Последние скандалы, связанные с мужественным отстаиванием свободы слова, уже идеально описываются формулой «Что за народ такой нервный пошел? В рожу плюнешь — драться лезут».
Когда журналисты оптимистического канала «Дождь» настаивают на своем праве беспредельного любопытства — в том числе и по поводу несостоявшегося по вине Красной Армии гуманизма группы армий «Север» ленинградской смертной зимой 1941/42 и аккурат под годовщину снятия блокады — или когда в дни спортивного праздника сатирикер В.А. Шендерович сравнивает 15-летнюю девочку-фигуристку с нацистским карателем (про сравнение президента России с фюрером и рейхсканцлером мы уже не говорим, это уже привычно как блякание), протагонистам свободы слова не приходит в голову простое соображение.
А именно — мысленный перенос своих подвигов по части свободы слова в частную сферу.
Вздумай дождевики проявить свою любознательность на поминках или вздумай Шендерович явиться со своими аналогиями на свадьбу — без ответного оскорбления действием не обошлось бы. Дураков и в церкви бьют, тем паче на торжественных мероприятиях, и бьют порой весьма болезненно.
В каковых побоях тоже следует знать меру.
В Уголовном кодексе есть статья о насильственных действиях, вызванных неправомерным поведением потерпевшего. Хотя наказания за такие дела, как правило, бывают снисходительными — уж очень потерпевший гадок и уж очень долго он своего допрашивался, всё ж таки побои подлежат уголовному суду, а не наградному отделу.
Но если для рыцаря свободы слова урок в том, что не надо так долго и нудно напрашиваться — тогда и фотокарточка будет цела, то гостям на мероприятии назидание в том, что смягчающее обстоятельство — это всё же не полная индульгенция на превращение пакостника в форшмак. Тут не смертный бой, тут и меру знать надо.
Умеренность имеет смысл не только потому, что руки-то свои собственные и чрезмерно марать их не надо даже об Шендеровича, но и потому, что пакостничество само себя наказует. Не всегда, к сожалению, но данный случай представляется относительно благоприятным.
Ибо в общественном мнении произошла зримая демаркация. Одни считают любознательность оптимистического канала и антифашизм сатирикера вещами позволительными и в порядке вещей, с точки зрения других, это мерзость перед Господом. Перед людьми тоже.
Демаркация между мертвой и живой тканью (при желании апологеты «Дождя» и Шендеровича могут считать живой тканью себя, а мертвой оппонентов, степени обозначившегося противостояния это не меняет) столь очевидная и состоявшаяся, что остается констатировать: «Люди более не могут жить вместе, прочее — уже формальности». Надо признать, что более они не могут сообщаться между собой ни в еде, ни в питье, ни в молитве. В праздниках и горестях тоже. У вас своя свадьба, у нас своя свадьба. Может быть, это невесело, но это свершившийся факт.
Вы можете улаживать свои внутренние дела или не улаживать — это как вам будет благоугодно, что до нас, то нам надо улаживать свои дела, которые находятся в немалом беспорядке.
А Шендерович, «Дождь» или Pussy Riot пусть будут тебе как язычник или мытарь. Находиться с ними в постоянной перестрелке — что толку в этакой безделке. Мнимости сами мало-помалу растворятся, когда мы будем заниматься своими делами. Тем более что дел — выше крыши.