Представление о том, что Владимир Путин «остается президентом до 2036 года», ошибочно. В результате одобренных Госдумой поправок в Конституцию он лишь получит возможность руководить страной до указанного срока. А дальше (если поправки будут одобрены Конституционным судом и утверждены всенародным голосованием, в чем не приходится сомневаться) — выбирать ему и народу России. Именно он, многонациональный народ России, как неоднократно подчеркивал российский лидер, и будет принимать окончательное решение по этому вопросу.
Пока же сам Владимир Путин, не оспаривая целесообразность сменяемости власти вообще (напомню, что ограничение президентских полномочий двумя сроками сохраняется и в новой редакции Основного закона), дал понять, что не отказывается от возможности в 2024 году сохранить свободу рук в вопросе о том, пойдет он еще на один срок или нет.
Если для кого-то такой сценарий оказался неожиданным, то это его личные проблемы. Если кто-то и вправду считал, что такую огромную страну Владимир Путин в какой-то момент просто возьмет и сдаст — по принципу «пост сдал/пост принял», — то такой человек либо очень наивен, либо попросту глуп.
Такой шаг для всей нашей многовековой политической культуры был бы нонсенсом. Иметь самые сильные козыри на руках, пользоваться поддержкой большинства и просто «встать и уйти», «уплыть на остров», «засесть за мемуары», «умыть руки», сказать «я устал — я ухожу» — может быть, это был бы запоминающийся ход, но абсолютно необъяснимый для значительной части этого большинства. Уже одна эта необъяснимость способна была породить колоссальную турбулентность.
И породила бы наверняка: все-таки запрос на ценности (стабильность, безопасность, суверенитет, свобода, справедливость) в нашем обществе всегда был сильнее, чем запрос на слепое следование букве закона. Плохо это или хорошо — другой вопрос. Но именно эти ценности, с точки зрения и элит, и большинства граждан, оказались бы под вопросом. Владимир Путин рассудил, что правильнее соответствовать запросам тех, кто за тебя голосует, чем удивлять их разного рода политическим «загогулинами».
Кстати, о «загогулинах». Уверен, сейчас некоторые граждане заголосят, «а вот Ельцин смог уйти!». Так вот, Борис Ельцин большую часть двух своих президентских сроков не был в политическом смысле сильным лидером страны. Его то и дело приходилось укреплять — то акцией «Голосуй или проиграешь!», то траншами международных финансовых организаций, а иногда даже прикрывать беглым огнем из танков — если кто забыл, именно такой способ обновления Конституции был использован первым президентом в далеком 1993-м. Только когда ресурсы поддержки (прежде всего со стороны собственного здоровья) закончились, президент покинул Кремль, едва не спровоцировав масштабную межэлитную разборку.
Владимир Путин же и спустя 20 лет после своего первого избрания — самая сильная политическая фигура. И он видел позднего Бориса Ельцина вблизи. И поэтому свою историческую роль понимает иначе. «Именно президент является гарантом Конституции, а если сказать проще, гарантом безопасности нашего государства, его внутренней стабильности и внутреннего эволюционного развития. Именно эволюционного: нам достаточно уже было революций, Россия свой «план по революциям» выполнила», — отметил Путин, выступая в Госдуме.
Между тем уход сильного лидера со своего поста — это всегда испытание, определенная точка невозврата, чреватая самыми серьезными политическим издержками, особенно для страны, где демократические традиции и институты далеко еще не сложились (как выразился Владимир Путин, многое сделано «на живую нитку»). Для такой страны «пересменка» власти — это еще один эксперимент на выживаемость государства. Выживет или не выживет? А если выживет, то какой ценой? Где-то наверняка по-другому, в России же, где власть традиционно персонифицирована, это по-прежнему так.
Сам Владимир Путин обратил внимание на это, открыто заявив, что «вся наша предыдущая история складывалась именно таким образом, и, конечно, мы не можем этого не учитывать». Президент знает, о чем говорит: в 2008-м он, в соответствии с буквой Основного закона, уже передавал власть другому. Был ли это удачный эксперимент? Мне кажется, никто лучше самого президента не знает на него ответ и никто лучше действующего лидера не знает, имеет ли смысл в ближайшее время повторять подобный сценарий. «Там видно будет» — как выразился Путин.
При этом он уверен, что «придет время, когда высшая, президентская власть в России не будет так персонифицирована, не будет связана с каким-то одним конкретным человеком». В каком-то смысле, это заявка на постепенный — как раз эволюционный — слом существующей традиции. Кстати, те предложения по корректировке Конституции, которые были сформулированы Путиным еще в январе этого года и которые касаются перераспределения полномочий между властными институтами, направлены в том числе и на это. Так что, если большинство, пришедшее 22 апреля к урнам для голосования, даст понять, что также не видит смысла в том, чтобы лишать Владимира Путина свободы маневра перед лицом непростых внутри- и, главное, внешнеполитических вызовов, вполне может получиться, что так тому и быть.
Автор — главный редактор журнала «Историк»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
