Права как привилегия: как люди борются с решением о недееспособности
В среду, 19 января, в Московском областном суде будет рассматриваться апелляционная жалоба Александра Белошапко. Мужчина, проживающий в интернате, просит отменить решение о недееспособности, принятое еще три года назад без его участия. Сейчас этот статус лишает человека практически всех прав, включая возможность оплатить небольшие покупки в магазине или отстаивать собственные интересы, обращают внимание общественники и адвокаты, представляющие Белошапко. При этом проблема не единична — с такими ограничениями, по их подсчетам, сталкиваются десятки тысяч людей по всей стране. Нередко признание человека недееспособным может в том числе стать инструментом и в семейном споре. Подробнее — в материале «Известий».
Простые привилегии
Александр Белошапко живет в одном из подмосковных интернатов и работает там же дворником. В 2019 году мужчина был признан недееспособным, при этом суд рассматривал дело без его участия. С тех пор он пытается оспорить принятое тогда решение. Предстоящее рассмотрение апелляционной жалобы для него станет уже третьим.
Признание человека недееспособным лишает его возможности не только принимать какие-либо значимые решения, но и возможности просто сходить в кафе и расплатиться за себя, выбрать для себя продукты в магазине и оплатить их, оплатить из собственных средств свой мобильный телефон и вообще иметь какие-либо средства коммуникации. Все эти решения за него принимает опекун.
— То есть возможность пользоваться какими-то простыми благами, которые мы вообще не воспринимаем как права, для людей, лишенных дееспособности, становится привилегией, — подчеркивает адвокат Дмитрий Бартенев, который специализируется на таких делах и защищает интересы Александра Белошапко.
Сам Александр Белошапко, по его словам, не отрицает того, что ему нужна определенная помощь в решении сложных вопросов. Однако при этом он абсолютно самостоятелен в бытовых ситуациях, говорят работавшие с ним общественники.
Историю Александра Белошапко адвокат называет показательной в том числе и потому, что тот был признан полностью недееспособным, несмотря на то что живет в обычном, а не психоневрологическом интернате и уже много лет работает там дворником. «При этом после решения суда он не мог распоряжаться своей зарплатой, хотя все трудовые обязанности он должен соблюдать, как и все остальные работники», — объясняет собеседник издания.
Всё это время он пытается добиться того, чтобы решение о полной недееспособности заменили на частичную недееспособность — в этом случае за ним останется возможность принимать собственные решения в отдельных, не самых значительных, вопросах.
— В своих апелляционных жалобах он ссылается на то, что даже если у него есть ограничения, связанные с психическими нарушениями, это не должно приводить к полному лишению его дееспособности, — поясняет Дмитрий Бартенев.
Мособлсуд уже дважды отказался прислушаться к этим доводам. И дважды в кассационной инстанции решение суда отменяли, а дело направляли на новое рассмотрение. «Вот сейчас его снова отправили в Московский областной суд с указанием, что именно этот вопрос, об ограничении дееспособности, необходимо рассмотреть тщательным образом, учитывая не только мнение врачей-экспертов, но и его жизненную ситуацию», — отмечает адвокат.
Верхушка айсберга
Случаи, о которых, подобно истории Александра Белошапко, становится известно — только верхушка айсберга. В реальности в такой ситуации находятся десятки тысяч человек по всей стране, уверен правозащитник и представитель Общероссийской общественной организации инвалидов вследствие психических расстройств и их семей «Новые возможности» Сергей Колосков.
— Сама по себе история, когда люди с инвалидностью, живущие в интернатах, отдающие интернатам 75% своих доходов, должны бороться за сохранение своей дееспособности в этой ситуации, абсурдна. Эта борьба сама по себе — то, чего быть не должно, — подчеркивает он.
Он напомнил, что эти люди принадлежат к уязвимой категории граждан, которые имеют право на защиту со стороны государства. Кроме того, у большинства из них просто нет ресурсов на то, чтобы отстаивать в судах свои права на дееспособность.
Им помогают общественники и немногие адвокаты, однако «добраться» до Москвы или Санкт-Петербурга, где расположена большая часть работающих в этой сфере общественных организаций, чтобы привлечь внимание к своей ситуации, удается единицам.
При этом в законе уже несколько лет предусмотрен механизм, который призван хотя бы частично защитить права граждан в этой ситуации, подчеркивает Дмитрий Бартенев, — это так называемое ограничение дееспособности.
В 2012 году Конституционный суд признал неконституционным полное ограничение прав граждан без учета того, насколько именно у человека нарушена способность отдавать себе отчет в собственных действиях, и предписал федеральному законодателю внести изменения в действующий механизм защиты прав граждан, страдающих психическими расстройствами, «которые позволяли бы суду учитывать степень нарушения способности таких граждан понимать значение своих действий или руководить ими».
Вслед за этим в 2014 году в России была введена ограниченная, или так называемая дееспособность. Но фактически эти изменения не соответствуют тому, о чем идет речь в постановлении Конституционного суда «ни по содержанию, ни по своим последствиям», уверен Сергей Колосов.
Так, частичная дееспособность предполагает, что человек может понимать значение своих действий при помощи других лиц.
— Это довольно странная норма, потому что не совсем понятно, кто будет этим другим лицом, найдется ли другое лицо. Может быть, это попечитель будет другим лицом, но, притом что закон не гарантирует назначение опекунов и попечителей одиноким гражданам, не очень понятно, как это реализовывать, — рассуждает он.
При этом в законе, по его мнению, так и не были прописаны меры, которые позволили бы обеспечить другие требования Конституционного суда — в том числе о необходимости ограничить вторжение в частную жизнь людей, признанных недееспособными, и о недопустимости умалять их личность. «Непонятно, почему сегодня их сводят до уровня существ, которые вообще не понимают, что с ними происходит, если, например, тот же Белошапко может работать и пользуется интернетом, компьютером, мобильным телефоном?» — рассуждает Сергей Колосов.
Право на подарки
Кроме того, эта мера не работает на практике, отмечает он. Так, среди проживающих в ПНИ частичная недееспособность у 2%, 80% проживающих признаны полностью недееспособными, ссылается Сергей Колосков на данные, звучавшие на заседании Совета по вопросам попечительства при правительстве РФ.
В 2019 году Институт имени Сербского провел полное обследование всех инвалидов, проживающих в интернатах, — это 152 тыс. человек в 85 регионах. По результатам обследований не было дано рекомендаций по восстановлению дееспособности или установлению ограниченной дееспособности. Напротив, были даны дополнительные рекомендации о лишении дееспособности тех, кто ее на тот момент сохранял. За три года, которые прошли с тех пор, в этой сфере ничего не изменилось, признает эксперт.
Решение Конституционного суда в 2012 году было принято после рассмотрения жалобы Ирины Деловой — ее интересы тогда также представлял адвокат Дмитрий Бартенев.
Инвалид с детства, она на тот момент проживала в одном из психоневрологических интернатов Петербурга. В 2010 году женщину признали полностью недееспособной, после чего она лишилась возможности самостоятельно распоряжаться собственным имуществом, в том числе положенной ей пенсией.
В обычной ситуации всё необходимое, включая продукты и сладости, для недееспособных постояльцев интернатов покупает опекун — директор учреждения, и чаще всего они закупаются на всех, без учета личных предпочтений.
Через суд Ирина Делова пыталась добиться частичной недееспособности, для того чтобы иметь возможность выбирать подарки друзьям и самостоятельно покупать себе продукты.
Конституционный суд встал на сторону женщины, которая указывала, что ограничение дееспособности без учета того, насколько серьезными являются психические нарушения у того или иного человека, лишает людей права на неприкосновенность частной жизни и возможности хотя бы минимально распоряжаться своим имуществом.
Мотивация для экспертов
Многие полагают, что проблема касается в первую очередь постояльцев интернатов и психоневрологических интернатов, однако в реальности проблема куда шире, подчеркивает Сергей Колосков.
Для людей, которые уже проживают в таких учреждениях и, соответственно, живут в условиях тех или иных ограничений, возможность сохранять хотя бы минимальную независимость на бытовом уровне особенно важна. Но иск о признании человека недееспособным может быть подан, например, в случае семейного конфликта и, напротив, стать поводом для последующего помещения человека в интернат.
В пример он приводит ситуацию, с которой работает сейчас: пожилого мужчину поместили в психиатрическую больницу по заявлению родственника, с которым у него был жилищный конфликт. Вскоре после этого то же самое учреждение провело экспертизу, на основании которой по иску родственника мужчина был признан полностью недееспособным. Это, в частности, лишило его возможности отстаивать свои права в споре о жилплощади.
Человек, признанный недееспособным, лишается возможности обратиться в суд по каким бы то ни было вопросам, кроме просьбы о пересмотре этого решения. Нередко это ставит под вопрос и возможность наедине общаться с адвокатом, объясняет Сергей Колосков. Юридически такая возможность сохраняется, однако на практике опекун может выступить против, ссылаясь на то, что подопечный не может отвечать за свои действия и решения.
Ситуация усугубляется несовершенством механизма, по которому человека могут признать недееспособным. По закону, решение суда о признании человека недееспособным основано на заключении экспертов, говорит Дмитрий Бартенев.
— Однако экспертиза в этом случае, с одной стороны, достаточно инертна, с другой — суды сами не задают экспертам вопросов, которые должны в этом случае задавать. Они просто в большинстве случаев исходят из того, что как эксперты скажут, так и будет, — отмечает он.
При этом, подчеркивает собеседник издания, суды, в свою очередь, не предоставляют экспертам полной информации. Для проведения экспертизы те получают только медицинскую карту человека: дополнительные обстоятельства его жизни в расчет не принимаются, а сам он не имеет возможности перед этим предоставить дополнительные комментарии в суде. В некоторых случаях суд проходит и вовсе без его участия.
Для того чтобы ситуация соответствовала Конституции и требованиям Конвенции о правах инвалидов, необходимо принять дополнительные законы, которые регулируют эту сферу, говорит Сергей Колосков. Изменения, в частности, затронут Закон об опеке, Гражданский и Гражданский процессуальный кодексы. Закон должен учитывать степень, в которой тот или иной гражданин может понимать значение своих действий, подчеркивает собеседник издания.
— Если человек не может распоряжаться большими суммами денег, вполне возможно, что он может распоряжаться несколькими сотнями или несколькими тысячами рублей, покупать себе продукты или выбирать одежду. Ну так и напишите прямо — этот человек не может распоряжаться своей квартирой, не допускайте, чтобы он ее продал или взял в банке кредит на сотни тысяч рублей, но сделайте так, чтобы он мог спокойно пойти в магазин и купить необходимое, выбрать небольшие подарки себе или друзьям, — рассуждает он.
