«Закат книжной эры для меня трагичен»
Дмитрий Бак считает, что, несмотря на политические сложности, наши отношения с европейскими странами на территории культуры развиваются с прежней интенсивностью. По его мнению, закату книжной эры нужно противостоять, но силой читать не заставишь. Об этом руководитель Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля рассказал «Известиям» сразу после открытия совместной германо-российской выставки в Марбахе, приуроченной к 260-летию со дня рождения Фридриха Шиллера.
— Героем вашей экспозиции стал не только Шиллер, но и Достоевский, на которого повлиял немецкий классик. Почему было решено сделать акцент на этой теме?
— Шиллер действительно оказал сильнейшее влияние на творчество Достоевского, особенно в его молодые годы. Русского гения увлекала возвышенная чистота чувств, приверженность идеям свободы, противопоставление «естественности» поэзии заблуждениям современных общественных умонастроений.
На выставке представлены уникальные материалы из фондов двух крупнейших литературных музеев: Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля в Москве и Немецкого литературного архива в Марбахе. Это не первый совместный международный проект, сотрудничество началось еще в 2014 году, когда в Марбахе было впервые было представлено полное собрание фотографий, которые привез с собой Антон Павлович Чехов из поездки на Сахалин. В Германии у этой экспозиции был феерический успех.
Затем, в 2017–2018 годах, был реализован российско-немецко-швейцарский проект: цикл из четырех выставок под заглавием «Рильке и Россия»: в Марбахе, Цюрихе, Берне и Москве. Среди посетителей был президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер, который рассказал о ней главе нашего государства во время своего визита в Москву. Именно на территории культуры наши отношения с европейскими странами развиваются с прежней интенсивностью, невзирая на политические сложности, и особенно это касается Германии.
— Как родилась идея выставки в Марбахе?
— Ее идея возникла потому, что в составе нашего музея, наряду с десятком других мемориальных писательских домов и квартир (Лермонтова, Чехова, Пастернака, Солженицына), вот уже 91 год работает Музей-квартира Достоевского, в которой писатель провел первые 16 лет жизни, до переезда в Петербург. А в Марбахе находится мемориальный дом, в котором родился и вырос Фридрих Шиллер, таким образом, наша выставка, в числе прочего, повествует еще о детстве двух гениев русской и немецкой литературы.
— Выставка проходит в рамках международного фестиваля «Русские сезоны». Кто интересуется этим событие за рубежом? Русская диаспора?
— Мы очень уважаем нашу диаспору, ценим взаимодействие с соотечественниками, но масштаб искусства, который представляют за рубежом, привлекает массового зрителя. Аудитория отнюдь не ограничивается теми, для кого русский язык является родным или языком предков. В общей сложности, думаю, это миллионы зрителей.
Город Марбах-на-Неккаре — одна из литературных столиц Германии, а земля Баден-Вюртебмерг, на которой он расположен, — регион, наиболее тесно связанный с литературой, здесь работает более 100 музеев писателей: не только Шиллера, но и Гессе, Гёльдерлина, Гебеля, Юнгера и других звезд немецкой литературы. Этот регион тесно связан и с русской словесностью: здесь, в городе Баденвайлере, ушел из жизни Чехов, здесь же расположен знаменитый курорт Баден-Баден, где семь лет жил Тургенев, бывали Достоевский, Жуковский, Гоголь.
— Ровно через два года будем отмечать 200-летие со дня рождения Достоевского. Какие проекты планируется осуществить к этой дате?
— Юбилей Достоевского готовится на самом высоком государственном уровне. Согласно указу Владимира Путина, создан юбилейный Организационный комитет во главе с руководителем администрации президента Антоном Вайно. Среди десятков запланированных проектов, пожалуй, самый масштабный — создание на базе музея-квартиры Достоевского принципиально нового, современного музейного центра в составе ГМИРЛИ имени В.И. Даля — Московского дома Достоевского.
— Современного?
— Да, это ключевое слово для описания проекта. В последние годы сильно изменились музейные технологии, коммуникация с посетителями стала совершенно иной. Да и сам посетитель стал другим, если вспомнить то, что имело место 30 и даже 10 лет тому назад. Конечно, подлинные вещи, реликвии не устаревают, они по-прежнему привлекательны для всех любителей литературы. Но из всех 500 литературных музеев России ГМИРЛИ имени Владимира Даля является флагманским, мы призваны создавать музейные проекты, которые, как мы надеемся, будут интересны и работоспособны и через десятки лет.
Россия в целом сейчас переживает музейный бум, и хотя у нас пока нет такого наплыва посетителей, как в ГМИИ или Третьяковке, но интерес к экспозициям домов-музеев растет в очень значительной мере. Кстати, новое название крупнейший литературный музей страны получил в 2017 году, именно в этом наименовании заключено описании нашей миссии: музейными средствами воссоздать всю многовековую историю отечественной словесности — от Средневековья до наших дней.
— Можно составить портрет посетителя литературных музеев?
— К нам приходят очень разные люди. Между прочим, среди посетителей немало людей новой, технологизированной культуры, которые идут в музей не случайно, а после тщательного предварительного сетевого изучения имеющихся предложений. Сейчас в новом центральном здании ГМИРЛИ имени Даля на Зубовском бульваре работает выставка «От Толстого до Толстого. Писатель, мода и стиль», в Доме Ильи Остроухова в Трубниковском переулке, 17 — «Сентиментализм: знаки препинания», в Музее Серебряного века на проспекте Мира — экспозиция к юбилею Зинаиды Гиппиус. И это только проекты последних нескольких недель. Всего же на площадках музея каждую неделю проходят примерно 100 разнообразных событий, в год мы проводим более 70 выставок в Москве, регионах России и за рубежом.
— На последнем заседании комитета по культуре Госдумы обсуждали, как привить интерес к чтению у школьников. Высказывалась мысль, что надо силой приучать детей к книге. А вы что думаете?
— Я бы не стал описывать ситуацию с чтением в России в катастрофических тонах.
— Вам не кажется, что дети стали меньше читать?
— Конечно, это так, но здесь идут общемировые, объективные процессы. Им надо квалифицированно противостоять — на основе профессионального изучения ситуации, не поддаваясь эмоциям. Феномен массового чтения возник как результат технологического развития и не имел прямого отношения к художественной литературе. Потребность в тиражировании рукописей возникла в период Реформации в Европе, после того как Библия и другие религиозные книги были переведены с латыни на национальные языки и стали доступны для огромной массы новых читателей-мирян. Массовое чтение возникло только как следствие прихода технологической эры книгопечатания, у которой было начало и, безусловно, будет конец.
— Что же будет, когда не будет книг?
— Здесь не надо теоретизировать. В моей личной библиотеке примерно 30 тыс. томов, закат книжной эры для меня трагичен, к нему надо относиться как к объективной тенденции и по возможности упорно и продуманно противостоять.
— Сергей Шнуров на заседании, о котором мы говорили, отстаивая позицию «чтение без насилия», говорил, что, прежде чем заставлять, ребенку надо объяснить, в чем плюсы.
— Я этим занимаюсь всю жизнь, каждый день. Самое главное — уйти от убеждения в том, что чтение что-то гарантирует, если ты прочел какой-то список произведений, ты уже точно нравственно усовершенствуешься. Важна культура чтения и понимания литературных текстов, количеством здесь ничего не добиться.
— Есть точка зрения, что не надо изучать Достоевского в школе. Мол, детям он непонятен. Вы согласны?
— Конечно, это поверхностное и неверное утверждение, основанное на некорректных данных. Считать так — всё равно что быть убежденным в том, что человеку, который ежедневно видит: солнце всходит и заходит, а земля неподвижна, невозможно объяснить систему Коперника. Только понимая современную литературу, разбираясь, как из классики вырастают авторы-современники, можно понять классическую литературу прошлого.
— Вы как педагог замечаете, что дети, приходящие в вузы, стали безграмотными, менее начитанными?
— Нет. Это прекрасные интеллектуальные дети — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Они просто другие, им Google мешает запоминать тот массив информации, который приходилось осваивать людям старшего поколения. Надо просто найти с этими молодыми людьми общий язык, заинтересовать их литературой.
— У вас есть рецепт, как вернуть нашей стране статус самой читающей?
— Всё просто — воспитать новое поколение учителей-словесников.
— Как их воспитать, если некому?
— Здесь важен не только персональный фактор, но фактор программ, методик, стандартов — в них обязательно должна была заложена возможность преподавательского маневра, вариативность. Ну и, конечно, воспитание в семье: вот мои дочери вообще не согласны провести вечер без чтения.
— В чем феномен сумасшедшей популярности книг про Гарри Поттера?
— Я не могу их читать, так уж я устроен. Но популярность вполне обоснованна — это же книги об исполнении желаний, о магии, об умении управлять реальностью с помощью правильных заклинаний. Это похоже на сказку, хотя за этим всем очень сильный элемент британского воспитания, протестантской этики, говоря словами Макса Вебера.
— Что вы читаете сейчас?
— У меня всегда на столе несколько главных для меня книг, список достаточно банальный: Достоевский и Чехов, Толстой, Томас Манн, Пруст. Ну и поэзия, конечно. Я по-прежнему умудряюсь много читать.
— Вы делаете пометки в книгах?
— Конечно.
— Нельзя же рисовать в книжках.
— Можно и нужно. Меня даже ребенок спрашивает: «Папа, что ты там пишешь?» А просто отмечаю свои мысли в ходе чтения, и так раз за разом разными цветами чернил, карандашом… Всё время делаю какие-то открытия. Например, перечитывая «Войну и мир», я в предсмертных мыслях князя Андрея Болконского увидел словосочетание, давшее название популярному роману Милана Кундеры: «Невыносимая легкость бытия». Неделю назад разбирался, что означает слово «антидилювиальный», которое есть в «Анне Карениной»…
Это такое счастье — в тысячный раз и в то же время по-новому понимать, из чего состоял день Константина Левина, когда он приехал в Москву свататься к Кити Щербацкой.
— То есть литературу нужно учиться читать?
— Литературу надо учиться воспринимать, понимать. А это всё труднее, потому что ни у кого нет времени. Технологии соперничают с чтением — просто не знаю, как современному человеку выкроить неделю на полное прочтение «Войны и мира», тем более прочитать во второй, третий раз.
— А вы «Войну и мир» перечитываете?
— Обязательно и практически непрерывно. В свободное от работы время (улыбается).
Дмитрий Бак в 1983 году окончил филологический факультет Черновицкого государственного университета. С 1984-го преподавал в Кемеровском госуниверситете, с 1991-го — в РГГУ, где вскоре стал заместителем декана историко-филологического факультета. С 2003 года — директор Центра новейшей русской литературы, с 2013-го — директор Государственного литературного музея. Председатель Литературной академии (жюри) национальной литературной премии «Большая книга». Кандидат филологических наук.
