«Мне по улице невозможно пройти — все подходят и требуют третий сезон»
Актер и продюсер Максим Лагашкин считает, что кризисы дают почву для новых ярких сюжетов. Он уверен — зритель ждет смелых историй, а сценарии в России сегодня пишутся не хуже, чем на Netflix. Об импортозамещении в кино, наших артистах, которые круче голливудских, и тарантиновских положениях своего героя — недобросовестного застройщика, которого весь фильм возят в багажнике и закатывают в бетон, «Известия» поговорили по случаю выхода в прокат новой комедии Ильи Фарфеля «Отчаянные дольщики».
«Я приезжал на площадку, и мою голову сразу окунали в бетон»
— Ваш герой, застройщик-ворюга Олег Стацкий, обидел кучу поверивших ему пайщиков. Чем заинтересовала эта роль и почему вас регулярно привлекают в социальные комедии?
— Дело не в социальных комедиях. Любые жанры интересны — за исключением скучных. Если, конечно, существуют скучные жанры (смеется). А если серьезно, главное — это сюжет, история. Если она крутая, то зацепит зрителя, причем в любом жанре. В данном случае меня привлекли обстоятельства моего персонажа. 98% экранного времени мой герой — грязный, мокрый, в крови, залит цементом. Всё это, кстати, во время съемок быстро высыхало, и приходилось создавать этот эффект заново. Мне как артисту очень интересно было поработать с таким материалом. Работать было сложно физически, приходилось буквально выживать. Вроде мы снимали довольно быстро, а у меня было ощущение, что всё идет непоправимо долго. Все из-за тех испытаний, через которые мне пришлось пройти на площадке. Кроме того, я и раньше работал с режиссером Ильей Фарфелем. Вообще компания у нас подобралась отличная.
— Насколько вам близок сюжет фильма, приходилось с чем-то подобным сталкиваться в жизни?
— Мне, к счастью, не приходилось, хватило ума ее избежать. Просто персонажи, которых кинули, недалекие люди. Не хочу никого обижать, конечно. Но и они не заслужили этого. Хотя всякое бывает, у меня приятель в прошлом году похожим образом попал, пусть и не до такой степени. Но все его застройщики живы и здоровы (смеется).
В картине показано, до чего можно довести людей, если с ними так поступать. Если человек вложил в жилье последние деньги, он готов на всё. И я еще отмечу, что мы сняли хоть и комедию, но довольно жесткий фильм. Та монтажная версия, которая выходит в прокат, — это еще лайт, туда многое не вошло. Некоторых вещей мне жаль даже, но думаю, что там была своя логика, их не просто так выкинули.
— Несчастных случаев на площадке не было?
— Я приезжал на площадку, и мою голову сразу окунали в бетон. Я всё время был в железобетонном панцире. Кожа и волосы стянуты, мухи летают, жара, одежда тоже как деревянная. Я босиком. И весь день я прикован к полу, сижу. Одно место у меня к вечеру было просто квадратным. Это и был один сплошной несчастный случай, хотя на самом деле вполне счастливый.
«Наш народ мало чем можно испугать»
— Как думаете, почему советские комедии продолжают пересматривать, а российские комедийные хиты чаще всего принадлежат своему времени, уже через пять-десять лет даже самые лучшие из них оказываются прочно забыты и наверху — новинки? С чем это связано?
— Кто вам сказал, что это так? Я могу назвать множество советских комедий, которые прочно забыты. И еще больше — российских комедий, которые и годы спустя все смотрят. Всегда бывают комедии-однодневки. Мне иногда пишут зрители про мои фильмы, которые они пересматривали столько раз, сколько лично я бы точно не смог.
— О каких больше всего пишут?
— В первую очередь — сериал «Жуки». Мне по улице невозможно пройти, ко мне все подходят и требуют третий сезон. Хотят хотя бы знать, будет ли он. Я об этом не имею права говорить, но по секрету только вам скажу, что будет.
— Как вы готовитесь к своим ролям? Есть какие-то секреты?
— Вы знаете, мне кажется, такая постановка вопроса сегодня возможна только в театре. В России сегодня нет возможности готовиться к роли. Для этого нет времени. Скажем, я знаю, что у меня через полгода картина, для которой надо сбросить вес или набрать. Но у меня уже сегодня съемки в одном проекте, а завтра — в другом. Так что «питание» для роли я получаю на площадке — от партнеров, от режиссера, от группы. От положительной энергии на этой площадке. А если нет этой энергии, то справляюсь сам, исходя из обстоятельств.
— Сегодня настроение в творческой среде колеблется от уныния с отчаянием до шапкозакидательства: импортозамещение, «они нам и не нужны», «без них лучше будет». Вам какое ближе?
— У меня есть знакомые, которые в любые времена как в воду опущенные. У них всегда всё плохо. Ничего хорошего они не ждут. Поэтому они вот так и живут. Я живу по-другому. И не понимаю, какое может быть импортозамещение по кино, если у нас есть наше кино! А есть кино американское, европейское. Я считаю, что наше кино, как минимум с точки зрения артистов, а сегодня и по уровню сценариев, не хуже. В сериальном формате у нас сейчас сценарии крутейшие, не хуже, чем на Netflix. Хотя я не делю на сериалы и на кино, для меня это всё — кинематограф. Разделение осталось в прошлом, к счастью. В полнометражном кино мы не можем тягаться с Америкой по технологиям, по уровню шоу, но, если бы у нас были такие же финансовые и технические возможности, мы бы делали не хуже. Артисты у нас не хуже голливудских или европейских, а в чем-то даже круче.
Нам не нужно импортозамещение, наше кино будет продолжать свой путь. А кризисы дают только почву для новых ярких историй. У нас почти всё работает, идут съемки, почти все занимаются своим делом. Может, авторы перестраховывают отчасти, боясь попасть под цензуру, но и тут условия меняются.
— «Отчаянные дольщики» — фильм довольно жесткий. Зрители не испугаются?
— Наш народ мало чем можно испугать. Зритель, наоборот, ждет смелых историй. А мы всё пытаемся ему прочесть мораль, научить его чему-то очень-очень важному. Но кино — это прежде всего развлечение. Почему обязательно должна быть басня с моралью в конце? В кино ходят взрослые, самостоятельные люди, они как-нибудь сами разберутся со своими жизненными вопросами. Они приходят отдохнуть, отключиться от своих проблем, а мы все пытаемся что-то навязать. А человек хочет смеяться, плакать, получить удовольствие.
«По телефону кино не снимают»
— Фестивальное кино вас раздражает?
— У нас сложилось клише, что фестивальное кино должно быть на разрыв аорты. Что там должны быть проблемы вселенского масштаба. Чтобы весь мир там рушился, почва уходила из-под ног. И всегда всё так мрачно. Мы, типа, артхаус. Но артхаус может быть смотрибельным, зрительским. История может быть сама по себе тяжелой, но досмотрят ее до конца, только если она воспринимается легко. Всё равно жизнь показывает, что автор закладывает одно, а зритель видит другое. Или автор вообще ничего не закладывает, а ему начинают рассказывать, что они там высмотрели, и он сам обалдевает.
— У вас давно не было продюсерских проектов. Мы их еще увидим?
— Увидите (смеется). Просто на это надо выделить время. Чтобы снимать свой проект, надо на нем находиться днем и ночью. И сниматься там. Но даже если тебя нет в кадре, ты всё равно должен быть на площадке. По телефону кино не снимают. Надо вести проект от и до. Есть один хороший проект, прекрасная история, которую я сейчас не буду рассказывать. Тема тяжелая, но я ее хочу сделать не драмой, а комедий. Надо только найти время сделать это. Всё равно жизнь показывает, что автор вкладывает одним смыслы, а зритель видит другие.