Минеральные оды: русская история и литература в ювелирном разрезе
Камни, хотя бы и драгоценные, редко становятся главными героями книг — разве что как повод для детективного расследования или символ постоянства и крепости живых действующих лиц. Но в научно-популярной литературе минералы вполне могут занять центральное место в повествовании и даже поведать небезынтересные истории. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели — специально для «Известий».
Екатерина Варкан
Тайны драгоценных камней и украшений
Москва: Издательство АСТ, 2020. — 224 с.
Несколько безликое название книги Екатерины Варкан может дезориентировать читателя, откроющего ее в поисках чисто геммологических сведений или эзотерической информации о том, какой камень за что отвечает в человеческой судьбе. Всё это тут встречается (в библиографии даже есть ссылки на такое светило минералогии, как академик Ферсман), однако скорее в качестве приправы к основному блюду, каким являются связанные с ювелирными изделиями истории из жизни выдающихся писателей и политических деятелей. Более адекватным названием могло бы быть «Шалости великих людей, любивших побрякушки»: «пошалить» тут вообще ключевое слово, которое исследовательница использует применительно к каждому из действующих лиц.
Другой объединяющий принцип книги состоит в том, что упомянутые вещички, из тех, что вообще уцелели, хранятся преимущественно в России. Какие-то — в хороших руках (у телеведущего Петра Толстого или в семье нынешнего министра культуры), а на какие-то может взглянуть любой посетитель Эрмитажа, Исторического музея, последней пушкинской квартиры на Мойке, Театрального музея им. Бахрушина и других храмов культуры. Впрочем, книга Варкан как раз избавляет от необходимости идти куда-то лично, поскольку и артефакты в ней описаны наглядно, и связанные с ними случаи изложены с такой подкупающей развязностью, как будто автор лично там присутствовал (хотя близкое знакомство связывает Варкан лишь с одним персонажем книги — Андреем Битовым).
В качестве бонуса можно рассматривать своеобычную манеру словоупотребления выступающей в качестве экскурсовода писательницы, создающую впечатление, будто ты попал в какой-то уютный провинциальный дом-музей. «Музеи, как известно, наполнены сокровищами до самых краев. И встречаются порой там вещицы не всегда эффектные, но между тем прелюбопытные и умилительные», — вряд ли такие обороты можно услышать в столицах. За ними придется забраться поглубже, куда-нибудь в Михайловское или Тригорское, откуда большая любительница Пушкина Варкан привезла часть материала для глав, где идет речь о двух пушкинских перстнях, изображенных на портрете работы Тропинина, и о тросточках, к которым солнце русской поэзии имело, по его признанию, «бабью страсть».
Начинает свою экскурсию Варкан все-таки со столичной сокровищницы — с Эрмитажа, где в коллекции уникальных изделий из хрусталя хранится небезызвестная «подвеска Дрейка», подаренная знаменитому мореплавателю Елизаветой I. Шпинель (розовый кварц), из которой сделана подвеска, может считаться химическим родственником хрусталя, но сама вещица на художественную уникальность не претендует. Это отполированный кусок камня с золотой петелькой и корявой надписью на ней, довольно грубой, как будто кустарной работы.
Подвеска Френсиса Дрейка. Великобритания, 1590-е гг. «Эрмитаж»
Однако это самый мощный магический артефакт из описанных в книге, найденный конкистадорами у инков в Храме Солнца и способный повелевать стихиями. Подвеска якобы помогла Марии Стюарт извести надоевшего мужа, лорда Дарнли, Суворову — перебраться через Альпы, вызвав небольшое землетрясение, потом заморозила наполеоновскую армию, а также позволила красным выбить Врангеля из Крыма. Автор книги все эти перипетии оставляет за кадром и расставляет акценты по-своему, придавая пиратской подвеске особую огранку — патриотическую. Варкан многозначительно указывает на то обстоятельство, что в России подвеска «была прикреплена к кольцу с вензелем Александра I, которое держал в клюве орел. И здесь может возникнуть, конечно, множество иносказательных ассоциаций. В первую очередь, что держит всех Россия в своем клюве очень крепко».
Завершив рассказ о камушке Дрейка на великодержавной ноте, в главе «Русский вопрос и русский размер» Варкан переходит к Петру I и, уважительно поиграв словами: «Тиран. Но и титан всё же он», предупреждает — «с причудами был человек». Ювелирным поводом для появления Петра становится знаменитая чарка, подаренная им московскому коменданту Матвею Петровичу Гагарину, который заказал для скромного сосуда объемом 120 мл, лично вырезанного мастеровитым императором из орехового капа, богатую оправу (золото, бриллианты, эмаль, рубиновая шпинель).
Будучи одним из первых русских коррупционеров, простодушный комендант еще не знал, что не стоит привлекать лишнее внимание к своему благосостоянию, да и вообще приобретшую вызывающий вид чарку лучше было бы оформить на жену. Пренебрегший осторожностью Гагарин являлся счастливым обладателем петровской чарки 12 лет, после чего был повешен за казнокрадство и долго болтался по разным петербургским локациям в назидание будущим лихоимцам, которых, как показывает последующая российская история, оказалось не так-то просто запугать.
Чарка. Петр I. Первая четверть XVIII в. Оружейная палата
В любопытном, более ярком свете предстают у Варкан и другие исторические фигуры, сравнительно малоизвестные, хотя и незаслуженно. Так, о генерал-губернаторе Милорадовиче из школьного курса истории мы помним преимущественно то, что декабрист Каховский не удержался и смертельно ранил генерала во время «беспорядков» (как выражается Варкан) на Сенатской площади. После чего наступил решительный перелом как в ходе восстания, так и в судьбе пятерых ключевых декабристов, которые могли бы и не попасть на виселицу, если бы не злосчастный выстрел, расстроивший очень многих.
Милорадович, обладатель так называемого «траурного кольца», выпущенного императорской семьей («Граф впервые показал мне новый золотой перстень с черною кругом эмалевою полосою и с медальоном, с рельефным на нем портретом императора Александра, которого он любил до невозможности», — цитирует Варкан адъютанта Милорадовича, А. П. Башуцкого), в книге выходит одним из самых обаятельных и привлекательных людей своего времени. Но есть в ней и антигерой — Алексей Николаевич Оленин, директор Публичной библиотеки и президент Академии художеств, прототип фонвизинского недоросля Митрофанушки и отец одной из многочисленных пушкинских пассий, к которой поэт безуспешно сватался.
Неприязни к самой Анне Алексеевне Олениной Варкан тоже не скрывает, цитируя самодовольные дневники барышни, так отзывавшейся о Пушкине: «Бог, даровав ему Гений единственный, не наградил его привлекательною наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевала тот ум, которой виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапский профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его, да и прибавьте к тому ужасные бокембарды, растрепанные волосы, ногти как когти, маленький рост, жеманство в манерах...»
Перстень с портретом Александра I. Россия, 1825–1826 гг. Эрмитаж
Немного пошипев на Оленину, возомнившую себя сочинительницей и претенциозно писавшую о себе в третьем лице, Варкан все-таки находит недальновидной Анете какое-никакое оправдание: «...по правде если говорить, с удивительным легкомыслием проморгать Пушкина могли многие из нас». Это-то и есть самое забавное и симпатичное в книге Варкан — она смотрит на персонажей книги так, как будто они и сейчас живут рядом с нами, и воспринимает давно покойных celebrity как хороших приятелей, с которыми можно за рюмкой коньяку интеллигентно обсудить не пошлую сиюминутную повестку, а что-нибудь непреходящее.
