Универсальный солдат: за что мы любим Гарика Сукачева
Он одинаково органичен в седле «Харлея» и с гармонью в руках. Он может спеть и лихой рок-боевик легендарных Creedence Clearwater Revival, и лирический русский романс. Он снимает кино, сочиняет песни, ставит спектакли, пишет книги — энергии могут позавидовать и иные из тех, кого принято называть молодежью. Самому Гарику Сукачеву сегодня, 1 декабря, исполнилось 60 — но он, пожалуй, являет собой одно из самых убедительных доказательств известного тезиса, что возраст — только цифра. «Известия» поздравляют с днем рождения замечательного музыканта, актера и режиссера — и просто человека.
«Брел, брел, брел»
Странный, наверно, но не столь уж удивительный факт: если западная рок-сцена изобилует звездами, до старости сохраняющими молодежные уменьшительные варианты имен — Джаггер не стал Майклом даже после получения титула «сэр», Джоэл остается Билли, хотя он профессор консерватории, о Ринго Старре и Стиви Уандере и вовсе умолчим, — то в России подобные шалости не в заводе.
Русский рокер серьезен; он не просто развлекатель, он — социокультурная функция, которую с определенного момента начинают звать по имени-отчеству. Можно, конечно, вспомнить «музыканта Юру», но то была, так сказать, разовая акция Юрия Юлиановича. Но любое правило подтверждается исключениями — и таким исключением в исполненном чувства собственной важности мире русского рока давно служит Гарик Сукачев. Разумеется, всякий поклонник знает, что он — Игорь Иванович, но человек в кепке упорно отказывается превращаться в «человека в шляпе» — вот уже который десяток лет. В своем соединении невиданной легкости и крайнего, местами чуть ли не болезненного перфекционизма Сукачев с самых первых своих опытов на музыкальной сцене являет пример одного из самых «западных», в профессиональном смысле, наших исполнителей. Парадоксальным образом этот расхлябанный с виду парень с окраины (впрочем, его родное Мякинино 60 лет назад и вовсе было Подмосковьем) обладает свойством архисерьезного подхода ко всем своим начинаниям: занявшись в 1990-е театром и кино, он делал это не абы как, а получив профильное режиссерское образование. Да и первое, строителя железных дорог, успел использовать по назначению, приняв участие в проектировании станции «Тушино».
«Научи меня жить»
Выйдя на большую сцену во второй половине 1980-х, Сукачев добавил русскому року крайне необходимый — и очень долго отсутствовавший — ингредиент. Настоящий рок-н-ролл невозможен без толики хулиганства, а именно его недоставало героям отечественной рок-музыки: конечно, Гребенщиков и Курехин устраивали на сцене невероятный кавардак, граничащий с полным беспределом, но всё же это были художественные акции повзрослевших мальчиков из хороших семей.
Редкие персонажи, пытавшиеся совместить строгую советскую действительность с анархией панка, не в счет — мал был круг этих революционеров, страшно далеки они были от народа, оставаясь достоянием эстетствующих интеллектуалов. Единственное, пожалуй, исключение — Егор Летов с его «Гражданской обороной», но он всё же стоит особняком, как редкий пример полностью прижившегося на древе отечественной культуры западного «дичка».
Сукачев начиная со времен «Бригады С» давал в чем-то схожий пример — разве что с обратным знаком — сумев найти верную интонацию и форму для подачи по сути своей исконного, народного по духу репертуара. «Оркестр пролетарского джаза», с полной духовой секцией и надрывающим глотку, как парень из слободки начала ХХ века, вокалистом на фоне вычурных современников выглядел абсолютно органичной в контексте 1980-х ретроспективной цитатой (не случайно, кстати, Сукачев начинал в группе «Перспектива», впоследствии ставшую одним из главных «двигателей» поп-ностальгии).
Гарик Сукачев во время международного рок-фестиваля в «Лужниках» в Москве, 12 августа 1989 года
Впрочем, там, где другие «седлали волну», Сукачев сам создавал ее: так было и с «Бригадой», так было и спустя десятилетие, когда на фоне царивших на рок-сцене раздрая и растерянности, он одним из немногих сумел пробиться к массовому слушателю. Спев с ухарством настоящего рок-героя «Я милого узнаю по походке» Алеши Димитриевича, Сукачев одновременно открыл молодой аудитории глаза (и уши, разумеется) на целый песенный пласт, оставленный под спудом в постсоветские времена, а их родителям — на реальную, а не выдуманную телепродюсерами встроенность русской рок-музыки в популярную музыкальную культуру России ХХ века. Вышедшие в 1996 году «Песни с окраины» стали органичным и логичным продолжением начатого и практически сформировали повестку следующего десятилетия и для отечественного рока, и для эстрады.
«Я очень любил танцевальный джаз. Я до сих пор джаз слушаю. В тот момент слушал много Утесова, послушал Andrews Sisters, другую музыку 1950-х. Пытался доставать музыку довоенную, так что ветер дует как раз оттуда», — рассказывал Сукачев в интервью «Известиям». Эти джазовые, даже, пожалуй, эстрадные (в хорошем смысле слова) корни оказывают влияние на всё творчество Гарика до сих пор — тому свидетельство и новейший его альбом — «246», вышедший в ноябре 2019 года.
Семь, как принято говорить, неформатных песен, рассчитанных на вдумчивое слушание, а не прослушивание между делом, за рулем по радио — записанных в течение нескольких лет с международной командой музыкантов (включавшей, впрочем, и старинного друга, сооснователя «Бригады С» Сергея Галанина). Сукачев вновь доказал себе — и всем — правильность выбранного некогда пути; может быть, именно эта музыка, синкретический сплав рок-н-ролла, романса и эстрадного джаза, и должна по праву именоваться «русским роком».
В известном смысле именно Сукачев стал для русской песни тем, кем был для французской Гензбур, сумев соединить национальный мелос с даже не ритмикой, а скорее с пресловутой «энергетикой», с метафизической составляющей рок-н-ролла.
«Право на выбор»
Конечно, еще больше роднит Сукачева с Владимиром Высоцким (Гарик даже сыграл барда в эпизоде своего последнего на нынешний день фильма «Дом Солнца») — и не только тембр голоса и безудержное, почти испепеляющее жизнелюбие. Искренний, нутряной патриотизм, сквозящий почти в каждой песне Сукачева — наполняющий весь его modus vivendi, — прямо перекликается с творчеством и жизнью Высоцкого.
Стоит заметить, что для Сукачева такое состояние души было свойственно во все периоды. О своем пионерско-хулиганском детстве, с книжками про войну и дворовыми драками, он обмолвился в давнем интервью: «я был тогда совком» — нисколько, впрочем, не вкладывая в термин предполагаемого презрения. Он и сегодня остается тем же честным парнем, работягой с окраины — пускай и могущим позволить себе новенький Bentley.
Гарик Сукачев и Сергей Галанин выступают на музыкальном фестивале #ZBFest в Балаклаве, 4 августа 2017 года
В 1990-е, когда «любовь к отеческим гробам» казалась многим глубоким анахронизмом, он одним из немногих, кто искренне гнул свою линию. Линию любви к России и — особенно и отдельно — к Москве. В его песнях столица предстает городом почти мистическим, местами даже опасным — но без сомнения, прекрасным, зачарованным местом. Сукачеву удается избежать и рекламного славословия, и мрачного ехидства — он просто любит этот город, в котором живет.
Оттуда же, из детства, и привязанность Сукачева к военной теме; его «Праздник» (2001) остается, пожалуй, одним из самых сильных кинематографических высказываний о Великой Отечественной, сделанным лет за десять до того, как снимать фильмы о войне стало выгодно и модно.
Он не собирается останавливаться и, хотя не устает повторять, что выпал из рок-н-ролльной «обоймы», судя по заглавной песне нового альбома, имеет все шансы в нее вернуться. Хотя, может, и не захочет — ведь Сукачев из тех «кошек», что гуляют сами по себе. A real cool cat, — как сказали бы о нем в джазовых кругах 1950-х. «Наш московский парень», — как можем смело сказать мы.
