Слово «школота» превратилось из интернет-оскорбления с предельно диффамационным характером в официальный политологический и социологический термин. В многочисленных колонках, статьях, сюжетах самые разные люди — и «либералы», и «патриоты» — не стеснялись употреблять его, описывая класс «новых протестующих». Мой старший сын все весенние каникулы провел у бабушки на Смоленщине и не имел бы никакого понятия о своем яростном протесте, если бы не эта массированная истерика в СМИ и превентивные мероприятия в школах. Крикливые ток-шоу, безудержная аналитика вечерних новостей и серьезные дяди в дорогих костюмах создали после мартовских митингов абсолютно ложную общность.
Пора раз и навсегда отказаться от брендирования, или скорее стереотипизации, социально-политических явлений, надо прекращать навешивать ярлыки — «рабочее движение», «передовой класс», «протест школьников», «стачка пенсионеров», «левая партия». В новых условиях коммуникации, современных интернет-технологий, огромного разнообразия СМИ и лидеров мнений эти общности размываются. Не найдете вы у этих «выдуманных сообществ» общего интереса, реализуемого в пространстве публичной политики.
Марксовско-веберовские модели умирают прямо на наших с вами глазах. А порождаемые этими моделями технологии социального инжиниринга (и политтехнологии в том числе) уже не работают.
На недавних президентских выборах в США демократы делали ставку на поддержку профсоюзов, с которыми были связаны давними традициями сотрудничества, официальными и неофициальными договоренностями. В итоге Клинтон опередила Трампа среди семей членов профсоюзов всего лишь на 8%. Старые схемы в новых условиях уже не работают, принадлежность к профсоюзу — вовсе не определяющий фактор для совершения какого-либо политического действия. То же самое касается и возраста, места жительства, пола. Значение имеют скорее способ приобретения информации об окружающем мире и вопросы, по которым тебе предлагают определиться в тот или иной момент времени. «Мы покупаем или продаем?» — более значимо, чем «Кто я? Какой я?». 70-летняя женщина, не оставляющая работу и получающая информацию из интернета, существенно более радикальна, чем 30-летний безработный.
Современное общество потребления привыкло «покупать» вполне утилитарные ценности и блага, в том числе и в политике. Люди делают не комплексный идеологический выбор, а приобретают конкретные решения и изменения в соответствии с своими запросами. Это — от экологии до борьбы с коррупцией — уже не политический, а сугубо потребительский выбор. И он — в каждый момент времени — создает новые общности из совершенно разнородных элементов. Политики, понимающие это, начинают пользоваться новым знанием. Популярное в Италии «Движение пяти звезд» получает примерно одинаковую долю голосов на севере, юге и в центре. При этом на южной Сицилии основу местной ячейки движения составляет локальная мафиозная семья, на севере — местные националисты-сепаратисты с яркой антикоррупционной повесткой, а где-нибудь в пригородах Рима она вырастет из Клуба любителей кошек.
Эти непохожесть и отрицание любой стратификации и стали козырем «Движения пяти звезд», имеющего вторую по величине фракцию в национальном парламенте, широкое представительство в местных парламентах и сумевшего провести своих кандидатов на посты мэров Рима, Турина и еще нескольких крупных итальянских городов. И это становится типичным для современной политики — социальные сети, интернет, новый тип взаимодействия между людьми разрушает старую структуру общества. Сеть, понимаемая не как «новое СМИ», а как новое пространство коммуникации, изменила сам формат предпочтений избирателя, формирования электората. Место старых общностей (рабочие отраслей промышленности, крестьяне, женщины, жители пригорода) занимают новые. И прежний механистический подход их вовлечения в политику в этих условиях совсем перестает работать. «Что мы должны сделать, чтобы понравится женщинам? А рабочим?» — «Нет больше никаких рабочих. И женщин нет. Работать надо с вопросами, которые могут задеть за живое, а не с социально-демографическими группами».
Очень яркой и типичной ошибкой в этой устаревшей логике стала кампания консерваторов против Садика Хана — недавнего победителя выборов мэра Лондона. Им казалось, что одного лишь указания на его мигрантское происхождение и исламское вероисповедание будет достаточно, чтобы белое население отказалось голосовать за Хана, но всё пошло с точностью до наоборот — значительная часть белых лондонцев посчитала своим моральным обязательством поддержать Хана. То есть «коренные белые лондонцы» (консерваторы и ксенофобы) оказались мифом, который задержался в головах у консерваторов и привел их к поражению. В России мы имеем точно такие же примеры какой-то болезненной привязанности к образам прошлого, таким привычным и знакомым, но давно уже ушедшим в небытие. «Голосование пенсионеров» давно уже превратилось в мем. Но кто эти пенсионеры? И голосуют ли они все одинаково? Люди, голосовавшие в 1996-м, видели Вторую мировую войну. А теперь в ряды пенсионеров влились те, кто стоял плечом к плечу на Манежной площади на миллионном митинге в 1990-м, а в 1996-м первый раз поехал в Турцию.
Мы должны прекратить делить мир, как удобно традиционной социологии. Ведь и членам профсоюзов нужен нормальный детский сад, а бюджетникам не нравится, что их начальник разъезжает на «мерседесе» по Монако. Нынешние общности возникают вокруг конкретных вопросов, они ситуативны. Особенно это характерно для городов с их традиционными отношениями между людьми и лояльностью к традиционным сообществам. Если раньше здание политики складывали натруженные руки политиков и консультантов из твердых, понятной формы кирпичей, то сегодня оно собирается само — из тысяч мнений, предпочтений, слухов и постов в соцсетях. Можно сделать так, чтобы та или иная сила стала ситуативным бенефициаром такого процесса, но вести себя в традиционной социально-демографической логике — «школота перебесится», зато «пенсионеры за нас» — прямой путь к поражениям.
Автор — политтехнолог, политолог, специалист по связям с общественностью
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
