Русская «Весна»: как Сергей Дягилев покорил Европу
Он создал одно из самых успешных гастрольных предприятий в истории. Он зажег звезды Стравинского, Нижинского, Фокина и многих других. Но главное — он установил в Европе моду на русское и доказал, что Россия больше не культурная провинция Запада, а место рождения самых передовых художественных течений. Его имя — Сергей Дягилев. 31 марта исполняется полтора века со дня рождения великого импресарио.
Шаг в мир искусства
Имя Дягилева неразрывно связано с «Русскими сезонами», в массовом сознании они затмили его прочие достижения. Но не все помнят, что именно он был, например, у истоков «Мира искусства» — и журнала, и самого художественного объединения. Первый номер вышел в 1898-м, Дягилев тогда едва разменял четверть века, и неизвестно, получилось бы что-нибудь, если бы не его кипучая энергия.
Сергей Павлович сам занимался редактурой, определял визуальный облик издания, а с 1902-го и вовсе руководил им. Были у него и собственные статьи, посвященные русским художникам. Впрочем, к его писательским и искусствоведческим усилиям многие относились со скепсисом. Но в чем ему уже тогда не было равных, так это в умении найти деньги и организовать амбициозный проект. Такой, например, как выставка «Два века русской живописи и скульптуры» на Осеннем салоне в Париже. Экспозиция заняла 12 залов в Гран-Пале и включала 750 произведений от 103 авторов. В том числе, разумеется, всех тех, кого мы сегодня называем мирискусниками.
Параллельно с работой над «Миром искусства» Дягилев занимался «Ежегодником императорских театров» — официальным изданием Большого и Мариинского, тогда возглавляемых Сергеем Волконским. Вероятно, именно в те годы к нему пришло понимание законов сцены, а заодно и вкус к соединению в одном проекте великих людей из разных сфер искусства — так, Дягилев стал активно вовлекать мирискусников в работу над декорациями постановок, хотя у многих консерваторов это вызывало неудовольствие.
Но настоящий успех к нему пришел уже за границей. В 1907-м он организовал серию концертов русской музыки в Париже, а год спустя привез артистов Императорских театров, исполнивших в Grand Opera «Бориса Годунова» Мусоргского. Декорации делали Головин и Бенуа, костюмы — Головин и Билибин. Заглавную партию исполнял Шаляпин, потрясший европейцев вживанием в образ преступного царя. С тех пор решено было устраивать гастроли ежегодно. «Русские сезоны» начались.
Сегодня мы хорошо понимаем, какие выдающиеся люди работали практически над каждым спектаклем Дягилева, будь то композиторы, художники, хореографы или танцовщики. В те годы многие из них только начинали свой путь и европейской публике не были известны вовсе. Не знали в Париже и русскую музыку. Почти весь XIX век на Западе считалось, что Россия — это культурная провинция Европы. Итальянские, немецкие, французские звезды (Лист, Вагнер и многие другие) ехали туда на гастроли, чтобы заработать большие деньги, но то, что рождалось в Петербурге и Москве, мир не особо интересовало.
Первым русским композитором, добившимся международной славы, стал Чайковский. Но даже его творчество едва ли воспринималось на Западе как новаторское. И лишь «Борис Годунов» заставил Париж — столицу модернизма и новейших веяний — усомниться в прежних стереотипах, хотя Дягилев показывал версию оперы, причесанную Римским-Корсаковым. Наиболее смелые, неординарные решения в области гармонии и оркестровки были сглажены автором «Снегурочки», так как казались ему неправильностями.
Окончательно же европейцы убедились в новаторстве русских, услышав балеты композитора нового поколения, кстати, ученика того же Римского-Корсакова — Стравинского. И именно с ним связаны главные триумфы Дягилева, изменившие историю искусства.
Зажег с «Жар-птицей»
В 1910-м была показана «Жар-птица», год спустя — «Петрушка» (оба спектакля поставлены Михаилом Фокиным). Наконец, в 1913-м — «Весна священная». По мнению многих исследователей, с «Весны» по-настоящему начался XX век в музыке. Она же заложила основы танца модерн: хореография Вацлава Нижинского, созданная вразрез с классическими канонами, оказалась столь же революционной, как и дикая, языческая музыка Стравинского.
Премьера «Весны» с невероятным треском провалилась. Широко известны воспоминания великого художника Николая Рериха, автора декораций.
«Я помню, как во время первого представления публика свистела и кричала так, что ничего нельзя было услышать. Кто знает, может быть, в этот самый момент люди находились в состоянии внутренней экзальтации и выражали свои чувства, как самые примитивные из племен», — отмечал он.
Дягилев не унывал: гениально чувствуя законы маркетинга, он смог использовать разразившийся скандал себе на пользу. Год спустя спектакль вернулся на сцену с новой хореографией, и лучшей рекламы, чем пересуды о невообразимой премьере, и представить было нельзя.
Во многом благодаря Дягилеву в Европе появилась мода на русское. Но одно дело — пробудить сиюминутный интерес, сыграть на тяге к экзотике, совсем другое — сделать русских художников, композиторов, хореографов полноправными участниками европейского культурного процесса. Более того, его лидерами. Дягилеву это удалось всего за несколько лет.
Костюмы не для себя
Первая мировая война вынудила неутомимого антрепренера сделать паузу, но уже с 1917-го гастроли дягилевской труппы возобновились. Теперь импресарио сотрудничал уже не только с русскими, но и с ведущими европейскими авторами — это художники Пикассо и Матисс, композиторы Форе и Равель, автор костюмов Коко Шанель, а также целая плеяда русских эмигрантов, включая всё того же Стравинского плюс Баланчина, Лифаря, Бакста, Гончарову, Ларионова и многих других.
Пожалуй, Дягилева можно назвать самым известным продюсером в истории. Выдающиеся организаторы концертов, турне, театральных предприятий были и прежде, но, как правило, их имена заслоняли артисты, на которых и шла публика. Дягилев же стал не менее ярким персонажем, чем его многочисленные протеже. Щеголеватый, чуть склонный к полноте, обаятельный — таким его мы видим на фотографиях. Друзья и коллеги, впрочем, вспоминают, что за своим внешним видом этот умевший зарабатывать деньги человек особенно не следил.
Игорь Стравинский, известный любовью к стильным вещам, писал: «Он часто ходил в поношенной одежде. Однажды даже кто-то напомнил ему, что недурно бы было заказать новую шляпу (его голова была столь велика, что Дягилев мог только заказывать шляпы). Дягилев никогда не копил денег. Если бы даже он попытался сделать это, то вряд ли смог бы. Его предприятия стоили необычайно дорого, они часто не окупали себя. Всё, что бы он ни делал, было по своей природе чистейшим идеализмом. Коммерция была совершенно чужда его натуре».
Известно, что Шанель однажды решила подарить Дягилеву шубу, которой он никогда не имел, и на его возражение «Что же подумает моя труппа?» — ответила: «Она подумает, что наконец-то ее руководитель отдал моли остатки своего рванья!»
Дягилева действительно интересовало только одно — его постановки. Лишь в последние годы он, потерпев ряд неудач, охладел к балету и увлекся букинистикой. Но в период расцвета своей антрепризы Сергей Павлович тратил деньги исключительно на театр, спуская на декорации, сценические костюмы, гонорары авторам всё заработанное.
«Дягилеву были свойственны пышность, роскошь, блеск. Он любил делать всё широко, помпезно. К несчастью, он никогда не находил требовавшихся для этого средств. И вместе с тем как же он был счастлив, когда для той или иной постановки находилось достаточное количество денег! Удовлетворяя свои причуды, он лез в долги с безразличным и непостижимым равнодушием. Он, несомненно, унаследовал барскую натуру с той лишь только разницей, что все его фантазии вели в царство искусства», — вспоминал Стравинский.
Не знавший ни в чем умеренности, необузданный и не желавший подчиняться чьим-либо предписаниям, Дягилев не слушал и докторов. В итоге он сгорел от сахарного диабета, не дожив до 58 лет. Но сделанного им за три с лишним десятилетия активности хватило бы, пожалуй, на несколько жизней.
С пуантами в вечность
Венецианское кладбище Сан-Микеле находится на отдельном острове. Это совсем маленький клочок земли, полностью квадратный и обнесенный крепостной стеной. Чтобы добраться до него, надо сесть на вапоретто (общественный катер) в сторону Лидо. Промежуточной остановкой будет Cimitero, там надо сойти. И вы попадаете в редкое для каменной, не имеющей лесов Венеции царство зелени, наполненное пением птиц.
С давних времен здесь хоронили представителей знатных венецианских семейств. Но особым вниманием туристов пользуются две могилы, появившиеся с разницей почти в полвека. Одна — Стравинского. Другая — Дягилева. На строгом надгробии Игоря Федоровича, упокоившегося рядом со своей супругой Верой, лежат цветы. У Сергея Павловича же «реквизит» необычнее. Это пуанты, балетные туфельки. Всегда новые.
