«Амадей» в моде: зачем Театру Вахтангова старинная легенда
Гений и зависть. Ремесло и вдохновение. Танцы до упаду и оперные арии. А еще камзолы, кринолины, немецкие добродетели и полки с воспоминаниями. Театр имени Евгения Вахтангова представил «Амадея», первую на основной сцене премьеру 102-го сезона. «Известия», побывав на спектакле, оценили инсценировку великого мифа о гениальном Моцарте и завистнике Сальери.
Неизменный зодиак
Идея пересказать легенду о смерти Вольфганга Амадея Моцарта устами Антонио Сальери посетила британца Питера Шеффера в середине 1970-х. По словам драматурга, источником вдохновения ему послужили пушкинский «Моцарт и Сальери» из «Маленьких трагедий» и одноименная опера Римского-Корсакова. А также письма композитора, покорившие его непосредственностью и детской наивностью.
Мировая премьера «Амадея» состоялась в 1979-м на сцене Королевского национального театра Великобритании. В 1980-м пьесу поставили на Бродвее. Российская жизнь «Амадея» началась тремя годами позже. Сначала в БДТ с Владиславом Стржельчиком и Юрием Демичем, а затем в МХТ имени Чехова.
В Московском Художественном «Амадей», поставленный Марком Розовским, пережил свой звездный час. Длился он без малого 30 лет с неизменными аншлагами. Первым мхатовским Моцартом стал Владимир Пинчевский. Затем друг друга сменяли Роман Козак, Михаил Ефремов, Сергей Безруков. Сальери все эти годы играл Олег Табаков. Впервые на сцену МХТ его будущий худрук вышел именно в этой роли.
Сам Олег Павлович так объяснял долголетие спектакля и своего героя: «Сальери в значительной степени обладает недостатками, свойственными почти всем людям, занимающимся театральным ремеслом. Поэтому мне было, что играть. Мало что изменяется под нашим зодиаком».
Обеты и беды
Новый «Амадей» подтвердил правоту Табакова. Сценическая версия Сергея Плотова в постановке Анатолия Шульева смотрится свежо и актуально, несмотря на многократно отработанный драматургический материал.
На пороге вечности Сальери вспоминает прошлое. Рассказывает, как в юности дал Богу обет целомудрия и праведной жизни в обмен на талант и славу. Поначалу всё шло, как надо: музыки писал много, исполняли ее часто, престижные должности при австрийском императорском дворе сыпались, как из рога изобилия.
Но появился Моцарт. Амадей. Любимец Бога. И Сальери понял, что сделка с творцом не состоялась. Свою любовь тот обратил на недостойного, который никаких обетов не давал, а музыку пишет, как дышит. Выход, вздыхает рассказчик, оставался один: уничтожить Моцарта и заставить Господа обратить свой взор на него, Сальери.
Сценографическая основа спектакля — черный кабинет. Уходящие к колосникам полки с пыльными книгам, стол, заваленный рукописями, поблекшие портреты на потрескавшихся стенах, облупившиеся колонны, старинные кресла. Цветовая доминанта — дымчато-серый: герой стар, события минувшего подернуты пеленой времени.
Сознание Сальери, не покидающего свое хранилище воспоминаний, переключается от истории к истории. Вспыхивает яркий свет — и в высоком дверном проеме появляется очередной гость(и) из прошлого. Завсегдатай тут, разумеется, Моцарт.
Найти и уничтожить
В начале действия Моцарту 25, в финале 36. Виктору Добронравову, играющему эту роль, 8 марта исполнилось 40. И Моцарт у него с самого начала человек взрослый. Шутит, балагурит, каламбурит, устраивает розыгрыши и троллит окружающих, включая императора, не взбалмошный юнец, каким его представляет залу Сальери, а вполне сформировавшийся, уверенный в себе покоритель музыки и публики.
Все эти «ха-ха», «хи-хи» и легкость необыкновенная (герой постоянно в движении, стоп-кадры — редкость) — лишь ширма для проведения четкой культурной и жизненной позиции. Стоит на нее посягнуть и герой обнаруживает стальную хватку. Надо видеть, с каким непроницаемым лицом и непререкаемой интонацией он произносит: «Нот ровно столько, сколько нужно, Ваше величество». Это, когда император сетует на то, что в опере «Похищение из Сераля» слишком много музыки.
Уничтожить персонажа с подобным самостоянием кажется задачей невыполнимой, но Сальери в исполнении Алексея Гуськова в этом преуспевает. Выбирает единственно верный по отношению к такому Моцарту способ — бьет на жалость и демонстрирует сочувствие.
По темпераменту эпикуреец и чревоугодник, сластолюбец и соблазнитель, он предпочитает выглядеть гонимым аскетом-отшельником. Тихий голос, деликатные манеры, услужливо склоненный стан, навязчивое желание казаться меньше ростом. Прямодушный Моцарт даже не догадывается, кто расставил ему сети, почему его музыку не играют, а заказы отзывают. Никак не обвинить этого друга, готового в помощь ближнему последнее отдать.
Есть, правда, персонажи, готовые объяснить жертве, что на самом деле происходит, — этакие цанни, слуги просцениума, приносящие сплетни и новости из высших кругов, но он к ним не прислушивается, его дело музыку сочинять.
Танцуют все
Музыки в спектакле много. 16 названий из Моцарта — как хиты, упоминаемые в тексте («Похишение из сераля», «Свадьба Фигаро», «Волшебная флейта», «Реквием»), так и редко исполняемые флейтовый квартет и Рондо для фортепиано и оркестра. И всего одно название из Сальери (жаль, композитор он хороший): фрагмент из мифологической оперы «Данаиды».
На него поставлена сцена наказания Моцарта. Смирно сидящего композитора возмездие поражает бутафорской молнией — в отместку за обиды Сальери. Происходит это, понятное дело, в воображении обиженного, но принцип иллюстрации музыки движениями вполне реален и работает на протяжении всего спектакля. Персонажам предложены пластические композиции, почти балетные вариации.
Барон Ван Свитен (Евгений Косырев), ангажировавший Моцарта в масонство, не ходит, а скользит с поразительным для его комплекции изяществом. Примадонна Катарина Кавальери (Каролина Койцан) изгибает стан и заламывает руки. Моцарт-Добронравов просто блистает. В его арсенале прыжки, пируэты и выразительные детали вроде трепетания кистями рук и финальной позы фокинского «Лебедя».
Есть моменты, где танцы требуются по сюжету, и они тоже отрабатываются. Когда император интересуется, почему образовалась дыра в «Свадьбе Фигаро», Моцарт объясняет, что тут должен быть балет, однако императорским указом он в операх запрещен, но, если Его Величество желает, можно потанцевать.
Танцуют все. До счастливого изнеможения. В буквальном смысле слова до упаду. Моцарт дирижирует этим шоу с амплитудой Теодора Курентзиса. Сальери, угнетенный триумфом соперника, безмолвствует.
А музыка осталась
Не покидает ощущение, что в этом спектакле до поры до времени счастливы все. Моцарт упоен своей музыкой. Красавец император Иосиф II (Федор Воронцов) — Моцартом. Королевский гофмейстер Фон Штрек (Валерий Ушаков) — национальной идеей («Какие немецкие добродетели вы воспоете в гареме, Моцарт?»), Констанция (Елена Крамзина) — собственной привлекательностью.
Единственный, кто счастьем обделен, — Сальери. Может, поэтому и придумывает его изощренную замену — посмертную славу. Не травил он Моцарта, о чем в финале заявляет. Но с ярлыком отравителя гения точно войдет в историю, посему распускает слух о своем злодеянии.
На момент прихода этой мысли Моцарт — уже памятник. Выходит на возвышение в ярко-алом сюртуке (на общем сером фоне) и застывает под собственную музыку. Все ушли. Она осталась. Как самый долговечный знак зодиака.
Зрители оценили такой итог овацией. Актеров долго вызывали, а на выходе звонили друзьям и рассказывали, какой замечательный спектакль посмотрели. На ближайшие представления билетов нет. Дальше посмотрим. Может, будет у вахтанговцев свой 30-летний моцартовский марафон.
