Горе внутри: спалившего церковь подростка отправили на лечение
Подозреваемого в поджоге уникальной деревянной церкви в Кондопоге отправили на лечение в спецучреждение. После произошедшего мальчик прошел медико-психологическую экспертизу. Его родные утверждают, что замечали странности в поведении ребенка и даже водили его к психологу, но специалист списала всё на переходный возраст. Квалификации психолога подчас недостаточно для того, чтобы обнаружить нарушения психики и тем более ставить диагнозы. Своевременно обращение к психиатру могло бы уберечь подростка от беды, однако многие родители считают подобный шаг крайней мерой. Почему родители детей с явными проблемами психики избегают походов в психоневрологический диспансер и какие проблемы можно было бы решить при своевременном обнаружении недуга — разбирались «Известия».
Прославиться и раскаяться
О мотивах поступка 15-летнего жителя Петрозаводска в начале августа 2018 года наперебой писали все СМИ. По версиям журналистов, мальчик увлекся сатанизмом и совершал черную мессу, готовил акт самосожжения, но передумал в последний момент, а также получал инструкции от «кураторов в соцсетях».
Проблемы искали в семье подростка, но эти поиски не дали ответа на вопрос о том, что же побудило юношу взять пятилитровую канистру бензина, облить Успенскую церковь, а затем поджечь. Во время допроса подросток заявил, что хотел прославиться своим поступком на весь мир. Впрочем, когда шумиха поутихла, парень заговорил совсем по-другому: рассказал, что раскаивается в содеянном и готов долго работать ради того, чтобы полностью оплатить реставрацию старинной церкви.
Сгоревшее здание церкви Успения Божией Матери в Кондопоге
Ситуацию прояснила судебно-психиатрическая экспертиза, по результатам которой мальчик был направлен в спецучреждение для получения медицинской помощи. Его диагноз не сообщается, эта информация составляет врачебную тайну.
Уже после случившегося мать мальчика посетовала на то, что сына могли посещать суицидальные мысли, а в последнее время он стал замкнутым. Его старший брат сообщил, что мальчик пил «какое-то успокоительное» и вел себя неадекватно. По словам бабушки мальчика, в семье замечали изменения в его поведении и резкие перепады настроения. Он стал одеваться в черное, почти не отвлекался от планшета, конфликтовал с одноклассниками.
Обеспокоившись его состоянием, мать начала водить мальчика к психологу, но специалист не нашел ничего необычного в поведении пациента. А вскоре сеансы терапии и вовсе прекратились. После чего мальчика отправили на лето к бабушке в деревню, где он сжег церковь, а психолог ушла в отпуск.
Не дело психологов
В подобных ситуациях психологи не обладают достаточной компетенцией для лечения пациентов с психическими расстройствами, подчеркнул доктор медицинских, врач высшей категории, заведующий кафедрой психиатрии и медицинской психологии РНИМУ им. Н.И. Пирогова Андрей Шмилович во время семинара Медиаинститута общественного здоровья. Для этой работы требуется принципиально иной набор профессиональных знаний. Клинические психологи работают в связке с психиатрами и психотерапевтами, а вот психологи без медицинского образования не имеют права ставить диагнозы.
«Психолог, закончивший, например, МГУ, не имеет квалификации медицинского психолога. После вуза ему нужно пройти дополнительное обучение, чтобы получить квалификацию психолога-консультанта. У нас же право проводить психологические консультации имеет любой человек без соответствующей лицензии. Если вы пришли к такому психологу, то это то же самое, что консультироваться у человека, торговавшему до этого помидорами или огурцами», — поясняет Андрей Шмилович.
Подросток, подозреваемый в поджоге уникальной деревянной церкви в Кондопоге
Популярность профессии психолога связана еще и с тем, что это первый специалист, которого больной решается посетить при обнаружении у себя каких-либо проблем. Зачастую уже в остром состоянии к психиатрам попадают пациенты, которые до этого неоднократно побывали на психологических консультациях, тренингах и лекциях. Родители, сталкивающиеся с признаками психической болезни ребенка, скорее будут годами водить его к психологу, не получая от этих сеансов никаких улучшений, чем один раз запишутся на консультацию к психиатру.
И наоборот, если подросток самостоятельно в силу своего состояния решит обратиться за помощью к врачу, родители с большой долей вероятности начнут его отговоривать «травить себя химией». Консультация психолога в ситуации, когда ребенок не контролирует свои действия, ведет себя неадекватно, становится агрессивным или склонным к насилию, кажется наиболее щадящим способом решения проблемы, тогда как в действительности эти специалисты не занимаются нарушениями психики в принципе.
Подросток на приеме у психотерапевта
«Человек, обращающийся к психологу, не знает, есть ли у него психическое заболевание или нет. В большинстве случаев пациент, которому надо обратиться, уверен, что у него нет заболеваний психики. Это первый адрес, по которому хочется прийти, если появляется проблема. У каждого человека возможность обратиться в свой диспансер по месту жительства или поликлинику, где есть психотерапевт, который поможет и подскажет. Врачи в диспансерах заинтересованы в легких амбулаторных пациентах, которых можно взять на консультативное наблюдение, не подразумевающих никаких ограничений, связанных с вождением автомобиля или разрешениям на оружие», — отмечает Андрей Шмилович.
Психиатрия и мифы
Во многом страх обращения в диспансер связан с многочисленными мифами, которые окружают психиатрию. Например, россияне избегают походов в психоневрологические диспансеры из-за опасений постановки на учет. В то время как в действительности психиатрический учет — устаревшее понятие, его отменили еще в 1993 году. В настоящий момент существует два вида психиатрической помощи: лечебно-консультативное и диспансерное наблюдение.
«Мифы о психиатрии на обывательском уровне очень живучи: все боятся психиатрического учета. Никакого психиатрического учета давно нет, есть различные формы наблюдения, в том числе консультативное, где даже карточки хранятся в другом месте. Человек приходит в диспансер только в том случае, если у него возникает потребность обратиться к специалисту. Ни на один запрос никто даже не ответит даже о факте единоразового обращения, кроме случаев, когда это связано с уголовным делом. Если же эту информацию предоставят [третьим лицам], то это уголовно наказуемое деяние», — рассказал заведующий отделением медико-социальной реабилитации ГБУЗ «Психиатрическая клиническая больница № 1 им. Н.А. Алексеева ДЗМ» доктор медицинских наук Аркадий Шмилович.
Информация из диспансера не передается ни в организацию, где работает пациент, ни его родственникам или близким. Врачи не имеют права сообщать в школу о наличии у ребенка заболеваний психики. Консультация у психиатра не приведет к тому, что ребенок после этого «не сможет учиться в хорошей школе» или получит волчий билет и не поступит в престижный вуз. Информация о том, что гражданин консультировался в диспансере, может быть передана в правоохранительные органы в исключительном случае — если расследуется уголовное дело, в котором пациент выступает в качестве обвиняемого, потерпевшего или свидетеля.
В отделении психоневралогического диспансера
Наиболее опасным медики считают обращения к психологам, в случае если у человека есть суицидальные мысли или попытки. Тем более если это ребенок или подросток. Когда у пациента появляется резкое желание убить себя, его нужно не консультировать, а лечить.
«Психологи ни в коем случае не должны заниматься диагностикой психических расстройств. Вы приходите к психологу, открывая самые интимные вещи, а человек при этом может нанести вред и не окажет поддержки. Если человек с суицидальным поведением оказывается у психолога, даже медицинского, то это страшно. Все психологи хотят вести терапию, заниматься консультациями, но делать это может только врач. Психолог и врач-психотерапевт — это профессии, идущие рядом, но в лучшем случае они работают в связке», — добавил Аркадий Шмилович.
Другой живучий миф связан с приемом психотропных препаратов. Назначать рецептурные препараты может только врач-психиатр. Пациент же подписывает документ о том, что дает добровольное согласие на осмотр и обязуется принимать препараты. Однако если после консультации в психоневрологическом диспансере он пропадает из виду и не приходит на повторный прием, врач не будет его разыскивать.
Народная молва сравнивает психотропные препараты с наркотиками и приписывает им такие свойства, как моментальное привыкание и труднопереносимый синдром отмены. Психиатры пытаются бороться с обывательскими заблуждениями о том, что прием медикаментов «превращает человека в овощ», затормаживает развитие и интеллектуальные способности, а также приводит к тому, что пациент «проводит всю жизнь на таблетках».
«Народная молва любит приравнивать антидепрессанты чуть ли не к наркотикам, от которых появляется зависимость. Продолжительность их курса ограничена: он не может быть многолетним или пожизненным. Это еще один миф: если пациент начинает пить антидепрессанты, то это на всю жизнь и лучше справиться каким-то своими внутренними усилиями. А если прекратить их пить, то якобы наступит чудовищный синдром отмены. Разумеется, препараты — не панацея и их нельзя назвать абсолютно безобидными, как и все, что потребляет наш организм», — резюмирует завкафедрой психиатрии и клинической психологии РНИМУ имени Пирогова Андрей Шмилович.
Когда речь идет о неизлечимых болезнях психики, задача врачей заключается в том, чтобы улучшить качество жизни, уменьшить страдания, которые испытывает человек, и сохранить при этом его активность. А в случае детей — минимизировать последствия для здоровья в будущем. Современная психиатрия стремится к тому, чтобы максимально сократить срок пребывания пациента в стационаре. Вопреки расхожему мнению о том, что в больницу «могут упечь кого угодно», решение о недобровольной госпитализации принимается только в случае крайней необходимости. Например, если состояние пациента представляет реальную угрозу для жизни и здоровья окружающих или его самого.
