Отпустить вожжи: нужно ли государству помочь стагнирующей экономике
Экономика России находится в состоянии стагнации. Минэкономразвития пересмотрело прогноз по росту реальных доходов населения по итогам года до 0,1%. Хотя это первое положительное значение за последние пять лет, показатель по-прежнему не дотягивает до уровней роста благосостояния до кризиса 2014 года. Аналогичная ситуация и с экономическим ростом в целом, прогноз по которому пересмотрен в сторону понижения. Между тем государство по-прежнему ведет жесткую фискальную и монетарную политику. Есть ли повод начать смягчать ее?
На сегодняшний день ключевая ставка ЦБ в России является одной из самых высоких в мире, если исходить из ее реальных размеров, то есть номинальная ставка минус инфляция. В большинстве стран Европы сейчас реальная ставка является отрицательной, равно как и в США. Отрицательной была ставка ЦБ и большую часть времени в 2000-х — начале 2010-х годов. Между тем известно, что низкая реальная ставка разогревает экономический рост, тогда как высокая — сдерживает инфляцию. Инфляция в России постепенно снижается (несмотря на небольшой прошлогодний всплеск), а вот с ростом по-прежнему всё плохо.
В то же время показатели государственных финансов и бюджета находятся в стране на отличных уровнях, практически образцовых. Госдолг составляет менее 20% ВВП, а внешняя его часть — не более 5%. Несмотря на то что цены на нефть ниже, чем до 2014 года, их хватает для пополнения казны. Сейчас бюджет балансируется при цене $50 за баррель, а все доходы выше $40 уходят в Фонд национального благосостояния, то есть изымаются из экономики. При этом объем ФНБ уже достиг рекордных $120 млрд — такого не было даже при стодолларовом барреле.
Правительство тем не менее продолжает политику затягивания поясов. Несмотря на стабильную бюджетную ситуацию, в этом году был повышен налог на добавленную стоимость — до 20%. Повышение пенсионного возраста также предпринято с целью будущей стабилизации бюджета, даже несмотря на его явную непопулярность.
Такое сочетание жестких монетарных и фискальных мер на фоне анемичного экономического роста может показаться удивительным. Ведь большинство стран ведут контрциклическую политику, снижая ставку и проводя меры бюджетного стимулирования экономики при рецессии или низких темпах увеличения ВВП. В России этого не происходит. «Известия» решили опросить экономистов, чтобы выяснить, пришло ли время немного отпустить вожжи и поддержать экономику на уровне государства.
Наталия Орлова, главный экономист Альфа-банка
— Экономика сейчас растет на уровне своего потенциального роста. В этот год мы входили с нулевым разрывом выпуска. Это значит, что экономика должна расти на 1–1,5%. При более быстром росте будут накапливаться факторы перегрева. Меры фискальной и монетарной политики могут ускорить текущий циклический рост, но у нас проблемы со структурным ростом. То есть вопрос заключается в том, почему у нас потенциальный рост не превышает 1,5%. Здесь нужны меры, которые работают со структурными ограничениями — например, демографическими и инвестиционными. У нас низкий уровень инвестиций не потому, что деньги дорогие. У компаний есть деньги на счетах. Они свои средства не используют, из-за того что есть большой уровень неопределенности.
Если вы в таких условиях будете смягчать монетарную или бюджетную политику, то у вас будет больше либо отток капитала, либо инфляция. Неопределенность в экономике вы снижением ставки не уберете. Работать это будет при условии, что отсутствие денег и их дороговизна являются препятствием для экономического роста. Но статистика показывает, что у нас идет постоянный отток капитала. Деньги в экономике есть, но они экспортируются. Компании наращивают объем средств на счетах, платят высокие дивиденды, но не инвестируют — из-за санкций, из-за торговой войны и других причин.
Бизнес в России с начала века привык работать в условиях семипроцентного экономического роста. А номинально экономика и вовсе росла на 20–30% ежегодно. Сейчас ВВП растет в номинальном выражении меньше чем на 10%. Бизнесу в условиях санкционного и коррупционного рисков не хочется брать риски инвестировать в таких условиях. Он не может просчитать, как все эти издержки будут развиваться.
Руслан Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН
Ситуация в России настолько запущенная, что мы на месте экономического блока тоже бы репу чесали, какую политику вести — начинать ли тратить деньги и т. д. Дело в том, что у нас особый случай. На Западе нет вопросов, как ускорять экономический рост: там проводят «количественное смягчение», то есть, грубо говоря, деньги печатают. Сейчас всё к тому опять идет, потому что они снова на грани рецессии. У нас так не получается, потому что экономика слишком маленькая. Любое, даже самое маленькое, денежное «наводнение» сразу вызывает инфляцию. Потому что первая реакция нормальных людей при получении лишних денег — либо иностранные товары покупать, либо валюту. Мы не доросли еще до количественного смягчения.
Если мы хотим ускорения экономического роста и выхода из стагнации доходов — а для страны скандально, когда официально 20%, а на самом деле, по разным оценкам, до 50% получают меньше прожиточного минимума, — то нужно, помимо мантр о коррупции и инвестиционном климате, вкладываться в инфраструктурные проекты, которые инициирует и финансирует государство. Других вариантов поддержки экономического роста в ближайшей перспективе я не вижу. Частный бизнес у нас ни во что не верит, и не только потому, что скрывает свои успехи, иначе его отберут, но и потому что не знает, что делать, что производить. Про импортозамещение в основном одни разговоры. Трудно для малого и среднего бизнеса найти какие-то ниши. В будущем можно будет опираться на частников, но пока без импульса государственных инвестиций сделать ничего невозможно.
Антон Быков, главный аналитик Центра аналитики и финансовых технологий
По состоянию дел на сегодня претензии к ЦБ вообще не по адресу: за лето Банк России уже дважды понизил ключевую ставку, и Эльвира Набиуллина говорит открыто о планах понижать стоимость кредитных линий для коммерческих банков и дальше, доведя ее до нейтрального уровня порядка 6,5% годовых. То есть ставка опустится ниже, чем в благополучной для страны середине нулевых, когда и деньги инвестировались, и развитие шло хорошими темпами. Опустить процент еще ниже в ближайшие годы сложно хотя бы потому, что все мы ходим в магазины и осознаем: реальный рост цен по году каждый раз намного выше, чем официозные росстатовские 3,5–4,5%. На деле инфляция где-то как минимум и находится на уровне ключевой ставки ЦБ. Если не хотим нового скачка цен, значит, и требовать от ЦБ раздавать банкам деньги еще дешевле бессмысленно.
А вот по линии правительства и организационно так и не реализованный пока ресурс избытка денег, и ресурс по снятию налогового пресса с бизнеса — просто огромен. Нацпроекты крайне нужны, элементы «государственной экономики» всегда становятся мощнейшим драйвером: вспомним выход из Великой депрессии в 1930-е при Рузвельте во многом благодаря строительству дорог, мостов, других объектов инфраструктуры. Но без по-настоящему благоприятных условий для частного бизнеса, для всяческого поощрения деловой инициативы все эти закачанные в экономику деньги дадут лишь частичный, а то и временный эффект — и с трудом накопленные страной резервы окажутся во многом потрачены напрасно.
Кроме того, нужно срочно снижать налоги: Трамп это продавил в США вопреки несравнимо более сильному чем у нас, сопротивлению чиновничьего аппарата, стопроцентно враждебных ему оппозиционных сил — и что же? Урезанные с 35% до 21% налоги для компаний позволили сэкономить компаниям уже до $220 млрд, оставив эти деньги на развитие бизнеса по своему усмотрению. И что же, было бы лучше, если бы деньги эти попали обратно в бюджет, в казначейство? Вовсе нет: доходы сотрудников этих компаний, уже подсчитано, суммарно выросли почти на $1 трлн. То есть люди получили от нововведений в 4,5 раза больше, чем корпорации. Вот и у нас нужно срочно снижать планку социальных налогов, не боясь, что пенсионному фонду не хватит денег: подъем пенсионного возраста и так позволит сэкономить много, а недостачи в первые 5–7 лет можно дотировать из Фонда национального благосостояния, для чего он по идее и создавался.
Правительство и бизнес совместно должны позаботиться о выпуске реально конкурентоспособного современного продукта. Тогда, при нашей далеко не самой высокой в мире себестоимости рабочей силы (в данном смысле это плюс, этим еще 30 лет назад брали китайцы) любой качественный продукт наверняка найдет своих потребителей, заказчиков в соседних странах. Новым российским производствам предстоит встроиться и в международные цепочки разделения труда, в одних случаях выпуская комплектующие, а в других — конечный продукт. Тогда даже не уникальный, а просто достойного качества товар найдет сбыт, поднимая уровень доходов сначала сотрудников самих этих успешных предприятий: они смогут больше тратить, больше денег оставлять в экономике, что постепенно повлечет и более быстрый, чем сейчас, рост среднего уровня доходов людей, занятых в других секторах.
