Каноническое предание говорит о трех волхвах (или, в западной традиции, «магах») Каспаре, Мельхиоре и Валтасаре, воплотивших собой мудрость языческого мира и согласно преклонившихся перед чудесным Младенцем. Эта тема встречи Ветхого Завета с Новым — и шире: ветхого человечества с Богочеловеком — не единственная в Евангелии. В каком-то смысле о том и слова Иоанна Крестителя об Иисусе — «Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его», — и праздник Сретения Господня — «А было предсказано старцу сему, // О том, что увидит он смертную тьму // Не прежде, чем Сына увидит Господня. // Свершилось, и старец промолвил: Сегодня, // Реченное некогда слово храня, // Ты с миром, Господь, отпускаешь меня. // Затем, что глаза мои видели это // Дитя. Он — Твое воплощенье и света // Источник для идолов чтящих племен, // И слава Израиля в нем».
Все это об исполнении полноты времен и о радости встречи со Спасителем. Но волхвы и пастухи были первыми, кто увидел Младенца и поклонился Ему в вифлеемской пещере, услышав ангельское пение «Слава в вышних Богу, и на земле мир, и в человецех благоволение». Так чистые сердцем узрели Бога.
Трое волхвов принесли Младенцу дары. Золото — как царю, ладан — как Богу, смирну — как долженствующему претерпеть смерть, сойти во гроб, как будущей крестной жертве. В память о тех дарах вплоть до сего дня в Рождество все немного волхвы.
Одно предание гласит, что изначально волхвов было четверо и четвертый принес Младенцу в дар огромный свиток, заполненный изветами на служителей Господа — истинными ли, ложными ли, теперь неизвестно. Сигнальный свиток, содержащий многая, даже и до скверных неких вещей, был сочтен недостаточно свидетельствующим о мире и благоволении в душе дарителя, а потому был отвергнут, и даже само имя четвертого волхва было забыто и не сохранилось.
Чистыми сердцем были только три царя, их дары и оказались угодны Господу.