При торжественной встрече киберактивиста А.А. Навального на Ярославском вокзале тот в своей речи, а затем и в социальных сетях благодарил всех своих приверженцев, но особо — великодушного гражданина Матвеева, получившего за свое великодушие 15 суток: «Скотина-судья из Тверского суда дал ему 15 суток, отвергнув неотъемлемое право человека на то, чтоб его машина ломалась там, где требует совесть и гражданское мужество. Всеволод (Матвеев. — М. С.), всем пожать руку не могу, но в твоем лице благодарю всех».
Имелось в виду, что Матвеев пытался заблокировать своим автомобилем движение полицейских автозаков на Манежной площади. Что более адекватно описывается термином «саботаж» или французским blocage — «намеренная блокировка дороги или подъезда к какому-либо объекту». То, что имел место именно блокаж, особо никто и не отрицал. В новостных лентах, вполне сочувствующих борьбе, слово «сломавшаяся» писалось в кавычках. В рамках легенды о поломке никто даже и не пытался ее конкретизировать — пропала искра, не поступал бензин, двигатель дал клина etc. Вследствие чего неисправная машина не могла двигаться. Машина не двигалась, потому что этого не желал ее водитель, намеренный блокировать путь автозакам — и только по этой причине.
Почему А.А. Навальный говорил о поломке, непонятно. Обыкновенно протестанты, применяющие блокаж, так свои действия и называют. Поскольку Матвеев уже получил свои 15 суток, ничто не мешало прямо говорить, что он проявил гражданское мужество, великодушно преградив своей машиной путь фашистской технике. Нынешнее преимущество А.А. Навального в том, что он может уже говорить все что угодно, семь бед — один ответ. Единственное объяснение никого не обманывающей «поломке» — то, что фюрер германской нации называл северной хитростью и рассматривал как крайне положительное свойство — в отличие от еврейского коварства, оцениваемого им сугубо отрицательно.
Северная хитрость, смысл которой передают русские поговорки «Не любо — не слушай, а врать не мешай», а также «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина», довольно любима авторитарными лидерами. А. Барбюс в своем бестселлере 1935 года «Сталин» приводит поучительный пример северной хитрости своего героя: «В том же ряду, что смех Ленина и Сталина, — их ирония. Они пользуются ею широко, постоянно. Сталин очень охотно выражает свои мысли в забавной или насмешливой форме. Любопытную историю рассказывает Демьян Бедный. «Накануне июльского выступления, в 1917 году, в редакции «Правды» днем сидим мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские братишки. Братишки ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина... Меня разбирает любопытство: как Сталин будет отвечать — о винтовках! По телефону!..
— Винтовки?.. Вам, товарищи, виднее!.. Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою... А как там вы со своим оружием, вам виднее!..
Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами»».
Как и в 2013 году, в июле 1917-го вряд ли т. Сталин так боялся ищеек Временного правительства, что прибегал к эвфемизмам, — в 1917-м тем более было семь бед, один ответ. Здесь другое: вождь и его приверженцы заедино ощущают себя хитро подмигивающими двурушниками, и им это очень нравится.
Правда, северная хитрость нравится только в исполнении своего вождя, а в исполнении вождя враждебного она есть уже не хитрость, а коварство, а также циническое издевательство. Иные лидеры также не чужды северной хитрости, однако сторонники А.А. Навального не угадывают в их речах тот же самый прием, что и у любимого вождя, но испытывают благородное негодование по поводу цинизма властей.
Сколь вообще хороша северная хитрость, а равно и культ вождя — не будем тут заниматься морализаторством (хотя вчуже зрелище, на иной взгляд, довольно малоаппетитное), но применение северной хитрости для оправдания блокажа, саботажа и иных приемов революционной борьбы — чем сейчас занят увлеченный А.А. Навальный — чревато одной опасностью. Покуда бури происходят в интернете и в гиперкубах, ему, а равно его приверженцам ничего не грозит, потому что гиперкубы не рождают власть. Ее рождает нечто другое, более материальное — вроде сталинских карандашей из рассказа Д. Бедного.
Если же дело доходит до реального властвования, то на следующий же день выясняется, что проблем стало не меньше, а в десять раз больше, экстаз сменяется острым недовольством, а публика, вдохновленная северной хитростью вождя, утрачивает инстинкт повиновения и перестает понимать, что можно, а что нельзя. Наступает время приводить ее в чувство — просто ради собственного самосохранения. Кронштадтские братишки, которым так весело было в июле 1917-го, узнали это в марте 1921-го. Штурмовики — в июле 1934-го, в ночь длинных ножей. Безоглядные свободолюбцы — в октябре 1993-го, причем в партии Верховного Совета не коммунисты, а именно радикальные демократы оказались самыми ожесточенными противниками Б.Н. Ельцина.
Цинический взгляд заговорщика — «Нам нужна одна голова и одна шпага», говорил аббат Сийес накануне 18 брюмера, полагая, что головой-то, конечно, будет он сам — все же не чужд рациональности. Сторонников железного кулака, который расчистит им дорогу к власти, можно образумить (или хотя бы попытаться) вопросом: «А вы точно уверены, что этот железный кулак не намнет бока вам?» Но женскую эротическую влюбленность в вождя, млеющую от северной хитрости, — а именно такой женский тип любви, прекрасно воплощенный в книге Барбюса про Сталина, а ныне наблюдаемый в пылкой страсти интеллигента к киберактивисту дяде Леше, — исцеляет только время.
