Право на защиту, а не «индульгенция» на убийство

В свое время мне пришлось разбираться в не совсем обычной истории. Предприниматель Гегам Саркисян проживал в собственном доме в городе Богородицке Тульской области. Он держал магазин и занимался сельским хозяйством. Вместе с ним жила большая семья — его жена, дочь, сноха и четверо маленьких внуков.

Вечером 7 апреля 2012 года в дом ворвались вооруженные преступники. Они принялись избивать женщин и детей, требуя деньги и драгоценности. Глава семьи отдал налетчикам все деньги, которые у него были, — 400 тыс. рублей, женщины сняли с себя имевшиеся у них драгоценности. Но бандиты требовали большего и продолжали избиения. Дочь Саркисяна Марина каким-то образом сумела выбраться из дома через маленькую форточку и побежала к соседям. Те немедленно вызвали полицию. В это время Гегам уже лежал на полу с многочисленными травмами. Из соседней комнаты он услышал голос одного из грабителей: «Пора кончать женщин».

Гегам выскочил на кухню, схватил нож и начал наносить удары нападавшим. Это может показаться невероятным, но так бывает: находясь перед лицом смертельной опасности, человек мобилизует какие-то скрытые резервы своего организма и способен на такие подвиги, какие он никогда бы не совершил в обычном состоянии. В результате трое бандитов были убиты, а один получил многочисленные ранения.

Судя по первоначальным заявлениям следственных работников, можно было сделать вывод, что они намеревались привлечь Саркисяна к уголовной ответственности: как-никак три трупа. Поэтому, как член Общественной палаты, я решил выехать на место событий и попытаться во всем разобраться. В итоге я пришел к твердому убеждению, что Саркисян действовал в пределах необходимой обороны.

Следствие достаточно оперативно установило организатора преступления и его непосредственных исполнителей. Все они впоследствии были приговорены к длительным срокам лишения свободы. Но — и не это главное — Гегам Саркисян не был привлечен к уголовной ответственности: следствие также пришло к выводу, что он действовал в пределах необходимой обороны. Возможно, какую-то роль в этом решении сыграло наличие общественного контроля.

Эта история показывает, что следствие при желании вполне способно квалифицированно разобраться в вопросе о том, действовал ли человек в пределах необходимой обороны или превысил их.

Напомню, что ст. 37 УК РФ гласит: «Не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия».

При этом в статье особо оговаривается: «Не являются превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения».

Иными словами, если, к примеру, налетчик, проникший в дом, направил на законопослушного гражданина газовый пистолет, тот может нанести нападающему любой вред, поскольку имеет все основания полагать, что пистолет — боевой, а следовательно, его жизни угрожает реальная опасность.

Между тем ряд депутатов настойчиво предлагает внести в действующий закон поправку, согласно которой любые действия гражданина, направленные на защиту себя и своей семьи от насилия или угрозы применения насилия, а также на защиту своего имущества против того, кто незаконно проник в жилище, не являются превышением пределов необходимой обороны, независимо от степени реальной опасности, которую представлял налетчик. В обоснование данной позиции депутат Ярослав Нилов заявил: «В настоящее время законопослушный гражданин России до сих пор ограничен «пределами необходимой обороны». При этом Уголовный кодекс РФ не учитывает, что преступники не ограничены ничем».

На мой взгляд, принятие подобных предложений ни к чему хорошему не приведет. Представим ситуацию, когда в ходе пьяного застолья в доме одного из собутыльников между ними возникла ссора, завершившаяся дракой и гибелью гостя. У хозяина дома немедленно возникнет искушение представить свои действия как необходимую оборону. И эта позиция, в случае принятия предлагаемых новаций, может найти понимание у следствия.

Возможен и случай, когда преступники, убив человека, перенесут тело жертвы в дом одного из убийц. Который затем станет доказывать, что этот человек проник в его жилище, и он убил его, защищая свой дом. И опять же с некоторыми шансами на успех.

Но возьмем даже самый простой пример: в ваш загородный дом забирается опустившийся алкоголик с целью раздобыть желанную выпивку. Едва ли кто-нибудь станет настаивать, что это является достаточным основанием, чтобы лишить человека жизни. Или, скажем, на ваш садовый участок забрались мальчишки полакомиться яблоками. Разве это повод палить в них из ружья?

Припоминаю, что в советское время был подобный случай. Некий парень забрался на участок к какому-то садоводу, а тот застрелил его. Суд приговорил садовода к расстрелу за умышленное убийство. Общественность восприняла приговор с одобрением. Это, конечно, одна крайность. Но не следует впадать и в другую.

Допускаю, что сегодня ст. 37 УК РФ применяется не всегда правильно, и в результате людей, действовавших в пределах необходимой обороны, осуждают за ее превышение. Но это именно вопрос правоприменительной практики и качества проведения следствия. Здесь с каждым конкретным случаем необходимо тщательно разбираться. 

Сама же ст. 37 УК РФ, на мой взгляд, в принципиальных изменениях не нуждается. Она предоставляет достаточные возможности человеку, который подвергся нападению, защитить себя, свою семью и свое имущество и в то же время не служит «индульгенцией» на убийство любого человека, вторгшегося в частные владения, независимо от того, был ли он вооружен и представляли ли его действия реальную угрозу чьей-либо жизни.

Автор — адвокат, профессор, доктор юридических наук, член Общественной палаты РФ

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции