«Туда доступ открыт полчаса в сутки. И только в броне»
«Ключ от Бахмута» — так называют сегодня маленькое неприметное село Клещеевка, за которое ведутся ожесточенные бои. Кто его окончательно возьмет — за тем принципиальная победа на всем направлении. Силы ВСУ продолжают удерживать ключевую высоту на его окраине, откуда обстреливают наши наступающие части, а также сам Бахмут. Специальный корреспондент «Известий» побывал на подступах к Клещеевке и узнал, какая на месте оперативная обстановка, что такое «блуждающий миномет» и как происходит борьба с дронами-камикадзе.
Как флаг
В названии «Клещеевка» есть что-то неприятное. То ли клещ в кого-то вцепился и наливается кровью. То ли кого-то взяли в клещи и никак не выпустят. При упоминании названия этого небольшого (всего-то 512 жителей, согласно последней украинской переписи) населенного пункта каждый из встреченных мною военных кривился как от зубной боли. А на вопрос: «Смогу ли я туда сегодня попасть?», следовал один и тот же ответ: «Нет».
Перед выходом под Клещеевку
— Туда доступ открыт в лучшем случае полчаса в сутки. И то если удастся поймать окно, когда наступает хотя бы временное, на 20–30 минут затишье. И только в броне. Любую колесную машину сожгут немедленно, — рассказывает мне Виталий, позывной Швед — начштаба батальона «Борз», базирующегося в Бахмуте, куда я прибыл. — Но даже это полдела. Заехать — это одно. Другое — суметь выбраться обратно.
О том, почему идет такая яростная схватка за этот крохотный клочок земли, Швед говорит, что каждая такая точка на карте сегодня как флаг, который водружается на информационном поле.
Передвижение по улицам до сих пор короткими перебежками
— За кем очередная локальная победа — за тем и общий моральный перевес, — подчеркивает он. — Займут они Клещеевку — а раструбят, что взяли весь Бахмут. Или мы, к примеру, если войдем хотя бы в окраинные кварталы Авдеевки, то, конечно, тоже поднимем это достижение как знамя.
Помимо артиллерийских бомбардировок, по словам Шведа, со стороны ВСУ в Клещеевке имеют место непрерывные попытки накатов (наступлений) группами по четыре-пять человек. Поле боя, не считая частной застройки и редких посадок, представляет собой степь. Украинские «птички» (БПЛА) висят над селом и над скатертью степи, как на птичьем базаре. Пользуясь географическим преимуществом, враг держится за высоту зубами и не экономит на снарядах: мины, артиллерия, кассеты, фосфор плюс химические заряды, после которых выламывает суставы.
Улицы разрушенного города, Бахмут
Против камикадзе
В Бахмут я еду с артиллеристом из того же «Борза» 28-летним Сергеем, позывной Боцман. Клещевское направление еще издали выделяется черными столбами дыма на фоне ясного неба. Впрочем, с другой стороны Бахмута, там, где Соледар, тоже «пасмурно» и шумно: ВСУ давят с обоих флангов, попытка «контрнаступа» не прекращается.
Боцман — дончанин. Плотно сжатые губы, весь напряженный и какой-то насквозь уставший.
— Мне еще сегодня самоходную артиллерийскую установку на нужную точку перегонять несколько часов, — объясняет он хмуро. — И прошлую ночь не спал. То туда, то сюда.
На фронте Сергей с 2014 года. Пошел в ополчение в 17 лет. Из «бурсы» — профтехучилища, где осваивал профессию сварщика.
Улицами Бахмута
— В 17? — уточняю я.
— Так точно, — отвечает он.
— Наверное, один из своей группы? — продолжаю я.
— Никак нет, — усмехается он. — Почти все пошли, 10 человек. И еще один уехал в Киев за Украину сражаться.
Боцман контужен, по его собственным словам, «раз десять, не меньше».
— Голова как у боксера, — говорит он, пока мы едем по трассе, на которой нет живого места. — Эхо в ушах. Заикание. Боли на ровном месте. Забывчивость.
И добавляет: «Когда всё это закончится, очень хотел бы отдохнуть куда-то съездить».
Сети, натянутые между домами, — способ борьбы с беспилотниками-камикадзе
— На море? В Крым? — спрашиваю я.
— Нет! В лес, в дикие места. Где никого нет. Где тишина, — говорит собеседник.
Бахмут напоминает Мариуполь годовой давности, только без жителей. Ни одного гражданского. Как и в Клещеевке. Говорят, только в Соледаре осталась жить на развалинах одна пожилая семейная пара. А так — мирных нет. И быть не может. Если бы не постоянная стрельба и не проносящиеся на бешенной скорости время от времени машины (в том числе с надписями «300» — раненые), можно было бы предположить, что город полностью мертвый.
Миномет на колесах
«Блуждающий миномет» — 122-мм орудие
Земля в Бахмуте сотрясается от непрерывных артиллерийских раскатов — входов и выходов. Слышатся «фейерверки» — разрывы кассет, которые ВСУ рассыпают над кварталами. Автоматные очереди: огонь, вероятно, ведется по беспилотникам. Новшество в декорациях города — маскировочные сети на растяжках над дорогами. «Против дронов-камикадзе, — объяснят мне. — От них тут продыху нет. Врезаются в лоб машине — будь то танк, «КамАЗ» или легковушка. А так хоть какая-то защита».
В подвале, где базируются военные и куда мы спускаемся, своя жизнь. Кто-то только возвратился из боя. Кто-то собирается.
Двое пожилых мужчин сидят у стены, сжимая автоматы. Вернулись с переднего края больше часа назад, но отдышаться не могут до сих пор. Обоим за 50. Оба из городка Донецка Ростовской области. Пришли сюда, в зону СВО, по их словам, поддержать сыновей, воюющих по контракту. И у обоих это первый (и, возможно, последний) выход в Клещеевку.
Артиллеристы, воюющие под Клещеевкой, в настоящее время мастерят передвижной миномет
— Непросто там, ситуация меняется каждые пять минут, — комментирует один из отцов. — Себе я этим выходом доказал, что порох в пороховницах еще есть. Но, честно сказать, для таких задач — маловато осталось…
Четверо артиллеристов рассказывают, что там, за пределами Бахмута, в безопасной зоне, они доводят до ума передвижное орудие — «блуждающий миномет» 122-мм калибра. На базе обычной «буханки». Расчет — пять человек: двое в кабине, трое в кузове. Использовать его планируют как раз здесь, на клещеевском направлении.
Современная тачанка, в кузове будет миномет
— Тактика простая, — объясняет мне командир расчета Дмитрий, позывной Кощей. — Выезжаем на точку. Выгружаемся. Оперативно вырываем яму в земле на два штыка, чтобы погрузить в нее металлическую плиту, на которую устанавливается орудие. Собираем сам миномет. Высчитываем координаты цели. Делаем пристрелочный. Потом еще один-два залпа, и спешно меняем позицию, контрбатарея у них работает хорошо.
«Осетины, вперед»
В одном из подвалов — медпункт. Двое нар, застеленных белоснежными гигиеническими простынями. Целлофан по всему периметру бетонных стен — чтобы обеспечить минимальную стерильность. Генератор — куда ж без света. Столик, на котором всё, что может понадобиться в любую минуту, — обезболивающее, противошоковое, повышающее давление, йодовые растворы, шприцы, пинцеты для обработки ран, зажимы для перехвата кровеносных сосудов.
Подземный медпункт в Бахмуте, медсестра Саша, позывной Колибри
Старшей тут медсестра Саша, позывной Колибри, родом из Мариуполя. Только второй день на фронте и на своем посту. Говорит, что не волнуется, — за спиной пять лет работы в операционной в родном городе. Задача ее здесь — оказывать квалифицированную помощь доставленным раненым: обрабатывать раны, накладывать повязки, проверять жгуты. И сразу отправлять дальше — в госпиталь, который располагается в подземных катакомбах Бахмута.
— Боевое крещение пока впереди, ни одного «трехсотого» за два дня в моем подразделении нет, — говорит Саша. — Но привезти могут в любую минуту.
Через несколько стенок — подразделение бойцов из Южной Осетии. «Пришли отдать долг России, которая помогла нам в 2008-м», — говорят они слова, которые я прежде неоднократно слышал от добровольцев-осетин.
Дорога в сторону Клещеевки, за которую ведутся ожесточенные бои
Примечательно, что события 15-летней давности эти парни помнят плохо. Им было по 7–8–9 лет. Сегодня, соответственно, 22–23–24… Их небольшая группа как раз собирается в сторону Клещеевки. Ребята надевают разгрузки, бронежилеты, проверяют оружие. Перед марш-броском каждый — кто громче, кто тише — произносит на своем языке важные слова: «Иратта Разма».
«Осетины, вперед» — повторяют они по-русски.
