Может быть, такая откровенность не подобает в дни Олимпиады, но я всегда был равнодушен к спорту. Что поделать — не волнует, не греет, не заражает. При том, что я вполне уважительно отношусь к любителям спорта — если мне медведь на ухо наступил, это же не основание осуждать более счастливых в этом отношении ценителей музыкальных гармоний. Для меня — нет, а для многих это важно, и дай им Бог.
Опять же я сходно равнодушен к пышным супер-пупер-компьютерным шоу, которыми положено открывать и закрывать Игры.
В качестве зрелища мне бы что-нибудь более камерное и небольшое. Ну, и наконец, я вообще не люблю большого стечения народа. В частности, и свои поездки планирую таким образом, чтобы избежать больших спортивных и культурных торжеств. Местночтимый народный праздник с любительским духовым оркестром в Верхней Баварии — патриархальное «Гоп-ля, соседушка!» — вот мой предел.
С таким отношением хоть к московской Олимпиаде 1980 года, хоть к пекинской 2008-го, хоть к лондонской 2012-го странно было относиться к предстоящей сочинской принципиально иначе. «Мое дело сторона, но те, кому это в радость — пусть им будет в радость».
Вряд ли предстоящая церемония открытия своей хитрой машинерией и фейерверками затмит всё, представленное ранее в таких случаях, но если затмит — прекрасно, если нет — тоже невелика печаль, кто особенно помнит, чего там представляли в Лондоне, хотя со дня той феерии прошло менее двух лет.
Что до олимпстроя и олимпблагоустройства, то бурное преобразование природы, производимое в сжатые сроки — «Здесь взрывы закудахтают // В разгон медвежьих банд, // И взроет недра шахтами // Спортивнейший гигант» — всегда и везде сопровождалось большими или меньшими огрехами, просчетами и даже прямым воровством. Все первоначальные олимпиадные сметы оказывались сильно заниженными по сравнению с итоговыми.
Особенно в новейшее время, когда довольно-таки сиротские олимпиады прошлого уступили место весьма помпезным. Коммерциализация без воровства — что брачная ночь без невесты.
Сравнивая предолимпийскую прессу (свободную, естественно, о благожелательной речи не идет) лета 1980-го и зимы 2014-го, нельзя отделаться от неожиданного вывода, что, пожалуй, нынешняя свободная пресса позлее будет. В 1980 году, когда большинство западных держав бойкотировали московские Игры, это привело в тому эффекту, что обличительный угар был слабее.
Что же угорать и неистово обличать, когда всё равно не приехали — это уже совсем несообразно будет. Поскольку сейчас бойкот не состоялся, а душу надо отвести, то обличение вечных недостатков всякой Олимпиады, которые связаны с большим скоплением людей, нынче идет даже горячее и садче, нежели в года тоталитаризма.
Возможно, это связано с фигурой нынешнего олимпийского лидера В.В. Путина, который воспринимается как всеобщий двигатель и виновник сочинского преобразования, конечно же, в большей степени, чем Л.И. Брежнев — двигателем и виновником Олимпиады-80.
При такой сильной персонификации, когда лидер готовится вкусить долгожданный триумф, естественно, хочется сообщить, что у триумфатора кирпичи падают с потолка на голову зрителям. А если в самом деле упадут, будет вообще пасхальная радость.
Психологически такой механизм понятен, но практически критики режима придают большее значение олимпийской кульминации, чем сами российские лидеры.
В 1980 году олимпийские ставки были, пожалуй, даже выше, чем сегодня. Игры 1980 года — если бы они полностью удались — были бы своего рода пропуском в хорошее общество и свидетельством о реабилитации. Как стали им пекинские игры 2008 года — ведь в истории КНР тоже много всего было (ср. также токийские, мюнхенские, сеульские игры, также исполнявшие реабилитационную роль). Кремлевским лидерам вряд ли доставил удовольствие олимпийский бойкот, но сказать, чтобы он поверг их в полное отчаяние и совершенно деморализовал — никак нельзя. Одна из неприятностей, не более того.
Почему нынешняя олимпийская свистопляска в свободной прессе произведет на российское руководство более губительное действие — непонятно. Презрение В.В. Путина (не всегда безосновательное) к тем, кто выступает от лица мировой общественности, известно, и отчего он сейчас должен сломаться и выйти вон, плача горько.
Тем более что у олимпиад есть то свойство, что решение провести их в той или иной стране принимаются сильно загодя, а потом отменять их уже поздно. Может быть, если сегодня спросить руководство, проводить ли олимпиаду в Сочи в феврале 2014 года, оно бы задумалось (а может быть, и нет), но решение было принято в июле 2007-го на гватемальской сессии МОКа, а далее — цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи. Потом уж поздно горевать.
Если мировая прогрессивная общественность так настаивает на своем праве ветировать долгосрочные решения МОКа — причем в любое время, — наверное, ей со своими претензиями лучше в МОК и обратиться, причем заблаговременно. Нынешнее «гав-гав-гав» способно лишь удовлетворить потребность «не догоню, так хоть согреюсь». Что, впрочем, вполне соответствует олимпийскому девизу «Главное — не победа, главное — участие».
