Вот-вот центристско-прагматический антисоветский «политязык» перестанет обеспечивать легитимность

Нужна ли России правая партия? Для серьезного ответа на этот вопрос нужна теория «правизны». И — феноменология оной. То есть сопряжение того, что Вебер называл «идеальными типами», с узнаваемыми политическими персонами.

Моя теория базируется на том, что постсоветский краеугольный принцип — это принцип антисоветского консенсуса. Как говорят актрисы в гримерке: «Против кого мы будем теперь дружить?»

Те, кто сносил и снес советскую систему, «дружили» против этой системы. И ненавидели друг друга. Почему? Потому что сносимую ими систему ненавидели абсолютно по-разному.

Что же касается феноменологии, дополняющей предлагаемую теорию, то не так уж трудно сопоставить идеальные типы (они же — антисоветские силы) с известными политическими фигурами.

Первая и очевиднейшая антисоветская сила — либеральная. Для либерала-антисоветчика «советское» — это значит «тоталитарное». Так ведь?

С персонификациями тут все просто донельзя. Хоть тебе Гайдар, хоть Чубайс… «Камикадзе», как сказал про них Борис Николаевич Ельцин. Камикадзе…

Либералы-антисоветчики возглавили перестроечный процесс, процесс радикальных рыночных реформ. Извлекли из этого огромное преимущество. И, взяв на себя ответственность за превращение сверхдержавы в страну периферийного капитализма, потеряли общественную поддержку уже к началу 1993 года. Ельцин не мог не сдать Гайдара в 1992 году. Не мог не заменить его Черномырдиным.

Вот мы и переходим с вами от либералов-антисоветчиков к другого рода антисоветчикам, входившим в команду ЕБН. К антисоветчикам умеренно-центристским (Черномырдин) и националистическим (Коржаков, Сосковец).

Борьба между этими антисоветчиками завершилась приходом Путина. Который был ближе к Коржакову и Сосковцу, чем к Черномырдину. Но именно ближе и не более того. «Путин — антисоветчик?» — спросят меня. Да, представьте себе. Умеренный, патриотичный прагматик-антисоветчик. Не убравший, как и Ельцин, либералов с политической сцены. Опекающий вдову Солженицына и так далее.

Для представителя подобных сил советское — это значит непрагматичное. «Красивая, но вредная сказка», как сказал Путин. Дескать, сделав ставку на эту сказку, советская система проигнорировала прагматику, законы человеческого нутра, законы экономики и так далее. И доигралась до распада СССР. То есть до того, что Путин, в отличие от либералов, называет геополитической катастрофой.

Как мы видим, Путин симпатизирует советскому больше, чем Чубайс и другие. Но и не более того. Да, он сказал, что Сталин лучше Гитлера. Но быть лучше Гитлера не значит быть хорошим, не правда ли? В такой констатации, опять-таки, важнее всего прагматика. Нельзя, чтобы на одну доску поставили СССР и гитлеровскую Германию. Кроме того, для любого центриста-прагматика Сталин — это одно, а советская система — другое.

Итак, антисоветские силы второго типа (центристско-прагматические, путинские etc.) сдержали разрушительные процессы, запущенные антисоветскими силами первого типа. Сдержали, но не переломили. К 2004 году стало ясно, что не «переломили», а лишь «сдержали». К 2008-му это стало окончательно ясно. А ведь у нас на дворе 2011-й, правда же?

И вот-вот центристско-прагматический антисоветский «политязык» перестанет обеспечивать легитимность в той же мере, в какой ее уже в 1993 году перестал обеспечивать «политязык» либеральный.

Тогда наступит время третьего типа антисоветских сил — националистических. Яркими представителями этого направления являются Владимир Жириновский и Дмитрий Рогозин. Но Жириновский пришел очень рано. И израсходовал большую часть своего потенциала до того, как наступило его время. А Рогозин пришел почти вовремя. Но именно «почти»…

Впрочем, тут дело не в персонификациях. А в издержках и приобретениях, связанных с пересаживанием на эту «идеологическую лошадь». Процессы давят на политиков, требуя, чтобы они вовремя на лошадь пересели. А политики не хотят, понимая, чем это чревато.

Отсюда — феномен Дмитрия Медведева. Суть Медведева как политика в том, что он решил развернуть процесс в обратную сторону. То есть вернуться от путинского центристского умеренного антисоветизма к условно-ельцинскому радикальному либеральному антисоветизму. С моей точки зрения, это противоречит всем объективным законам и может привести только к распаду страны.

Но я бы хотел сейчас обсуждать не свои, естественно, субъективные, представления о возможном и невозможном, а объективный атлас идеологий.

Ну так вот. Если сила, использующая определенный политический язык (в данном случае антисоветский центристско-прагматический), лишь сдерживает, а не переламывает разрушительные процессы, этот политический язык, изнашиваясь, перестает обеспечивать легитимность. Да, этот язык изнашивается не так быстро. Ибо разрушительные процессы хотя бы сдерживаются. Но он все равно изнашивается. И наступает время третьей по счету антисоветской силы — националистической.

Наступить-то это время наступило… Да только вот издержки огромные! Потому и топчется весь совокупный антисоветский бомонд у барьера, который слишком страшно переступать.

Если в итоге он этот барьер переступит (а тут ведь не обязательно персоны менять, можно просто язык политический изменить, не правда ли?), то все начнет разворачиваться очень быстро.

Эстафета вскоре перейдет к четвертой антисоветской силе — религиозно-фундаменталистской. Она придаст антисоветизму иной накал, приравняв советское к сатанистскому. Персонификация? Мне кажется, что нынешний патриарх — фигура очень сильная и явно имеющая политические претензии. Но слишком умеренная для подобной метаморфозы.

Впрочем, был бы спрос на язык, а персоны найдутся.

Поиграв чуть-чуть с четвертым языком и перебрав в этой игре людишек в четвертый раз, антисоветские силы скатятся к нацизму. Долгое время для меня это направление политически олицетворял Александр Дугин. Но с годами он все же теряет право-экстремистский запал. Так что и эта персонификация условна. И опять же, был бы спрос на язык, а персоны найдутся. Причем о-го-го какие. Тут-то все и накроется окончательно. Не идиллией русского «великого рейха» кончится, а русской и общемировой катастрофой. «Мистерией конца», как любят говорить оккультные фашисты, грезящие уничтожением жизни как творения злого и бездарного Демиурга.

Согласитесь, что все перечисленные мною выше силы — правые. Ведь не левые же! И есть ли у нас вообще левые силы?

Итак, все силы правые. И все они в определенной ситуации могут быть востребованы. Но нужны ли они России?

Тут ребром встает главный надпартийный вопрос: что нужно России?

Нужно только одно. Переломить, а не сдержать сокрушительные процессы, разворачивающиеся с неумолимой силой в последнее двадцатилетие. А раз так, то ни одна из перечисленных мною сил критерию нужности не отвечает. Не потому, что плохи лидеры или идеология, а потому, что ничего нельзя переломить, оставаясь в рамках сформировавшегося стратегического антисоветского консенсуса.

А значит, можно только преодолеть антисоветскость консенсуса. Аккуратно демонтировать рамку этого консенсуса. И сформировать консенсус абсолютно новый. Какой именно? Это требует отдельного обсуждения.