же ты тупая!», хотя Катя его и не слышит.
Впрочем, туповатая наивность не мешает журналистке служить своего рода эмоциональным голосом самого автора: «Просто в войне побеждает одна из неправд! Но на русский или нерусский мир всем плевать. Слова — такой же инструмент, как вы! И в итоге какая разница, чья неправда, наша или их, завтра будет по телевизору?» Кроме этого девичьего всхлипа, в «Желании исчезнуть» еще и мужской философствующий голос, он принадлежит снайперу Стрельцову, чей позывной на войне был Профессор: «Любовь и война — неразрывно сплетенные понятия! Нельзя просто выбрать любовь и ждать, что война исчезнет! Любить по-настоящему — значит хотеть уничтожить».
Немного досадно, что Константин Куприянов, приколовший на лацкан своей «Новой реальности» значок-афоризм из Оруэлла, и к «Желанию исчезнуть» не пришпилил какую-нибудь популярную цитату — да вот хоть из «Баллады Рэдингской тюрьмы» Оскара Уайльда: «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал», — и тогда его банально-публицистический роман можно было бы хоть каким-то боком попытаться впихнуть в сложный и изысканный культурно-философский контекст.
