Отношения между подсудимыми и адвокатами по делу о концерте в храме Христа Спасителя, более полугода бывшие вполне идиллическими, внезапно перестали быть таковыми. На кассационном заседании Мосгорсуда одна из трех подсудимых, Е. С. Самуцевич заявила об отказе от услуг своего защитника В. В. Волковой.
Позиция самой Самуцевич была наиболее корректной: «Я отказываюсь от услуг этих адвокатов, потому что моя позиция по уголовному делу не совпадает с их позицией». Без каких-либо подробностей и комментариев. Сперва судья поддержала репутацию Мосгорсуда, отклонив ходатайство Самуцевич, но затем, очевидно, справилась в тексте УПК РФ, где отказ от услуг защитника считался безусловным правом подсудимого: «Подозреваемый, обвиняемый вправе в любой момент производства по уголовному делу отказаться от помощи защитника» (ст. 52). Поэтому любознательность стороны обвинения — «А из зала мне кричат: давай подробности», — хотя и не сразу, но все же была сочтена неосновательной.
Но хотя подсудимая и была в своем полном праве, вопросы, конечно, оставались. Всего за четыре дня до отказа от адвокатских услуг В. В. Волковой Е. С. Самуцевич вместе с М. В. Алёхиной и Н. А. Толоконниковой подписала воззвание: «Мы призываем наших друзей и сторонников, депутатов парламентов свободных стран мира и культурных деятелей поддержать нас в выдвижении адвокатов Фейгина, Полозова и Волкову на Нобелевскую премию мира», где указывалось: «Нобелевская премия в данном случае не просто награда за достойную защиту, но и своевременный инструмент борьбы с путинским режимом, позволяющим карать невиновных без суда и следствия». 27 сентября защита была столь достойной, что тянула на Нобеля, 1 октября не тянула даже на продолжение адвокатских услуг.
Одна версия, которой придерживаются адвокаты других подсудимых Н. Н. Полозов и М. З. Фейгин (сама В. В. Волкова к ее чести не считает себя вправе быть судьей в собственном деле), заключается в том, что Е. С. Самуцевич проявила малодушие, о чем они (не имея, правда, доказательств) открыто и пишут. «Кремлевский заход со стороны как бы «своих». Девочки явно не ожидали такой подлянки от «соратников». Ожидали всякого, но не азефовщину» (Полозов). «Я знаю, что некоторое окружение Екатерины Самуцевич сыграло весьма негативную роль и повлияло на ее ходатайство» (Фейгин).
Причем здесь явно превентивная атака: Самуцевич еще не сказала ничего такого, что могло бы прямо или косвенно ухудшить положение других подзащитных, но Полозов и Фейгин уже клеймят ее так, как если бы она это уже сделала. Такое, конечно, бывает, когда умильный Сахар Медович вдруг преображается и, страшно скрежеща зубами, начинает обвинять вчерашний объект умильных похвал во всех смертных грехах. В основном это говорит не об объекте инвектив, а о самом Сахаре Медовиче, причем не лучшим образом.
Возможна, правда, и другая версия: Самуцевич вообще не знала про нобелевскую инициативу (а может быть, и про многое другое) — адвокаты сами знают, что лучше для их подзащитных. Это психологически понятнее, нежели труднообъяснимая перемена позиций на 180 градусов за три дня. Во всяком случае адвокат Н. Н. Полозов на эту версию реагирует крайне болезненно: «Самое трогательное это обсуждение подделка ли письмо о Нобеле. Выяснилось, что настоящее. ВЫ УПОРОТЫЕ ЧТО ЛИ, ПОДОЗРЕВАТЬ НАС В ПОДДЕЛКЕ?». Кажется, у Вильяма нашего Шекспира это называлось «Оленя ранило стрелой». Хотя, конечно, поскольку адвокаты публично изъясняются как на воровской сходке, тут вообще что-нибудь трудно понять.
Но есть общее соображение. Адвокаты и примкнувший к ним шоу-менеджер мирового класса П. Ю. Верзилов (муж Н. А. Толоконниковой) решили, что очень неплохо устроились, войдя в самодостаточный и при этом долгосрочный режим мировой славы. Премии, конференции, Нью-Йорк, Страсбург, etc. Режим хороший и беспечальный, но имеет одно маленькое «но». Все это до тех пор, покуда действует договор об оказании адвокатских услуг. Тогда как он (ст. 52 УПК РФ) может быть расторгнут клиентом в любой момент. Например, клиенту может показаться, что когда адвокату одни вершки в виде мировых поездок, а ему, клиенту, корешки в виде зоны, то это неправильно.
Когда Верзилов уверяет: «Это абсолютно техническая процедура, которая связана с личным психологическим настроением Кати (Самуцевич. — М. С.) в данный момент. И да, это ничего не значит, всё будет продолжаться в том же русле. Абсолютно, ни в коем случае не следует это воспринимать как какой-то позыв к раскаянию или к чему-либо еще. У всех трех женщин по-прежнему столь же крепкая позиция», его легко понять. Человек так прекрасно устроился, и вдруг такой реприманд неожиданный. Сходные чувства и у адвокатов. «Был ты веник грязный, им ты вновь стань», — ну и кому же это понравится.
Правда, непонятно, с чего они взяли, что беспечальное житие им гарантировано навеки.
