Селфи с носорогом: почему не утихает интерес к «Ай факу»
Спектакль «Ай фак» Константина Богомолова по мотивам одноименного романа Виктора Пелевина можно будет посмотреть в марте, объявили его создатели. Опус, стартовавший в декабре, планировали играть до весны, однако уже понятно, что зрительский интерес к «Ай факу» не спадает. Причина, думается, не в художественных достоинствах проекта, не в провокационном сочетании писателя и режиссера (бывали и покруче) и даже не в заполонивших интернет скандальных перипетиях личной жизни последнего. Зритель массово идет на site specifiс. Модный, но еще недостаточно изученный в наших широтах формат в подаче Богомолова обнаружил неведомый доселе интеллектуально-тусовочный потенциал.
Спектакли site specific вырастают из пространства, как правило, нетеатрального и играются на площадях и пустырях, в автобусах и электричках, промзонах и дворцах — везде, где прелесть происходящему придает genius loci, по-нашему, гений места. Однако в большинстве случаев связать новые духовные проявления со старой материальной средой мешает история среды. Иначе говоря, в заброшенном трамвайном депо зрителя преследуют звонки отсутствующих трамваев, и никуда от этого не деться. Найти абсолютно стерильного genius loci трудно, но Богомолову и его команде это удалось.
В лофте башни «Меркурий» (4-й этаж «Москва-Сити») до «Ай фака» не было ничего и никого. А всё, что случится после, будет ассоциироваться с этим проектом. 4 тыс. кв. м когда-то подготовили к евроремонту, но так и не отремонтировали. Полы со стяжкой, стены из шлакоблоков, оголенная арматура. В дополнение к ним бетонные скамьи и такие же барные стойки. В основании пространства-подковы расположены три зрительских сектора. По остальному периметру находится картинная галерея. Речь в спектакле, согласно Пелевину, идет о современном искусстве, искусственном интеллекте и сексе с гаджетами. Арт-объекты подобраны в тему — всего представлено около 30 авторов, включая художника проекта Ларису Ломакину. Самое масштабное произведение — гипсовый носорог размером с трех натуральных. Селфи с ним — одно из главных, но не единственное развлечение публики.
Спектакль, по сути, начинается со входом в лофт. В отличие от перформансов в жанре «бродилок» и променадов, здесь зрители с актерами не смешиваются, а сами образуют свой движенческий театр. Клубятся к барной стойке с кассой, рассредотачиваются по соседним отсекам со стаканами и бутербродами. Насытившись, отправляются на осмотр галереи, попутно обсуждая арт-объекты и видеоконференцию об ужасах гендерного неравенства в исполнении артистов «Мастерской Дмитрия Брусникина».
Социальный состав смотрящих-дискутирующих — разнородный. На стойках гардероба дорогие шубы невежливо подпираются демократичными косухами. Но все посетители, невзирая на соц- и профстатус, одним фактом появления в лофте становятся любителями совриска и действующими лицами спектакля. Соответственно себя ведут, реагируют и в массе своей получают удовольствие.
Что до собственно театра (когда специально обученные люди разыгрывают некий сюжет), то здесь особых откровений нет. Брутальный Игорь Миркурбанов появляется в роли полицейского алгоритма Порфирия Петровича. Милицейские ботинки 46-го размера, объемный кожаный плащ, форменные брюки с лампасами, фирменное выражение лица (слегка обижен, немного пьян) и обилие мата. Он, к слову, самое слабое место в характеристике Порфирия Петровича. Не умеет актер материться со вкусом, хотя в прочих проявлениях артистизма ему не занимать. В то же время нет худа без добра. Тяжелый, как кувалда, нецензурный сет придает образу почвенную основательность. Этакий гаджет из низов.
Стильная Дарья Мороз выступает в роли арт-дилерши Марухи Чо. Непроницаемый взгляд, идеальная осанка, отличная дикция, минимум живых интонаций. Возможно, так и должна выглядеть «баба с яйцами», изобретенная Пелевиным. Электронный Порфирий Петрович намного человечнее и, как выясняется, куда более уязвим. Пусть и выходит он в финале «из фейсбука на Невский», счастья ему не видать.
Можно добавить, что на три сектора актеров не хватает, поэтому Миркурбанов и Мороз периодически замещаются видеоизображениями. Идеальный вариант, конечно, если бы и зрители тоже менялись местами, обозревая разнообразные ракурсы пространства. Можно, скажем, поделить спектакль на три акта и тасовать публику. Новый акт — новый сектор. Тогда идея site specific развернулась бы в полном объеме, чего, к сожалению, не происходит. То ли текст не вписался в триаду, то ли организаторы побоялись массовых перемещений, но, скорее всего, коммерческое возобладало над художественным. Спектакль одновременно продан на три сцены, чего еще желать? Впрочем, у авторов еще есть время поменять концепт. В конце концов, genius loci тем и хорош, что склонен к саморазвитию.
