9 граммов в сердце: Джон Гришэм освоил амплуа баталиста
Завязка нового романа Джона Гришэма происходит в том же вымышленном городе Клэнтон (округ Форд, штат Миссисипи), где разворачивается действие его первой книги «Время убивать», вышедшей в 1989-м. Теперь сюжет переносит нас не в 1980-е, а в послевоенный 1946-й. Впрочем, в новом романе мастера судебного триллера найдется место и войне. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели — специально для «Известий».
Джон Гришэм
Расплата
Москва: Издательство АСТ, 2020. — [перевод c английского А. А. Соколова] — 448 с.
«Расплата» имеет все атрибуты жанра «южная готика», примыкая к богатой литературной традиции американских авторов-южан, оппонировавших идее превосходства белого человека. Из классиков этого направления упоминается Юдора Уэлти, чьи рассказы обожает дочь главного героя, а вообще на всем романе лежит отчетливый фолкнеровский колорит. Когда герою, белому фермеру, в начале книги приходится собираться в тюрьму, сестра укладывает ему в тяжелую соломенную корзину первым делом три томика Фолкнера и только потом уже кофе, сигареты, спички, мыло, зубную пасту, аспирин и шоколад. В камере подсудимый коротает время за чтением романа «Ступай, Моисей» (такой вариант переводчик предлагает вместо традиционного «Сойди, Моисей»). Ближе к финалу и сам Фолкнер, только что опубликовавший свой четырнадцатый роман «Осквернитель праха», появляется собственной персоной в одном из редких эпизодов романа, которые можно отнести к забавным.
Но по большей части читателю «Расплаты» не до смеха. В начале добрый плантатор, заботящийся об образовании негров (они так прямо и называются по обыкновению того времени), вдумчиво и сосредоточенно идет кого-то убивать, грея в кармане «кольт» 45 калибра. Жертвой оказывается методистский священник, который мирно готовится к службе в своем церковном кабинете. Выпустив две пули ему в сердце и одну в лоб, убийца не собирается скрываться, спокойно возвращается домой и дожидается полицейских, так что вскоре весь город поражен шокирующей новостью: «Известный пастырь хладнокровно убит любимцем города, легендарным героем войны».
При встрече с адвокатами, уверенными, что у легендарного героя наверняка был весомый мотив, преступник ведет себя примерно как летчик из фильма «Мимино», который разбил фальшивую хрустальную люстру у негодяя, защищая честь сестры, но не хочет трепать ее имя и упорно молчит. В «Расплате», разумеется, ставки гораздо выше, поскольку герою грозит электрический стул. Жалко при этом практически всех персонажей, хотя по-настоящему симпатичных среди них мало. Особенно жаль адвокатов, которые недоумевают, «то ли это извращенная попытка самоубийства, то ли высокомерная убежденность, будто никакой состав жюри не посмеет осудить его», и бьются как рыбы об лед, теряя последнюю надежду — объявить клиента невменяемым, от чего он категорически отказывается.
О том, что в деле замешана женщина, Гришэм дает понять уже в тех немногих словах, которые успевает пролепетать перед смертью бедный священник, упоминающий жену героя, которая, как вскоре выясняется, находится в доме умалишенных. Далее автор помаленьку подбрасывает дровишек в костер догадки о том, что пока воин совершал подвиги, его жизнелюбивую супругу (мимоходом охарактеризованную как «смазливая и доступная») утешал преподобный. На самого же пастора набрасывает легкую тень как на известного «ходока». Правда, обтекаемо, без особой конкретики, залезая для этого в голову его вдовы, размышляющей о возможных изменах мужа: «Декстеру нравились женщины, и он на них заглядывался. Пользовался своей эффектной внешностью, харизмой и положением пастыря, чтобы манипулировать молодыми прихожанками».
Мастер юридического триллера с 30-летним стажем, да и сам практиковавший адвокат, в «Расплате» Джон Гришэм предоставляет преданным читателям возможность сполна насладиться тем, чего от него ждут в первую очередь — подробным описанием работы огромного механизма американского правосудия. Однако есть в книге и кое-что новенькое для писателя, на первый взгляд не имеющее непосредственного отношения к делу, как и внезапное заявление адвоката героя: «Хочу установить факт, что мой клиент, сражаясь на Филиппинах против японцев, был взят в плен и считался погибшим. В мае 1942 года так и написали его родным».
Гришэм имеет возможность обстоятельно расписать этот факт на добрую треть романа, прочтя огромное количество нон-фикшена на заинтересовавшую его тему. Огромный военный флешбек посреди книги включает в себя и Батаанский марш смерти пленных американцев, и партизанскую войну на Филиппинах, которую ведут остатки армии Макартура с помощью местных скаутов. Нетерпеливые любители баталий в зале суда, возможно, захотят поскорее пролистать чрезвычайно подробные описания окопного быта, военных действий, чудовищного положения пленных, зверских убийств и партизанских диверсий, хотя военные сцены удались писателю ничуть не хуже, чем хитрые юридические маневры.
Джон Гришэм
На самом деле вся эта «кровища» оправдана: натуралистичные описания издевательств японцев над пленными помогают понять, через что довелось пройти герою и что в итоге заставило его направить «кольт» на священника. Если копнуть глубже, то ревность тут скорее внешний повод, не столь интересный, как клубок внутренних причин, включающий в себя и равнодушие к собственной судьбе: человека, который прошел через ад и практически вернулся с того света, электрическим стулом не напугать. Кроме того, военные сцены создают удачный контрапункт с эпизодами судебного разбирательства, так устроенного, что часто предполагает довольно изощренное издевательство одних людей над другими, во время которого сердце обливается невидимой миру кровью (так и видишь параллельный монтаж судебных и военных эпизодов в гипотетической экранизации).
Наконец, смысловую параллель можно провести между решением американцев сбросить бомбу на Хиросиму и Нагасаки после всех японских зверств и решением героя застрелить священника. В результате обоих этих деяний в жертву было принесено множество ни в чем не повинных людей. Масштабы потерь в первом, историческом, и втором, частном, случае несоизмеримы, но и там, и там явственно прослеживается порочность самой идеи кровавой вендетты, когда попытка расплатиться с обидчиком силовыми методами влечет за собой новые морально-этические (да и не только) долги для следующих поколений.
Небольшая заключительная, третья, часть книги выглядит написанной как бы «для порядка» — надо же все-таки разъяснить тайну убийства. Разгадка оказывается не такой уж сногсшибательной и, возможно, разочарует любителя сюрпризов, убежденного, что именно финальный twist определяет качество книги. Однако этот, пусть не самый головокружительный twist упирается в важную проблему расового неравенства, которое, по давнему убеждению Джона Гришэма, по сей день никуда не делось и вряд ли может быть окончательно изжито. Просто вместо открытой сегрегации оно приняло другие формы, в частности, разного отношения судебной системы к черным и белым, обвиняемым в одном и том же преступлении.
