Доходы церкви, как правило, не привязаны к волеизъявлению налогоплательщиков

Рыбак рыбака видит издалека. На свадьбе своих немецких друзей я разговорился с одним из гостей, который оказался налоговым юристом. Как только закончились светские темы, мы с радостью начали обсуждать работу. Немецкий коллега мечтательно выслушал мой рассказ про 13% российского подоходного налога и с грустью сообщил про «свой» федеральный подоходный налог по ставке 42%. И это не считая почти 4% Kirchensteuer, земельного «церковного налога», в его случае — в пользу католической церкви.

Оказывается, только в 2010 году поступления в бюджет Германской католической церкви от этого налога составили €4,79 млрд, в среднем €150 на прихожанина. В 2011-м аналитики прогнозируют рост этой суммы на 2%. И это несмотря на то, что число людей, вышедших из состава церкви в прошлом году, впервые за всю историю страны превысило (на 10 854 чел.) количество новых прихожан (цена педофилических скандалов).

Детальность и точность статистики впечатляют. Мне ответить немецкому коллеге было нечем. Достоверной статистики о религиозных и атеистических предпочтениях российских граждан не существует. Звучащие из уст представителей различных конфессий утверждения о количестве верующих строятся в лучшем случае на вульгарно-социологических исследованиях, в рамках которых опрашиваемые могут причислить себя к той или иной конфессии. Причем названная принадлежность не накладывает на прихожанина никаких обязательств и одновременно не дает никаких прав.

Финансирование церкви в России осуществляется комбинацией доходов от коммерческой деятельности, благотворительности и непосредственно из госбюджета (чего стоит привлечение ФСО к охране иерархов Русской православной церкви, не говоря о всем многообразии форм передачи конфессиям государственного имущества на безвозмездной основе, бесплатного подключения культовых сооружений к коммуникациям и проч.).

Достоверных данных по расходам консолидированного бюджета на финансирование отделенной от государства церкви также не существует, так как нет соответствующего аналитического разреза в бюджетной классификации. Крупнейшие религиозные организации по умолчанию воздерживаются от публикации финансовых отчетов. О размере госфинансирования церкви бюджетами разных уровней можно судить разве что по количеству и значимости церковных наград, выданных чиновникам, распоряжающимся  соответствующими средствами. То есть доходы церкви, как правило, не привязаны ни к волеизъявлению источника доходов (налогоплательщика), ни к ее реальному месту (популярности и численности последователей) в обществе.

Тем временем практика европейских стран выработала принципиально отличный от описанного выше механизм финансирования деятельности крупнейших конфессий, а именно — церковный налог. Такие налоги (или компоненты подоходного налога) существуют, в частности, в Германии, Дании, Швеции, Австрии, Швейцарии, Финляндии, Исландии, Испании, Италии.

У каждой страны свои особенности, однако основной принцип церковного налога заключается в следующем. Лицо, причисляющее себя к той или иной религиозной общине, наделенной соответствующим правовым статусом, уплачивает в пользу этой общины налог, как правило, исчисляемый в процентах от дохода. «Отказник» должен заявить о выходе из общины, то есть из церкви. В этом случае он может лишиться доступа к ряду «услуг», таких как, например, бракосочетание по церковной традиции и похороны на церковном кладбище. Другой вариант — предоставление налогоплательщику возможности перенаправить платежи, например, в государственные (вместо церковных) программы помощи нуждающимся (вариант Испании и Италии) или на поддержку науки (Исландия).

Эти механизмы действуют как в странах, в которых церковь является государственной, так и там, где она отделена от государства. Таким образом, церковь финансируется не в целом налогоплательщиками вне зависимости от отношения к религии и вероисповедания, а своими прихожанами, которые выбирают, кого финансировать, зная, сколько это стоит и что они получат взамен. В результате атеисты не финансируют содержание католических епископов, а мусульмане — строительство лютеранских храмов. То есть благосостояние церкви напрямую зависит от реального, а не декларируемого на основании сомнительных оценок числа и благосостояния именно ее прихожан.

Например, граждане Германии платят подоходный налог по прогрессивной шкале от 0% до 45%. В дополнение к этому на уровне федеральных земель устанавливается церковный налог в размере 8 или 9% от подоходного налога. Средний класс в Германии платит подоходный налог по ставке около 42%, которая применяется к доходу, начиная с €55 тыс. в год на человека. Таким образом, принимая решение стать членом той или иной конфессии или общины, прихожанин соглашается добровольно расстаться еще с 4% своего дохода. С таким «отягощением» декларация собственной принадлежности к какой-либо конфессии стоит дорого, а значит, делается со всей ответственностью. 

А теперь представим, что такого рода механизм будет введен в России. Налог на доходы у нас, как справедливо отметил в одном из своих выступлений нынешний премьер-министр РФ, — один из самых низких в мире — платится в основном по ставке 13%. Добавим еще пару процентов или скажем, что 1 из 13% носит целевой характер и идет на содержание, по выбору, РПЦ и ряда других традиционных конфессий (список может варьироваться в зависимости от этнического состава конкретного субъекта федерации), и предоставим налогоплательщику самому решать. Во-первых, платить или не платить, и во-вторых, если платить — то в пользу какой из церквей (и, скажем, в качестве альтернативы для неверующих граждан, РАН или РАМН). И посмотрим, сколько у нас честно верующих налогоплательщиков.