Письмо другу: какие предложения прозвучали в Хельсинки
В американской прессе опубликованы выдержки из документа по теме контроля над вооружениями, который Владимир Путин якобы передал Дональду Трампу во время недавней встречи на высшем уровне в Хельсинки. Какой в этом документе предстает позиция России — разбирался портал iz.promo.vg.
Зачем вы разглашаете несуществующие документы?
Издание Politico получило документ из некоего источника, который в свою очередь утверждает, что получил его от российских официальных лиц. Те в свою очередь указали, что его текст соответствует тем предложениям, что Путин передал Трампу во время их встречи, проходившей 16 июля в Хельсинки.
Как утверждается, документ озаглавлен «Диалог по проблемам контроля над вооружениями» и содержит российские предложения в этой области.
Официальный статус документа, ставшего предметом утечки, не комментировался ни в Белом доме, ни в Кремле. Косвенным признанием его возможной релевантности можно было бы считать туманное заявление представителя МИД России Марии Захаровой, дословно гласящее: «США могли бы подать пример и перестать манипулировать выдержками из закрытых документов и встреч. Включая несуществующие».
Заметим, что заявление ничего не проясняет, но и не содержит четкого официального опровержения сведений источника Politico, выраженного общепринятым языком дипломатического общения. Пусть даже это опровержение и не соответствовало бы действительности, как это частенько бывает в случае с официальными заявлениями внешнеполитических ведомств самых различных государств.
Попробуем оттолкнуться от сведений, опубликованных в Politico, и понять, как именно они вписаны в общую повестку контроля над вооружениями.
Не откладывая в долгий ящик
Наиболее простым и понятным предложением, содержащимся в тексте утечки, является продление действующего Пражского договора о СНВ («Нового СНВ»), заключенного в 2010 году и официально прекращающего действие в 2021-м.
Договор, напомним, стал заметным шагом вперед в забуксовавшем после отказа от договора СНВ-2 диалоге о сокращении стратегических наступательных вооружений. Стороны существенно сократили потолки своих ядерных вооружений (по 1550 боезарядов на стратегических носителях и по 700 развернутых стратегических носителей), а также перелицевали некоторые контрольные режимы и положения, тянувшиеся еще с Договора СНВ-1, заключенного в 1991 году. Это касалось передачи телеметрической информации с испытаний, контроля над заводами-производителями ракетной техники и ограничения районов боевого патрулирования автономных пусковых установок межконтинентальных ракет.
Кроме того, Россия протащила в преамбулу Пражского договора утверждение о взаимосвязи стратегических наступательных и оборонительных вооружений, готовя почву для увязок дальнейших контрольных мер с решением проблемы ПРО. Само по себе это никого ни к чему не обязывает, но в сложных вопросах международных отношений иногда предельно важно зафиксировать базовое утверждение в общеобязательном документе.
8 апреля 2010 года. Президент России Дмитрий Медведев и президент США Барак Обама (справа налево) во время церемонии подписания Договора (СНВ)
Так было, например, с Договором о нераспространении ядерного оружия, одна из статей которого содержит обязательство ядерных держав непрерывно вести переговоры об ограничении гонки вооружений и сокращении ядерного оружия.
Однако после заключения Пражского договора переговорный процесс замерз. На данный момент ситуация уже близка к скандальной: пока не видно никаких перспектив к заключению следующего договора о СНВ, и даже элементарное вроде бы продление действующего договора (который более-менее всех устраивает) простым не будет.
Одна из самых больных тем двухсторонних отношений в области контроля над вооружениями — судьба Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Долгие годы Москва и Вашингтон обвиняют друг друга в его нарушении: то Россия углядит в американских мишенях для испытаний систем ПРО полноценные ракеты средней дальности, то американцы найдут в России наземные пусковые установки для крылатых ракет запрещенной дальности.
Дополнительные проблемы создает переплетение с темой ПРО (Москва заявляет, что пусковые установки систем Aegis Ashore в Польше и Румынии позволяют применять стратегические крылатые ракеты), а также военно-технический прогресс (принятое в ДРСМД определение крылатой ракеты полностью соответствует ударному беспилотнику с дальностью от 500 до 5500 км).
Комплекс ПРО Aegis Ashore на базе НАТО в Румынии
Документ аккуратно призывает «подтвердить обязательства» сторон по ДРСМД. Что сказать? — иногда кажется, что ДРСМД уже мертвее мертвого, как скончавшийся Договор об обычных вооруженных силах в Европе, и его осталось только официально расторгнуть. В проекте американского военного бюджета прямо зарезервирована такая возможность в случае дальнейшей нерешенности проблем с «российскими нарушениями».
Тем не менее многие специалисты отмечают, что ни одна из претензий, предъявляемых сторонами друг другу, не является непреодолимым препятствием. Все они могут быть разрешены на специальной контрольной комиссии, предусмотренной режимом ДРСМД. Возможно, потребуются «меры доверия» в виде демонстрации друг другу подозрительных образцов (пусковых Aegis Ashore и российских пусковых крылатых ракет).
Вопрос только один: насколько стороны настроены сохранить договор? Скажем, еще в 2007 году Сергей Иванов, занимавший тогда пост министра обороны, назвал ДРСМД «пережитком холодной войны» и посетовал на его «неэффективность», связанную с двухсторонним характером обязательств (в то время как прочие ядерные державы, не связанные режимом ДРСМД, активно развивают этот сегмент наступательных вооружений).
Внимание — вперед
Но помимо пережитков прошлого, документ Politico содержал и намеки на борьбу с перекосами, которые сулит будущее.
Характерно, что в документе не упоминается проблема ПРО. Политизированная и замусоленная до невозможности тема «американской глобальной системы ПРО», которая «способна влиять на потенциал ответного удара России», в последние месяцы приутихла. Вместо этого предложено рассмотреть несколько конкретных участков, где наклевываются по-настоящему опасные военно-технические прорывы.
В записке скупо указано на недопустимость размещения оружия в космосе (так называемой вепонизации), а также содержится призыв начать экспертное обсуждение с целью установить «дестабилизирующие виды вооружений».
Тема возможного вывода оружия в космос обсуждается очень давно, но в данный момент она переживает определенный ренессанс. Это связано в том числе с новым витком развития противоспутникового оружия, которое признается очень опасным средством, применение которого потенциально может эскалировать ограниченный конфликт до применения ядерного оружия.
Запуск новейшей ракеты «Авангард»
Кроме того, американские военные по-прежнему рассматривают возможность создания ударного космического эшелона средств ПРО — последний приступ этих дискуссий начался синхронно с демонстрацией КНДР своих новых возможностей в области межконтинентальных средств доставки.
Космос — лишь один из фокусов проблемы дестабилизации. Главной головной болью являются перспективные глайдеры (ракетно-планирующие системы) наподобие российского «Авангарда», американских AHW и HTV-2 (а также их перспективных программ-наследников) и китайского WU-14.
Этот вид вооружений мало того что имеет совершенно неопределенный тип оснащения (в силу высокой точности, например, США пока принципиально не готовы делать их ядерными, в то время как Россия и Китай допускают двойное оснащение), так еще и в силу маневренных возможностей (сотни и тысячи километров в боковой плоскости) создают неопределенность цели и даже страны-«адресата».
Более того, в силу низкого профиля полета (50–60 км, то есть внутри атмосферы) глайдеры практически не берутся радарами систем предупреждения о ракетном нападении на расстоянии, позволяющем реализовать решение о встречном ударе. Если сейчас радары определяют факт ракетного нападения в верхней точке траектории баллистических ракет (запас времени 10–15 минут), то в случае с глайдерами запас падает до 3–5 минут.
В результате атакованный оказывается в сложном положении: наносить ли ему ответно-встречный ядерный удар только на основании засеченного спутниками старта глайдера? А какова его реальная траектория и цель, ядерный он или обычный? Цена ошибки возрастает многократно, а применение глайдеров становится «русской рулеткой» для использующего.
Добавим сюда еще три перспективных класса систем, показанных 1 марта 2018 года президентом Путиным: автономные необитаемые подводные аппараты с ядерными боезарядами большой мощности, стратегические крылатые ракеты практически неограниченной дальности с бортовой ядерной силовой установкой, а также авиационный комплекс с баллистическими ракетами воздушного старта. Последние наиболее интересны, так как сейчас они являются заменой запрещенным по ДРСМД оперативно-тактическим ракетам, а в случае дальнейшего прогресса технологии могут получить и дальность, близкую к межконтинентальной.
Заметим, что все эти образцы, вкупе с глайдерами, никак не ограничены действующими договорами о контроле над вооружениями. Они созданы в «серых зонах». Так, глайдеры целенаправленно разделялись с баллистическими ракетами в определении Пражского договора, потому что Вашингтон видел в них неядерное стратегическое средство «быстрого глобального удара». В результате Россия и Китай, воспользовавшись этой дырой в правовом режиме, создали, по сути, стратегическое ядерное оружие, которое вообще никак не может быть ограничено действующим режимом контроля над СНВ.
С кем говорить?
Ситуация крайне опасна, и режим Пражского договора прямо предусматривает запуск переговоров и консультаций в случае появления нового военно-технического фактора, дестабилизирующего обстановку.
Вопрос только один: насколько сейчас Вашингтон и Москва вообще готовы о чем-то договариваться? Доверие находится на минимально допустимых уровнях и не то чтобы растет.
Американские военные, комментируя ситуацию, довольно активно высказываются за развитие и продолжение диалога с Россией по проблеме «стратегической стабильности». Многие эксперты с той стороны указывают, что наглухо испорченные политические отношения не мешали СССР и США на регулярной основе общаться и договариваться в Женеве о последовательности практических мер в области ограничения и сокращения наступательных вооружений.
А СССР — это не современная Россия ни по военно-политическому потенциалу, ни по объему народного хозяйства, ни тем более с точки зрения конфликта идеологий цивилизационных проектов (чего сейчас просто нет: стороны, не имея содержательных ценностных претензий друг к другу, просто делят мир, оставшийся «ничейным» после холодной войны).
Все это так, но насколько эти доводы сработают в данных конкретных условиях, сейчас не скажет, наверное, никто.
