Врач — птица гордая
Настоящее идейное противостояние развернулось между медицинским сообществом и Следственным комитетом в связи с приговором известному врачу-гематологу Елене Мисюриной. Доктор получила два года реального срока за биопсию костного мозга раковому больному, в результате которой, как считает следствие, позднее мужчина скончался. Врачи буквально единым фронтов выступили в защиту своей коллеги, их мнение поддержали тысячи пользователей соцсетей флешмобом #ЯЕленаМисюрина. СКР в ответ выступил с официальным заявлением, в котором обвинил «комментаторов из сферы медицины» в нарушении элементарной этики по отношению к коллегам-экспертам, а прочих критиков — в некомпетентности и незнании материалов уголовного дела. Подсуден ли врач, совершивший роковую ошибку, разбирался портал iz.promo.vg, изучив доводы защитников эскулапов и тех, кто пострадал от медицины.
Отвечать на общих основаниях
Дело Мисюриной заставило вспомнить о теме ответственности врачей за свою работу. Два важных моральных вопроса стоят не только перед правоохранительной системой, но и перед обществом в целом: во-первых, кто вправе установить факт врачебной ошибки; во-вторых, даже если ошибка имела место, даже если она привела к смерти больного, должен ли врач отвечать, что называется, головой за свою оплошность?
СКР создал особые отделы, курирующие «врачебные» дела
Правоохранительная система однозначно считает — должен, и попутно совершенствует инструментарий для более точного установления вины доктора.
Как говорится в сообщении СКР, граждане очень часто сообщают о врачебных ошибках. Только в 2017 году таких заявлений в следственные органы поступило свыше 6 тыс.
— По результатам их рассмотрения возбуждено 1791 уголовное дело, — сообщила официальный представитель ведомства Светлана Петренко.
СКР организовал повышение квалификации для следователей, которые занимаются этой сложной категорией дел.
В структуре региональных управлений СКР в последние годы появились специализированные экспертные подразделения.
— Первый подобный отдел появился в Татарстане, и не случайно. В 2013–2014 годах здесь произошло несколько трагедий, в которых обвиняли медработников. Самой резонансной из них стала смерть матери четырех детей во время родов в Мензелинском роддоме в 2013-м, — сообщил порталу iz.promo.vg представитель организации «Зона права» Булат Мухамеджанов.
Гибель женщины широко обсуждалась в соцсетях и привлекла внимание местных органов власти. И, хотя первоначальная экспертиза показала, что вина врачей отсутствовала, заключение вызывало большие сомнения. Стало очевидным, что судмедэксперт должен быть максимально непредвзят в своих выводах. Но выяснилось также, что это довольно проблематично в делах, касающихся медработников.
Ворон ворону глаз не выклюет
— Экспертизы по подобным делам проводят по территориальному принципу. То есть в госэкспертных учреждениях. К примеру, погиб пациент в горбольнице Новосибирска, учредителем которой является Минздрав Новосибирской области, в этом случае экспертизу направляют в региональное Бюро судебно-медицинской экспертизы, где также учредителем является областной Минздрав… А потом получается, что по большинству наших экспертиз выносятся решения в пользу врачей, — рассказывает медицинский адвокат Юлия Казанцева.
Врачи поддержали Елену Мисюрину флэшмобом
В качестве примера недобросовестной работы эксперта Минздрава по делам о врачебной ошибке можно привести процесс над заведующим Чистопольским судмедотделением Республиканского бюро СМЭ Минздрава Татарстана Владимиром Исаевым.
В отношении него в ноябре 2016 года было возбуждено дело о превышении должностных полномочий. Он проводил экспертизу по факту смерти 58-летней женщины (родственники утверждали, что она скончалась из-за небрежности врачей). Исаев на тот момент совмещал экспертную работу с работой патологоанатомом в той самой ЦРБ, к врачам которой выдвигали претензии родственники.
Во время исследований доктор с многолетним опытом работы вопреки ведомственным приказам и инструкциям не изъял гистологический материал. Первоначально следствие выдвигало версию о том, что он внес заведомо ложные сведения в протокол исследования трупа.
— По данным следствия, из-за его действий в дальнейшем, когда тело эксгумировали следователи, оказалось невозможным установить причину смерти, — рассказал порталу iz.promo.vg юрист Мухамеджанов.
Однако в дальнейшем следователи прекратили уголовное дело в отношении эксперта в связи с отсутствием в его действия состава преступления. Сам медик заявил, что «неточности в протоколе патологоанатомического исследования возникли в результате технической ошибки». В постановлении говорится о том, что его действия могут подпадать под дисциплинарный проступок, но никак не преступление. Исаев по сей день руководит экспертным подразделением.
В ситуациях, когда коллега выгораживает коллегу, по мнению адвоката Казанцевой, может идти не только о профессиональной солидарности врачей. Тут есть и экономическая составляющая.
— Почему медработники и учреждения, в которых они работают, традиционно упорствуют в признании своей ошибки? Согласиться с тем, что ты не прав, — значит согласиться нести материальную ответственность перед потерпевшими. А это часто солидные суммы, — рассказывает адвокат Казанцева.
Сколько стоит человеческая жизнь?
Российская судебная практика по взысканию пациентами компенсаций с медучреждений за причиненный вред только формируется. Поэтому пока нет четких «расценок» за нанесенный ущерб — в каждом регионе страны складывается своя статистика, исходя из экономического состояния и уровня жизни населения.
Рекордная компенсация в 20 млн рублей была взыскана с НИИ травматологии и ортопедии им. Р. Р. Вредена в 2016 году в счет компенсации морального вреда.
— Человек обратился за плановой операцией по поводу вывиха ключицы. А итогом стала клиническая смерть пациентки в результате тампонады сердца, развившейся на фоне двух ран легочной артерии от спиц, использовавшихся во время вмешательства, — рассказал изданию medvestnik.ru юрист Алексей Горяинов.
Людей чаще волнует компенсация причиненного им ущерба, а не наказание конкретного специалиста
До этого, по его словам, сумму в 15 млн рублей в 2016 году получила с Санкт-Петербургского государственного медицинского университета имени И.П. Павлова пациентка, которой врачи организации причинили тяжкий вред здоровью во время родов.
Из-за неправильных действий медперсонала новорожденный ребенок пострадавшей получил необратимые повреждения головного мозга, отчего спустя два года скончался.
— Такие крупные суммы компенсаций характерны для Санкт-Петербурга и Москвы. Например, в Новосибирске максимальная компенсация, которая была присуждена пострадавшим, — 6 млн рублей, однако в процессе обжалования сумма уменьшилась до 2 млн. Исходя из практики в нашем регионе и соседнем Забайкалье за смерть человека из-за врачебной ошибки компенсация не превышает 2–3 млн рублей. Если говорить о причинении тяжкого вреда здоровью — около миллиона, — поясняет адвокат Казанцева.
Опрошенные порталом iz.promo.vg юристы сходятся в том, что врач, допустивший тяжкие последствия, не должен отбывать наказания в колонии.
— Мы не рекомендуем нашим клиентам требовать реального срока для врачей. Ведь в этих случаях всегда речь идет о неосторожности. Тем не менее такие специалисты должны быть лишены права заниматься медицинской деятельностью, как это и предусмотрено законом, — считает Мухамеджанов.
По словам Юлии Казанцевой, в ходе опроса пациентов, обращающихся за юридической помощью в Сибирском федеральном округе, лишь каждый пятый требует наказания конкретного специалиста — людей больше волнует компенсация причиненного им ущерба.
Семь раз отмерь
Но далеко не все разделяют идею о необходимости под микроскопом выискивать недоработки врачей в таких сложных отраслях медицины, как хирургия, онкология, акушерство и гинекология. И если отдельных медработников, стоящих на стороне Мисюриной, можно упрекнуть в солидарности, то позиция далеких от медицины людей основана на прогнозируемых последствиях «наезда» на врачей.
Дела медработников должны рассматриваться максимально корректно и объективно
Кроме того, крайнюю озабоченность делом врача-гематолога выразил столичный градоначальник Сергей Собянин в своем Twitter. «Безусловно, жизнь и здоровье пациентов важнее всего. Тем не менее такие дела должны рассматриваться максимально корректно и объективно. Это важно не только для врачебного сообщества, но и для людей, которые обращаются к ним за помощью», — написал мэр Москвы Сергей Собянин.
Кроме того, прокуратура ЮЗАО не разделяет позицию суда и следствия по делу Мисюриной и просит отменить решение.
«Причина — нарушения, допущенные в ходе следствия. Так, выводы суда, изложенные в приговоре о виновности Мисюриной, не соответствуют установленным в судебном заседании фактическим обстоятельствам. Заключения судебно-медицинских экспертиз противоречат друг другу, не дана должная оценка показаниям допрошенных свидетелей и экспертов, а собранные и исследованные доказательства не позволяют сделать однозначный вывод о доказанности вины Мисюриной», — говорится в пресс-релизе на странице Генпрокуратуры в Telegram.
Надзорное ведомство также направило ходатайство в коллегию по уголовным делам Мосгорсуда, которой адресовано апелляционное представление, об освобождении доктора из-под стражи и избрании ей меры пресечение, не связанной с лишением свободы.
Не навреди — значит бездействуй?
Реальные сроки заключения для людей в халатах за неумышленные преступления объективно обернутся стоп-краном в оказании помощи нуждающимся. Особенно в тех сферах, где речь идет о вопросе жизни и смерти для пациента. Врачи попросту перестанут идти на риск, будут перестраховываться, отправлять людей на дополнительные анализы и ненужные консультации.
Медики и без того не рискуют проводить операции онкобольным с сопутствующими заболеваниями. А после того как участилось число возбужденных дел, связанных с врачебными ошибками, стараются не брать на себя лишнюю ответственность даже за простейшие процедуры. Например, при обнаружении опухоли предстательной железы пожилому пациенту отказались делать биопсию в частной клинике из-за наличия других заболеваний: бронхиальной астмы и гипертонии.
Объяснили это тем, что человек с подобными показателями артериального давления может умереть прямо на операционном столе. А ответственность за его смерть во время рядовой процедуры ляжет на врача, который ее делал. С одной стороны, привести в норму показатели при целом списке хронических заболеваний практически невозможно. С другой же, обжаловать врачебный отказ не получится. А без биопсии нет установленного диагноза, а значит, не будет и надлежащего лечения.
Медики опасаются проводить операции тяжелым больным с сопутствующими заболеваниями
— Это дискриминация по признаку статуса здоровья. Если мы какой-то категории пациентов будем отказывать: старикам, грудничкам или отбывающим в местах лишения свободы, потому что у них высокий риск туберкулеза — это тупиковый путь, — считает адвокат «Лиги защиты прав пациентов» Дмитрий Айвазян.
По его мнению, медики не будут массово отказываться от проведения процедур из-за резонансного случая. Подобного рода дела пусть и не такие громкие регулярно возбуждаются по стране.
— Врачи прекрасно знают, что можно и нельзя делать. Какие методы, стандарты и протоколы нужно соблюдать, какой порядок действий проводить. Другое дело, что существует риск, что болезнь даст осложнения: каждое действие врача будут проверять под микроскопом. Поэтому в данной ситуации врачу следует более кропотливо относиться к соблюдению стандартов дабы себя обезопасить, — отмечает Айвазян.
Он считает, что если доктор отошел от стандартов и допустил нарушение, из-за которого наступили последствия, то нужно отвечать за это.
— В моей практике медицинского адвоката был случай, когда врача осудили на два года условно, из-за того что старый инструмент сломался и остался в веществе головного мозга. К сожалению, это обстоятельство не оправдало врача. Здесь тоже самое: не играет роли хотел ли врач навредить или халатно отнестись. Сработал рисковый фактор. Увы, следственные органы работать должны именно так: не обращая внимания на регалии и лица, — добавил медицинский адвокат.
При этом скромные зарплаты, тяжелый график и другие тяготы, которые сваливаются на плечи врачей, в данном случае нельзя считать смягчающим фактором. Другое дело, что часть ответственности могла бы лечь на плечи руководства медучреждений.
— Общая беда нашей медицины в том, что чиновники как на местах, так и в администрации выше пытаются создать условия групповой ответственности. Должен быть конкретный человек, который с начала и до конца отвечает, кто из специалистов ошибся. Потому что именно он отбирает этих специалистов. Но конечного лица нет, поэтому дела возбуждаются на врачей, — резюмирует представитель «Лиги защиты прав пациентов».
