В советское время была популярна скорее антисоветская шутка: «Почему в СССР однопартийная система? Потому что двух партий нам было бы просто не прокормить!»
«Единая Россия» — это не только крупнейшая партия, это еще и самая большая фракция в Думе, это контроль за бюджетом и законодательством, и, пожалуй, самое главное — это тысячи перспективных рабочих мест, которые, несомненно, появятся в партии с учетом оживления региональной политической жизни, — с аппетитом пишет сейчас Борис Межуев. Как ни крути, но «Единая Россия» — единственная политическая вертикаль, построенная не через государственные органы власти, но при этом имеющая на них колоссальное влияние, — оптимистически восклицает Алексей Чеснаков. Делая, правда, и уточняющую оговорку (она же, на иной взгляд, и проговорка). Впрочем, как и наоборот. Вот именно, что наоборот! И все мы понимаем, что наоборот — и только наоборот. Или как минимум наоборот во-первых и в-главных.
Говоря о выдвижении и предстоящем утверждении Д.А. Медведева на постах премьер-министра и председателя «Единой России», Чеснаков столь же оптимистически внушает нам, что тем самым подтверждается еще не имеющая долгой традиции важная практика — когда лидер списка победившей на парламентских выборах партии возглавляет правительство. А это, в свою очередь, заставляет вспомнить уже несколько иную историю застойного времени. Речь идет об избрании тогдашнего министра культуры РСФСР в академики. Представляя его кандидатуру коллегам-выборщикам, президент Академии наук СССР заявил: «Вот ведь и во Франции министр культуры — академик!» Речь шла о знаменитом писателе Андре Мальро, участнике Сопротивления и личном друг Шарля де Голля. «Да, но Мальро сначала стал академиком, а уж потом — министром культуры!» — возразил ему некий смельчак, и в результате министра в академики дружно «прокатили». Правда, потом, переголосовав, все-таки избрали — но, согласитесь, история в целом весьма поучительная.
И, наконец, третий казус из той же брежневской поры. Одна из первых советских ЭВМ, как тогда назывались компьютеры, составила синонимический словарь русского языка, о чем с гордостью — в статье на всю полосу — сообщила своему многомиллионному читателю «Литературная газета». В статье было приведено несколько синонимических рядов, выведенных машиной, и вот как раз из-за одного из них и разразился грандиозный скандал: «группа, шайка, банда, клан, партия»... Суперпопулярную тогда «Литературку» всё же не закрыли, но поснимали в ней многих, а отечественным компьютерщикам изрядно срезали финансирование… Меж тем, будь тогдашние цензоры поумнее, они бы сообразили, что как раз на КПСС «машинная логика» не распространяется. Электронному супермозгу задали, должно быть, задачу: выстроить синонимический ряд на тему (лингвист сказал бы: «на сему») «лица, объединившиеся для достижения определенной цели или ряда целей и в этом качестве противопоставившие себя остальному обществу», и машина включила в данный ряд «партию», имея в виду партию парламентскую (или партию революционную), тогда как КПСС была «партией нового типа» — государственной и государство-образующей и никакого отношения ни к «шайке», ни к «банде», разумеется, не имела.
Парадокс (а объективно — беда) «Единой России» заключается в том, что, созданная путем слияния двух парламентских партий и получившая большинство, а с какого-то времени и абсолютное большинство в федеральном и региональных парламентах, она стремительно проскочила стадию «одной из» (ту стадию, которой соответствует ряд, выстроенный советской ЭВМ) и практически сразу же превратилась в «партию нового типа». Причем превратилась, но только наполовину: государственной партией стала, а государствообразующей — нет. А значит, волей-неволей стала партией квазигосударственной. Отсюда и ее нынешние затруднения: каждое поражение на выборах (поражение даже относительное) воспринимается чересчур драматически, с оргвыводами, демонтаж по итогам выборов квалифицированного думского большинства — чуть ли не как катастрофа, и т.д. Отсюда же и нарастающие нападки на нее — и дело даже не в тоне и стиле этих нападок: трудно отрицать тот факт, что происходит (пока частичное) отторжение квазигосударственной партии обществом. Отторжение — медицинский термин, поэтому смело употребим и другой: «Единая Россия» (в ее нынешнем нереформированном виде) не прижилась. Поэтому, очевидно, и необходимо ее реформирование. Другой вопрос, насколько оно возможно.
ВКП(б), позднее переименованная в КПСС, сразу же (после разрыва с левыми эсерами) стала государственной партией, однако поначалу — до запрета на фракционную деятельность — сохраняла своего рода «внутреннюю многопартийность». Позднее полностью вытесненную «демократическим централизмом» со всеми его изъянами и уродствами. Второй раз политическая элита споткнулась на том же месте уже в период перестройки, когда, по сути дела, не столько сорвалась, сколько была абортирована идея с «демократической платформой» в КПСС. Вместо разделения КПСС на две могущественные фракции (что и послужило бы первотолчком и прообразом двухпартийности, а затем, по мере дальнейшего фракционирования, и многопартийности), все принялись в спешном порядке создавать карманные партии, вождистские партии, хоть сколько-нибудь значимые лишь в пределах Садового кольца, и тщетно пытаться транслировать их идеи (а далеко не у всех из них имелись хоть какие-то идеи) стране. В политической жизни возник запрос на новое «собирание земель» — каким, по сути дела, и стало создание «Единой России», — но и она, в какой-то момент достигнув абсолютного преобладания, наступила на те же грабли запрета на фракционную деятельность. И стала в результате государственной партией без реального идеологического наполнения, то есть квазигосударственной партией: послушной машиной для голосования, «не местом для дискуссий» и т.д. Отсюда и нынешний, называя вещи своими именами, афронт.
«Если бы директором был я» (ну, или участвуй я в работе Открытого правительства), я бы порекомендовал четырем представленным в Думе партиям (плюс «Яблоко») слиться воедино на какое-то, пусть недолгое, время — слиться, с тем чтобы тут же разойтись в две разные стороны, разделившись на Партию правой ноги и Партию левой ноги, а потом, возможно, и в три или в четыре, но разойтись уже «по интересам» (и по идеологии), а не по чисто ситуативным и/или личностным и клановым мотивам, как это, увы, имеет место сейчас. То есть признать былые расхождения в значительной мере случайными — и сначала объединиться, а затем уж (пусть и вопреки ленинскому принципу) размежевываться по расхождениям сущностным. Сценарий, понятно, фантастический, но ничуть не в большей мере, чем любой другой из уже озвученных. Тем более что как раз его можно было бы реализовать через «Народный фронт».
