Слову «идея» нас научил Платон, который был олимпийским чемпионом по боям без правил и проповедовал платоническую любовь. Идея бойкота Олимпийских игр в Сочи носилась в воздухе и поселилась в некоторых мутных головах еще шесть лет назад, сразу же после гватемальской сессии МОКа. Сработала инерция мЫшления, как говаривал генсек Горбачев: раз бойкот московской Олимпиады был успешен и, как считается, помог развалить Советский Союз, то почему бы не испробовать это испытанное средство еще раз — авось и Российская Федерация тоже развалится или хотя бы немного подвинется.
Но до недавнего времени эта идея бродила лишь в сугубо маргинальных кругах, от закаленной и заветренной столичной демшизы до националистов Грузии и некоторых других постсоветских государств, извечных и иррациональных ненавистников России. Для того чтобы идея бойкота стала не то чтобы материальной силой, но хотя бы предметом реальной политики, мало было одних лишь недобрых намерений. Нужен был яркий, наглядный повод, подобный вторжению советских войск в Афганистан.
Пятидневная война с Грузией таким поводом не стала: не тот масштаб. В последние месяцы можно было ожидать, что поводом станет несговорчивость России в сирийском вопросе, но на этом фронте американцы сами потеряли темп, ослабили натиск. И только тема прав сексуальных меньшинств вывела обсуждение бойкота Сочи-2014 из тихой заводи на политический стрежень. Кто бы мог подумать, что скромную и странную работу депутата Милонова и депутата Мизулиной по укреплению нравственных основ российского народа мировое общественное мнение приравняет по значимости к агрессии против суверенного государства?
Надо отдать должное международному гей-сообществу: его голос зычен, как иерихонская труба. Политики западных стран вынуждены держать ответ перед ЛГБТ-аудиторией, и хотя ни один из них до сих пор не выступил в поддержку бойкота, все они дружно клянутся отстаивать права геев в Сочи.
Конечно, повод для саморекламы у сексуальных меньшинств появился прекрасный. Но ухудшилось ли в действительности положение этих меньшинств в России?
Скандальный «антигейский закон», на самом деле, как представляется, не столь актуален сейчас, направлен скорее в будущее. Цивилизация ведь по-разному развивается. А вымирать, как мамонтам, нам, наверное, не очень хочется.
В то же время жизнь ЛГБТ-сообщества в нашей стране ничуть не изменилась. В кинотеатрах идут самые разные фильмы (совсем недавно показали свежий фильм гениального гея Альмодовара), по каналу «Культура» только что вновь показали сериал «Дживс и Вустер», в котором одну из главных ролей сыграл духовный лидер движения за бойкот Стивен Фрай, гей-клубы работают как ни в чем не бывало, гей-знакомства в интернете никем не преследуются, главгей Алексеев по-прежнему ошалело мечется по стране с одного гей-парада на другой (кроме него, эти парады никому в России, похоже, не сдались), а все свободолюбивые газеты, радиостанции и телеканалы заполнены стенаниями гей-активистов и сочувствующих про то, как им затыкают рот при новом законе. Время от времени ходят слухи, что какие-то бдительные бабушки пытаются сдавать в полицию целующиеся однополые пары, но курьезы встречаются в жизни любой страны.
Кстати, поцеловались тут недавно две российские девушки на пьедестале почета чемпионата мира по легкой атлетике. В полицию их не сдали, медали не отобрали. Зато весь мир почему-то принял их за лесбиянок, причем гневно протестующих. Самое время объяснить миру, что однополые поцелуи — наша исконная русская традиция. Что у нас случается праздник Пасхи, на который принято целоваться аж троекратно, без различия полов и званий. Больше того, мы когда-то смеялись над этим обычаем, полагая его признаком азиатской отсталости, а поцелуй Брежнева и Хонеккера художник Дмитрий Врубель сделал предметом иронического искусства. И вот теперь мы с этим наследием вроде бы как вышли в передовики, так что целуйтесь на здоровье, однополые спортсмены и гости Сочи, пусть вам каждый день Игр будет, как пасхальный!
Но что на самом деле интригует, так это то особое значение, которое придается правам геев на Олимпиаде. Что нам хотят этим сказать: что среди спортсменов и болельщиков какой-то повышенный процент геев по сравнению, скажем, с обычными интуристами или живущими у нас экспатами? Или, может быть, что нетрадиционные сексуальные отношения включены в программу Олимпийских игр, что без демонстрации этих отношений на публике олимпийский праздник неполон? Возможно, греки времен Платона что-то такое и имели в виду, но Пьер де Кубертен, возрождая античную традицию, явно об этом не думал. Не было такой гей-шумихи и вокруг Олимпиады 2008 года в Пекине, хотя в КНР с правами ЛГБТ обстоит как минимум не лучше, чем в России. Более того, не слышно пока и призывов бойкотировать чемпионат мира по футболу в Катаре, намеченный на 2022 год, хотя в этой стране по-прежнему действует уголовное наказание за педерастию.
Есть подозрение, что гей-активисты, ловко приняв пас от наших высоконравственных депутатов, попытаются в Сочи не столько продемонстрировать свою солидарность с российскими геями, сколько навсегда переломить характер олимпийского движения, накрепко связав разноцветные кольца с радужным флагом. Но если это так, то получается, что бойкот сочинской Олимпиады им на самом деле не нужен — точно так же, как он не нужен правительствам ведущих спортивных держав. Сработает ли такой план, бабушка надвое сказала, но вряд ли нашим властям стоит особенно суетиться в ответ на пламенные, но притворные инвективы Стивена Фрая и других видных борцов за права ЛГБТ.
