О мнимом праве лгать ради революции

14 декабря — хороший повод поговорить о декабристах, несмотря на смену календарных стилей и некруглую вроде бы дату — 190 лет. Декабристы постоянно оказываются на знамени проповедников великих потрясений.

Сначала «дворянские революционеры» были прославлены «комиссарами в пыльных шлемах». Затем декабристские мундиры примерили на себя потомки расстрелянных при новом самодержавии комиссаров. Репетиловское «шумим, братец, шумим» диссиденты относить к себе явно не намеревались, резонно считая, что их злые языки, в конечном счете, будут страшнее пистолета.

Победа «неодекабристов» в 1991 году, увенчанная роспуском СССР, который, в свою очередь, прекратил существование 26 декабря, то есть как раз 14 декабря по старому стилю, изрядно сказалась на репутации декабристов былых. Последовавшие 25 лет в нашем общественном сознании набирала силу монархическая, охранительская оценка мятежа на Сенатской площади. Люди, живущие в эпоху перемен на руинах трех революций, приходили в ужас от самой мысли, что кто-то мог устроить России «перемены» уже в XIX веке.

Но вот «болотные» оппозиционеры вновь охотно отождествляют себя с вышедшими на Сенатскую площадь. «Мы как декабристы» слышал я как-то лично от Ксении Собчак. Мол, власть Владимира Путина превратилась в покрытое паутиной самодержавие, а мы, младое незнакомое племя, несем на своих хипстерских очках блики свободы. Простое наблюдение за этой публикой в условиях национального подъема русского народа в 2014–2015 годах убедило, что очередная победа самодержавия над декабризмом была к лучшему.

Но заслуживают ли исторические декабристы такой оценки, которую дает прицепившаяся к ним партия разрушения России? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо отказаться от множества исторических мифов вокруг декабризма. Прежде всего мятеж 14 декабря на Сенатской площади не был логичным увенчанием общественного движения, которое мы теперь именуем декабризмом. Напротив, это была грандиозная провокация, поставившая точку в перевороте санкт-петербургского генерал-губернатора Милорадовича.

Александр I исполнил свою давнюю мечту: отказался от престола и «умер» в Таганроге (количество историков, разделяющих версию о старце Федоре Кузьмиче, растет с каждым днем). Его желание передать престол брату Николаю, объяснявшееся чисто биологическими соображениями сохранения династии — у Николая уже был сын, а Константин был бездетен, — шло не только против ожиданий общества и элиты, но и против павловского закона о престолонаследии. Поэтому Милорадович принудил Николая и все высшие чины столицы присягнуть Константину.

Однако константиновская эра не состоялась — верный завещанию брата, провозглашенный император отказался от власти, что, кстати, было логично, если брат и впрямь был жив. Николай Павлович решился взять рычаги управления в свои руки. Вот почему тема «обширного противогосударственного заговора» оказалась удобным политическим инструментом.

Подавив декабрьский путч, Николай символически расправился и с гипотетическими притязаниями Константина, и с группой Милорадовича. Вольно или невольно «декабристы» взяли на себя роль сакральной жертвы. Этим объясняются многие странности в восстании на Сенатской — бесчисленные опоздания, неявки и промедления. Странная пуля Каховского, поразившая именно Милорадовича — того единственного человека, который реально мог угрожать власти нового императора.

«Декабристское движение» возникло на стадии следствия — во многом в интересах маскировки подлинных событий междуцарствия — и соткалось из разговоров, дружеских пьянок, масонских кружков и офицерских тайных обществ, которые скорее мечтали о политическом обновлении России, нежели готовились к реальному заговору. Кипящее, как пунш, варево людей и мнений превратилось усилиями следователей в разветвленный военный заговор. По пути следствия пошли и историки, особенно советские.

На деле декабристское движение было оппозицией не русскому самодержавию как таковому, не исторической России, а многочисленным непорядкам и злодеяниям александровского царствования — будь то военные поселения, антинациональная политика «Священного союза», когда великая империя плясала под английскую и даже австрийскую дудку. Только однажды будущие декабристы всерьез задумались о военном мятеже и цареубийстве — это стало реакцией на намерение Александра I даровать Польше конституцию, которой русские на заслужили, а заодно и отдать Варшаве большую часть возвращенных Екатериной русских земель.

Этот план был пощечиной всем русским патриотам, на которую каждый реагировал в меру своего радикализма. Например, Карамзин написал Александру взволнованное «Мнение русского гражданина»: «Вы поступили бы еще беззаконнее, если бы вздумали загладить несправедливость Екатерины разделом самой России... у Вас потребуют и Киева, и Чернигова, и Смоленска».

Национальное утверждение России было в центре декабристских споров и проектов. «Русская правда» Пестеля посвящена прежде всего методам слияния проживающих в империи народов в единую русскую нацию с общим языком и обычаями. Причем Пестель проявляет здесь недюжинную глубину геополитического и этнополитического анализа. Его мнения вряд ли бы понравились нашим украинствующим «неодекабристам».

«Никакаго истиннаго различия не существует между разрядами Коренной Народ Русский составляющими, и что малыя оттенки замеченныя должны быть слиты в одну общую форму. А по сему и постановляется правилом чтобы всех жителей населяющих Губернии Витебскую, Могилевскую, Черниговскую, Полтавскую, Курскую, Харьковскую, Киевскую, Подольскую и Волынскую истинными Россиянами почитать и от сих последних никакими особыми названиями не отделять».

Николаевское царствование оказалось в итоге гораздо более декабристским, чем мы могли бы предположить по сентенциям из учебников о «духе реакции». Многие декабристы, не замешанные в военном заговоре, сделали карьеру. Выдающиеся государственные роли играли даже те, кто рассматривался самим царем как лица, близкие к заговорщикам, — адмирал Мордвинов и Сперанский, или входивший в декабристский круг П.Д. Киселев, осуществивший знаменитую реформу государственных крестьян. Николай регулярно сверялся с запиской о предполагавшихся декабристами преобразованиях.

Значит ли это, что мы должны безусловно оправдывать «восстание»? Думаю, что нет — революционный заговорщический дух присутствовал в тайных обществах. Не будь его, декабристы не втянулись бы в нелепую авантюру сенатского мятежа. При этом о последствиях для реальной исторической России — новом Смутном времени — они явно не задумывались. Все революционные проекты в России не учитывают недостаточную сформированность гражданской среды, в которой идея преобразования была бы понята минимально.

Заговорщики с их мечтами о свободе, просвещении и национальном возрождении Отечества, если бы их мечты о перевороте сбылись, оказались бы попросту заперты в Петербурге перед лицом консервативного сопротивления и разгулявшихся бесчисленных пугачевщин. Нашлись бы у России свои якобинцы-большевики, которые железом и кровью водворили хотя бы революционный порядок? Вряд ли, но если и нашлись, точно ли их власть была бы лучше царской?

Декабристская программа в принципе могла реализоваться лишь в одном случае, если бы осуществлялась самодержавием и от имени самодержавия, принималась бы народом как царская воля. Однако ни республиканец Пестель, ни конституционный монархист Никита Муравьев такого варианта не рассматривали. В лучшем случае они намеревались лгать народу, выпуская революционные распоряжения от имени царя. Именно на лжи покоилось и участие обманутых командирами солдат в бунте на Сенатской и в мятеже Черниговского полка.

Эта черта — попытка сделать революцию не за счет народной сознательности, но за счет обмана — и является самой несимпатичной в декабризме. Именно она унаследована революционирующими самозванцами-«декабристами» в полной мере.

Когда сегодня Ходорковский зовет к революции, он отлично сознает, что обращается к людям, врагом национальных и экономических интересов которых он был и остается. 

Отличается ли это ото лжи про «Константина и жену его Конституцию»? Да нисколько. Однако есть разница — Ходорковский, как и все революционеры последних моделей, явно не готов отвечать за свой призыв головой.