«Мешок без дна» наполнился нечаянными радостями
В российский прокат выходит фильм Рустама Хамдамова «Мешок без дна». На первый взгляд у режиссера получился вольный ремейк классического «Расёмона» Акиры Куросавы (1950). В центре сюжета обеих картин — загадочное убийство в лесу. Чтобы узнать истину, зрителям предстоит прослушать три противоречащие друг другу версии произошедшего. Для Хамдамова, впрочем, это не детектив и даже не драма о всеобщей лжи, а эстетский постмодернистский клубок, где что ни кадр, то ожившая картина, что ни фраза, то аллюзия.
Убитый царевич (Андрей Кузичев) стоит, привязанный к дереву и пронзенный стрелами, как святой Себастьян. Царевна (Елена Морозова) в любовной сцене выглядит копией Марлен Дитрих. Три пустые бутылки у выпивохи-князя (Сергей Колтаков) выстраиваются в натюрморт Джорджо Моранди, а затем выясняется, что это аллегория чеховских трех сестер… Даже название фильма — отсылка к одной из сказок Шахерезады, где персонажи спорили, кому принадлежит мешок. Каждый рассказывал, какие сокровища в нем таятся. Но в итоге там оказался лишь лимон.
Вязь цитат формирует ассоциативную ткань фильма, где последовательность мизансцен рождена логикой художественного образа. Но главное — вся вселенная «Мешка без дна» кажется абсурдистской вариацией на лубочные киносказки Александра Роу. Вместо бамбуковой чащи Куросавы на экране возникает русский лес. Бродит Баба-яга, мишки лезут по упавшему дереву, грустная царевна отражается в зеркальной глади озера. А еще — парят загадочные черные шары. В прошлой киноработе Хамдамова — короткометражке «Бриллианты» (2010) — такой шар неотступно следовал за героиней-воровкой, олицетворяя ее нечистую совесть.
Самоцитат в «Мешке без дна» не меньше, чем аллюзий на классику живописи и кинематографа. В каком-то смысле фильм стал реинкарнацией «Нечаянных радостей» — легендарного проекта (1972–1974) Хамдамова про звезду немого кино Веру Холодную. Картина была закрыта руководством «Мосфильма» из-за несоответствия отснятого материала сценарию. Хамдамов действительно переписал исходный текст Андрея Кончаловского и Фридриха Горенштейна до неузнаваемости, наполнив его мистическими мотивами и «сюром».
В итоге сценарий и режиссерские наработки перешли к Никите Михалкову — так получилась «Раба любви» (1975). А Хамдамов позже включил фрагменты «Нечаянных радостей» в следующую картину — «Анна Карамазофф» (1991), но и у нее судьба оказалась трагической: после премьеры на Каннском фестивале лента с Жанной Моро в главной роли была изъята продюсером и до сих пор остается недоступной для зрителей и киноведов.
«Мешку без дна» повезло больше, хотя рождался он в муках. Достаточно сказать, что за годы работы сменилось восемь операторов — кажется, уникальный случай в истории кино. Но единый визуальный стиль при этом выдержан от первого до последнего кадра. Контрастное черно-белое изображение играет солнечными бликами и тенями — похожая картинка была и в «Нечаянных радостях», где воссоздавались образы немого кино.
Еще в юности вдохновленный эстетикой начала XX века Хамдамов остается верен ей и по сей день. Но новый фильм живет вне времени и исторического стиля. По отдельным фразам в диалогах мы понимаем, что действие вроде бы происходит в последней трети XIX века, однако офицеры решают задачки по высшей математике, а Светлана Немоляева в роли сказочницы надевает нос, как у Буратино в советском фильме. Сочетание несочетаемого — и в саундтреке: сладостные мелодии романтика Эдварда Элгара чередуются с авангардными «жужжаниями» нашего современника Дмитрия Курляндского.
Впервые лента была показана летом — на Московском кинофестивале, с которого создатели увезли второй по значимости приз: «Серебряного Георгия». Режиссер-перфекционист, однако, взялся доделывать картину и только теперь наконец раскрыл свой «Мешок без дна». А уж что искать в этом мешке — несметные сокровища или кислый лимон — зритель решит сам.
