Бароний рок: Олег Янковский играл Мюнхгаузена и Ленина
Тайну уникальности Олега Янковского по-настоящему не смог разгадать никто из работавших с ним далеко не глупых режиссеров, понимавших лишь то, что этот артист по самой своей природе, без специальных усилий дает им гораздо больше, чем они могли рассчитывать. В мае 2019 года будет 10 лет, как Янковского нет с нами, а 23 февраля ему исполнилось бы 75 — и критик Лидия Маслова попыталась проникнуть в секреты великого артиста.
Ленин с кошкой
Как только включается камера, в его персонажах начинает изнутри светиться что-то, не предусмотренное сценарием, не контролируемое режиссурой и не объяснимое одним лишь блистательным сочетанием таланта и внешности, которым обладал Янковский.
Свою самую известную роль Олег Янковский сыграл в фильме Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» в 1979 году, уже будучи опытным актером, успевшим многое почерпнуть у Ролана Быкова, с которым он тесно общался на съемках военной драмы Евгения Карелова «Служили два товарища», а также поработать с Андреем Тарковским, в чьем «Зеркале» он сыграл отца лирического героя. Однако на роль никогда не врущего барона-шутника Янковский был далеко не бесспорной кандидатурой. Особенно в глазах Марка Захарова, привыкшего считать его серьезным актером — с того момента, как в 1973-м режиссер позвал молодого Олега в «Ленком», увидев в роли князя Мышкина на сцене Саратовского театра драмы. Сам спектакль «Идиот» Захарову не особенно понравился, но вызвал уважение к Янковскому, который, по словам режиссера, держался на какой-то дистанции от всего происходящего на сцене: «Он был как инородное тело, как комета, залетевшая в Солнечную систему».
Режиссер-постановщик фильма «Тот самый Мюнхгаузен» Марк Захаров проводит репетицию. Актеры Елена Коренева (Марта), Олег Янковский (Барон Мюнхгаузен)
За год до «Мюнхгаузена» Захаров снял Янковского в «Обыкновенном чуде» в роли Волшебника — ключевой фигуры, на которую возложена ответственность без всякой иронии, с максимальным пафосом сформулировать мораль сказки Евгения Шварца о всепобеждающей любви. В случае с Мюнхгаузеном режиссер сомневался: интересная психологическая «внутрянка» барону была гарантирована, однако не было уверенности, что этот артист сумеет быть еще и забавным. Опасения оказались напрасными: стоит Янковскому слегка округлить смеющиеся глаза, как барон из радикального философа превращается в дворового хулигана и не поддающегося воспитанию трудного подростка, каким и воспринимает «анфан террибля» Мюнхгаузена местный истеблишмент.
Марк Захаров на протяжении 36 лет оставался для Янковского главным театральным режиссером. Вероятно, одно из самых необычных предложений, сделанных Захаровым Янковскому в 1970-е, — сыграть Ленина без грима в спектакле «Синие кони на красной траве» по Михаилу Шатрову. Актер, понимавший, что визуально он напоминает в лучшем случае Дзержинского, позже называл эту работу одним из лучших своих спектаклей — выходя на сцену, он каким-то магическим образом становился похож на вождя мирового пролетариата, проявляя присущую ему способность по-гипнотизерски внушать зрителям то, что они должны видеть. Думается, фирменный прищур Янковского (и «глаза со смешинками», как он однажды иронически описывал подробности своего облика) вполне сопоставим со знаменитым ленинским по магнетическому воздействию на людей. Да и не только на людей. Марк Захаров вспоминал, как на одном из спектаклей «Синие кони» на сцене внезапно появилась кошка, а с животным мало кто из актеров может конкурировать по способности оттянуть все внимание на себя. Оглядев мизансцену, кошка решительно направилась к Ленину-Янковскому и стала, мурлыкая, тереться об него, вызвав несусветные аплодисменты.
Император и шут
Для уже зрелого Олега Янковского одной из лучших театральных работ стала роль немного шального императора Петра I, переживающего незадолго до смерти, что Россию оставить не на кого, в спектакле по последней пьесе Григория Горина «Шут Балакирев», поставленном в 2001 году. Как и своего Петра, так и его шута Янковский считал современными персонажами, а Балакирева парадоксальным образом сравнивал со своим знаменитым героем в фильме Романа Балаяна «Полеты во сне и наяву»: «Ведь и Макаров, герой 1980-х, мог бы сказать (как Балакирев говорит Петру I в загробном царстве): был я плохим солдатом, плохим пастухом, плохим шутом. И зачем жил — неведомо... А жизнь прошла».
Спектакаль режиссера Марка Захарова «Шут Балакирев». На снимке: Анисья Балакирева — заслуженная артистка РФ Татьяна Кравченко, император Петр Великий — народный артист СССР Олег Янковский, Иван Балакирев — артист Сергей Фролов, императрица Екатерина Алексеевна — народная артистка РФ Александра Захарова
На роль Сергея Ивановича Макарова в «Полетах», одного из самых запоминающихся и обаятельных «лишних людей» советского кинематографа, Роман Балаян пригласил Янковского, случайно увидев по телевизору психологическую производственную драму Татьяны Лиозновой «Мы, нижеподписавшиеся». Балаян был, видимо, в каком-то смысле загипнотизирован эпизодом, в котором уже довольно пьяный персонаж Янковского, сидя за столом купе, неровно нарезает лимон соскальзывающим туповатым ножом в нетвердых руках. При этом актер демонстрировал одному ему присущее завораживающее умение находиться вроде бы в тесном контакте с окружающими его партнерами (Янковского вообще многие вспоминают как очень хорошего и внимательного партнера), но при этом словно где-то совершенно в другом месте: «Он как будто и здесь с ними, и не с ними. Вот это «отсутствие присутствия»... Вроде он и говорит с этими людьми, а вроде с кем-то другим говорит».
У Романа Балаяна Олег Янковский выступил в одной из самых необычных и тонких своих ролей. В экранизации чеховского рассказа «Поцелуй» Янковский играет самого робкого и невзрачного из четырех героев-офицеров, пустившихся в романтические похождения. Чтобы сделать актера незаметным, Балаян надел на него пенсе с сильным минусом, превратившее победительного Янковского в неуклюжего подслеповатого недотепу, и только однажды режиссер нарушил рисунок роли, не удержавшись от искушения все-таки заглянуть в магнетические глаза актера: «В одной сцене я с него снял эти очки, и это была моя ошибка, потому что никак не веришь, что такой человек может так смущаться, быть таким нерешительным, с такими глазами, с таким взором».
Еще более отчаянную попытку обезобразить неотразимую внешность Олега Янковского предпринял Марк Захаров, когда взялся в 1988 году за экранизацию еще одной пьесы Евгения Шварца — «Убить дракона», где Янковскому предстояло сыграть абсолютное зло. Титанические усилия художников по гриму, постаравшихся превратить красавца в чудовище, драматург Григорий Горин прокомментировал в стихотворении: «Как Олега ни уродуй, нам не совладать с природой... Зубы вставь, скриви два глаза — всё равно красив, зараза!..» И как бы эффектен ни был монструозный грим Дракона, все-таки гораздо более леденящее впечатление производит психологическая трансформация Янковского, свидетельствующая об удивительной внутренней пластичности, которую актер с возрастом ничуть не утратил, а, наоборот, наращивал, оттачивая свой дар находить в известных литературных персонажах неожиданное второе и третье дно.
Так, написанный Борисом Пастернаком в густых черных красках антигерой романа «Доктора Живаго» адвокат Комаровский в сериале Александра Прошкина благодаря Янковскому получился гораздо более объемной, разносторонней и противоречивой фигурой, вызывающей если не сочувствие, то уважение. А участие Олега Янковского в многострадальной «Анне Карениной», героически доведенной до конца Сергеем Соловьевым (во многом именно благодаря стремлению Янковского сыграть Алексея Каренина), вообще переворачивает традиционное восприятие толстовского романа, в котором Каренин (всегда считавшийся скучным неприятным сухарем с отталкивающими ушами) становится главным героем и оказывается самой масштабной и содержательной личностью во всей книге, наиболее тонко чувствующей и больше всех страдающей.
