Египетский заход: в Мариинский театр вернулась «Дочь фараона»
«Солдаты, сорок веков истории смотрят на вас с высоты пирамид!» — фразу Наполеона, произнесенную во время египетского похода, хочется переиначить на балетный лад. В афишу Мариинского театра вернулась «Дочь фараона». Несколько лет главная петербургская труппа не баловала публику полноформатными премьерами. Затянувшийся период минималистских одноактовок завершился роскошным спектаклем в трех действиях длительностью три с половиной часа. Только костюмов изготовлено более пятисот. Ренессанс знаменитой постановки действительно украсил петербургскую афишу, убедились «Известия», побывав на спектакле.
Ожившая история
Каждая деталь грандиозного действа словно транслирует в зал: «Зрители, на вас смотрит ожившая история балета!» Мариус Петипа поставил «Дочь фараона» в 1862 году, и это был переломный момент его карьеры: французский танцовщик-гастролер получил пост главного балетмейстера русской императорской сцены. Спектакль жил на сцене до середины 1920-х. В нем блистали Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Ольга Спесивцева — легендарные танцовщицы, утвердившие мировое первенство русского балета.
Но вместе с тем именно «Дочь фараона» стала символом архаики и вампуки, чему способствовал нелепый сюжет с массой экзотических завихрений. Балет — не самое щепетильное искусство, когда речь идет о правдоподобии, но ожившая мумия, охота на львов, погружение на дно Нила (и всё это сразу) даже для него некоторый перебор.
Спустя сто лет после премьеры, в середине 1960-х, на экраны вышел советско-французский фильм «Третья молодость» по сценарию Александра Галича с Олегом Стриженовым в роли Мариуса Петипа. Один из эпизодов воспроизводит старинный театральный анекдот, связанный с этим балетом. В сцене охоты лев, спасаясь от лучников, должен спрыгнуть со скалы. Артист миманса, увенчанный массивной львиной головой, делать это не хочет, ибо высоко и рискованно. Но подчиняется и прыгает, предварительно перекрестившись. Что с того, что у него не рука, а львиная лапа.
Отзвуки анекдота
В новой постановке при всей ее пышности и даже помпезности ощущаются отзвуки того анекдота. И это прекрасно. Упоительную бессмысленность «Дочери фараона» в Мариинском театре превращают в бесспорное достоинство.
Фауна, кстати, никуда не делась, и она весьма богата. Уморительные верблюды (почти как настоящие, но на человеческих ногах), проказливая обезьяна (микророль юного артиста), безразличная ко всему лошадь (настоящая) вызывают в зале неподдельное оживление. Есть еще рой пчел, змея, которая служит орудием казни, и тот самый лев. Царь зверей представлен в трех выходах — дважды в исполнении танцовщиков, а третий, уже в качестве добычи, полноценным чучелом. Зрелищно и забавно.
Ирония, которая легким облачком окутывает псевдоегипетское действо, придает спектаклю особое очарование. Балетное искусство умеет говорить о сложных метафизических вещах, тончайших душевных движениях, тайнах мироздания, для которых не всегда находятся слова. «Дочь фараона» говорит исключительно о красоте и могуществе танца. Архаичные штампы, поданные с привкусом иронии, отлично подчеркивают ценность танцевальной ткани.
Хореограф реконструкции Тони Канделоро опирался на записи спектакля, сделанные по особой системе нотаций, а еще на воспоминания артистов, которым довелось учиться у видных представителей первой волны русской балетной эмиграции. По словам итальянского хореографа, от зарубежных наследников петербургских традиций он многое узнал о стиле Петипа, понял, в частности, что «в классическом балете виртуозность — не акробатика, а выстраивание системы танца».
Тело балета
Само понятие «реконструкция» неоднозначно: за ним может скрываться как музейная пыль, так и дешевый блеск новодела. Новая «Дочь фараона», как показала премьера, свободна от крайностей и не мучает живое театральное тело «аутентичностью». Хотя, безусловно, дает материал, чтобы порассуждать о стилевых особенностях «довагановской эпохи», о переплетении итальянского, французского и датского влияния на танцевальную лексику.
Далеко не всегда эти нюансы может уловить обычный зритель. Зато нельзя не восхититься головокружительным изобилием вариаций и ансамблей, изысканностью перестроений кордебалета, декоративностью торжественных шествий, щедро снабженных разнообразным реквизитом.
За дизайн декораций и костюмов в спектакле отвечает Роберт Пердзиола. Американский сценограф (кстати, оформивший «Жизель» в Большом театре в 2019 году) опирался на эскизы целой плеяды художников, создававших «Дочь фараона» на императорской сцене. Пышность, роскошь, многоцветье — но не только. Сценический дизайн тоже имеет привкус иронии.
В прологе песчаная буря подана как устрашающий черный торнадо, родившийся в какой-нибудь условной Оклахоме. Лорд Вильсон выглядит как сподвижник Говарда Картера, раскопавшего гробницу Тутанхамона в середине 1920-х, то есть ровно тогда, когда «Дочь фараона» уже завершала первую серию своей сценической жизни.
Особую пикантность зрелищу добавляет контраст между изобильной красочностью спектакля и суровой функциональностью интерьера зрительного зала Мариинского-2. Из радикального несходства рождается неожиданное эстетическое равновесие.
Но в конечном счете «Дочь фараона» из тех спектаклей, которые делают исполнители. Самой большой опасностью было бы демонстрировать зрителям трудную и честно выполненную работу. К счастью, на премьерных спектаклях артисты откровенно любовались собой, упивались собственной красотой, грацией, статью.
Дорогу балерине
Аспиччию в два премьерных вечера танцевали Виктория Терешкина и Мария Хорева. И каждым выходом подтверждали: балерина создана для того, чтобы ею восхищаться. Виктория привлекает энергией и экспрессией, Мария — невероятной чистотой и кружевную тонкостью каждого па.
У молодой солистки (формально у Хоревой пока нет статуса примы) присутствует удивительное качество: по ходу спектакля она на глазах расцветает, как весенний цветок под солнечным лучом.
Роль лорда Вильсона, он же Таор, пришлась вполне впору ее партнеру Филиппу Степину, а Кимин Ким, блистательно танцевавший в дуэте с Терешкиной, в образе египтянина был просто бесподобен. Рената Шакирова и Надежда Батоева блеснули в партии невольницы Рамзеи. Да и вся труппа провела премьеру на эмоциональном взлете, создав яркий и запоминающийся театральный праздник.
У «Дочери фараона» есть все шансы превратиться в одну из драгоценностей репертуара Мариинского театра. Нельзя не отметить, что сейчас у балетного алмаза есть достойная оправа: в Эрмитаже продолжает работу выставка «Египтомания», а в Манеже бьет рекорды популярности выставка «Первая позиция. Русский балет».
