Уходило лето: как фестиваль в Вудстоке похоронил красивую идею
Знаменитый фестиваль в Вудстоке (или, придерживаясь исторической правды, Вудстокская ярмарка музыки и искусств — таково было официальное название) начался 15 августа 1969 года в 17:07 по североамериканскому восточному времени выступлением певца и гитариста Ричи Хэйвенса. Группу Sweetwater, которая должна была открывать фестиваль, задержала по дороге полиция, так что в расписание пришлось вносить срочные изменения — никто, впрочем, особо не возражал. Полмиллиона преимущественно молодых людей с длинными волосами, в расшитых бисером джинсах и потрепанных куртках с армейских складов в течение трех дней предавались удовольствиям громкой музыки, свободной любви и прочему, что обычно с тех пор ассоциируется с понятием «хиппи» — само слово «Вудсток» стало, пожалуй, с тех пор нарицательным. Портал iz.promo.vg вспоминает, почему этот фестиваль стал началом конца хиппи как движения протеста и превратил рудиментарную идеологию в неисчерпаемый источник вдохновения для поп-культуры.
Любовью за любовь
Глядя сегодня кадры из документального фильма «Вудсток: 3 дня мира и музыки» («Оскар» в 1971 году как лучший документальный фильм), не менее знаменитого, чем и сам фестиваль, трудно не удивиться: а из-за чего, собственно, весь, говоря нынешним собачьим языком, «хайп»? Да, счастливые лица, упоенное катание в грязи (проливной дождь превратил площадку фестиваля в настоящую трясину), рев электрогитар и индийские песнопения, сизый дымок известно чего, поднимающийся из палаток и над толпой перед сценой, — заменить Creedence Clearwater Revival, Джими Хендрикса и Дженис Джоплин на Oasis или «Агату Кристи» и выйдет почти адекватный репортаж с «Нашествия» или из Гластонбери; даже одежда, по большому счету, не будет выглядеть анахронизмом.
Разумеется, дело в том, что Вудсток хотя и не был первым в истории рок-фестивалем, но оказался — так уж получилось — первым столь массовым (до августа 1969-го такие мероприятия собирали тысячи слушателей максимум, как фестиваль в Ньюпорте за год до Вудстока 100 тыс., но никак не полмиллиона), столь из рук вон плохо организованным и безалаберным, что надолго задал тон всем последующим «праздникам музыки».
Кроме того, именно Вудсток стал первым звоночком, возвещавшим конец «эпохи хиппи» — начавшейся «летом любви» в 1967-м и бесславно закончившейся убийством 18-летнего Мередита Хантера во время выступления Rolling Stones на рок-фестивале в Альтамонте 6 декабря 1969-го. Характерно, что зарезанный «охранявшими» концерт байкерами из «ангелов ада» Хантер тоже не демонстрировал идеалов любви и мира — собственно, причиной инцидента было то, что он угрожал пьяным мотоциклистам револьвером (убийца, Алан Пассаро, был оправдан присяжными, постановившими, что он действовал в пределах допустимой самообороны).
Да и все прочие события в Альтамонте являли разительный контраст с закончившимся менее чем за полгода до того Вудстоком. Мик Джаггер, спустившийся на поле автодрома Альтамонт с небес на вертолете, немедленно схлопотал по морде от кого-то из толпы, в которой постоянно вспыхивали драки, около сцены началась давка, чуть не приведшая к жертвам; поклонники рока перевернули и сожгли несколько автомобилей. «Энергетика была плохая. Был какой-то смурной, резкий и неуверенный день. Я ожидала энергетику любви, как в Вудстоке, но там ничем таким и не пахло», — вспоминала потом вокалистка группы Jefferson Airplane Грейс Слик. Идеалы всеобщей любви куда-то испарились, будто и не было их.
Наивная уверенность, что достаточно «взяться за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», была, понятно, свойственна не только американской молодежи 1960-х — а в ту конкретную эпоху на прекраснодушные обещания ловились и куда более взрослые люди в самых разных странах. Особенностью хиппи была, впрочем, зацикленность на сексе — вполне, впрочем, понятная, учитывая возраст основной массы адептов движения (будем для простоты именовать его так — хотя, конечно, ни о каком юридическом или социологическом оформлении «хиппизма» речи и не шло) и развернувшуюся в начале 1960-х благодаря доступным оральным контрацептивам «сексуальную революцию».
Взяли деньгами
Секс в конечном счете и погубил «хиппизм» — будучи, разумеется, и главным фактором притяжения. Сопутствующие беспорядочным связям болезни (после своего первого американского турне в 1967 году, в самое «лето любви», всем членам Pink Floyd пришлось отправиться на прием к венерологу), сексуальное насилие (с характерной индифферентностью описанное, например, в «Юге без признаков Севера» Чарльза Буковски), нежелательные беременности (контрацепция была всё еще не особо надежной) — всё это делало жизнь в хиппи-коммунах, большинством воспринимавшуюся лишь как интересный жизненный опыт, довольно проблематичной.
Не будем забывать, что большинство хиппи были отпрысками вполне благополучных зажиточных семей — и их бунт против этого благополучия во многом вписывался в традиционную, устоявшуюся еще с XVIII–XIX веков схему, при которой молодой человек год-другой после окончания колледжа мог и побродить по свету, и побунтовать (в рамках дозволенного, разумеется). В конце 1960-х новым было разве что включение в эту схему слабого пола, наконец-то завоевавшего право на равенство с мужчинами и в политической, и в бытовой сфере.
«Перебесившись», бывшие бунтари должны были переодеться в строгий костюм и влиться в ряды строителей светлого капиталистического будущего. Что в общем и целом и произошло с рядовыми хиппи. Лидеры движения лишь сохранили ставшие для них «торговым знаком» патлы и рваные джинсы, но с успехом заработали на торговле ностальгией миллионы — собственно, против этого унылого цинизма и протестовали кроме прочего появившиеся в конце 1970-х панки.
Капитализм, правда, обладает удивительной (с иной точки зрения, наверно, отвратительной) способностью переваривать и пускать на свое главное дело — получение прибыли — практически любое социокультурное явление. Так случилось и с упомянутыми выше панками, так было и с дада и с сюрреализмом; даже левое движение, ставившее своей эксплицитной целью уничтожение этого самого капитализма как строя, не избежало общей участи — портреты пламенного революционера Че на майках и виртуальные наклейки с Марксом, Энгельсом и Лениным для пользователей интернет-мессенджеров тому немое свидетельство.
Странно было бы, если подобной судьбы избежали хиппи — особенно учитывая их собственное мелкобуржуазное родословие. Вудсток же превратился в один из главных брендов этой «коммерческой контрреволюции»; два юбилейных фестиваля в 1994-м и 1999-м стали логическим финалом кампании по выжиманию денег из жаждущей приобщиться к истории публики.
«Мир и любовь» в итоге завершились strictly business’ом — психоделическими галстуками «из лучшего итальянского шелка» от Джерри Гарсия (вакханалия с дележом многомиллионного наследства лидера Grateful Dead после его смерти в 1995 году сама по себе тянет на сериал в духе то ли «Династии», то ли «Санта-Барбары»), возвращением раз в декаду моды на джинсы-клеш и футболками в разводах tie-dye и регулярными апелляциями теперь уже правнуков поколения Вудстока к идеалам, благополучно превратившимся в коммерческие начинания еще полвека назад.
