Провенансы поют романсы: жизненная синусоида калифорнийского фальсификатора
Пик славы и успеха одного из крупнейших художников-фальсификаторов Тони Тетро пришелся на 1970–1980-е. Он виртуозно подделывал Шагала, Дали и Караваджо и купался в деньгах вплоть до 1989 года, когда его привлекли к суду. Выйдя на свободу с чистой совестью, Тетро сделался добропорядочным копиистом, чьи полотна теперь на законных основаниях украшают особняки миллиардеров. Два года назад 74-летний гениальный имитатор выпустил исповедально-покаянную автобиографию, обрисовывающую трагический конфликт между жестоким миром бессовестных арт-дилеров и искренней тягой к прекрасному паренька из простой семьи итальянских эмигрантов, прозябавшей в Фултоне, штат Миссури. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели специально для «Известий».
Тони Тетро, Джампьеро Амбрози
«Это точно не подделка? Откровенный рассказ самого известного арт-мошенника»
Москва: «Эксмо», 2024. — пер. с английского Е.В. Ноури. — 320 с.
В книге Тетро хватает гламурных картин жизни преуспевающего члена арт-мафии, который чуть ли не в промышленных масштабах штампует литографии Шагала по $800 за штуку, ездит на «Роллс-Ройсе» и не вылезает из фешенебельных ресторанов. Однако эти клишированные глянцевые открытки, конечно, не трогают так, как открывающие книгу зарисовки фултонского детства героя, достойные кисти русских передвижников с их социальным беспокойством. «Фултон, никудышный городишко, в котором я вырос, на всех плакатах представлялся «городом большого будущего». Мой отец называл его «задницей Нью-Йорка», — так начинает свои мемуары Тетро, для которого поначалу самым блестящим вариантом «большого будущего» представлялась карьера бильярдного шулера. Рассказывая, как подростком он проводил всё свободное время в обшарпанном бильярдном зале, где в 13 лет обыгрывал 30-летних и получал по $10–20 за игру, Тетро не то сожалеет, не то хвастается: «Если бы тогда мне хватило духу выйти в профессионалы, вы бы никогда не услышали обо мне как о величайшем подделывателе произведений искусства».
Тони Тетро
Фирменная итальянская амбициозность и самомнение героя пропитывают всю книгу, и есть свое обаяние в этой национальной гордости, ставящей на одну доску гоночный автомобиль и живописный шедевр: «Моими героями были не гангстеры, а Энцо Феррари и Леонардо да Винчи — гении, которыми я мог гордиться и к которым стремился хоть немного приблизиться. <...> В детстве я с гордостью представлял себе культурную цепочку от Древнего Рима и эпохи Возрождения вплоть до этих автомобилей, меня переполнял восторг от осознания, что я каким-то образом связан с этой великой культурой. Каждый ребенок придумывает историю о том, откуда он родом и какова его роль в истории своей страны, и мое место и предназначение меня более чем устраивали».
Однако романтические представления итальянского мальчика, наделенного способностями к рисованию, проходят довольно суровый краш-тест при столкновении с прагматичной американской действительностью, где большее значение имеет не объективное достоинство той или иной вещи (машины, картины), а ярлык, лейбл. Женившись на своей забеременевшей подружке в 16 лет, Тони решает попытать счастья в Калифорнии, где устраивается продавцом мебели и влачит с женой и дочкой «тоскливое и более чем скромное существование».
Тони Тетро
«Единственным моим развлечением было рисование по ночам, — вспоминает интуитивный художник-самоучка. — Я воссоздавал подробные, тщательно продуманные копии картин мастеров — Рембрандта, Пикассо и Ренуара, — упражняя разум через работу с плавными мазками кисти и разнообразными красками». Однако попытки продать свои копии на художественных ярмарках не встречают понимания у буржуа, которые ищут «что-то дешевое в тон занавескам». Переломным моментом в карьере «величайшего подделывателя» становится настигшее 20-летнего Тетро понимание: «...не имело значения, насколько прекрасным было произведение искусства. Всё, что имело значение, — это подпись на обратной стороне».
Несколько приуныв от открывшегося ему печального факта, Тетро поначалу хоронит надежду совместить любимое хобби и заработок, но следующим этапом его развития становится случайно увиденная в книжном магазине книга Клиффорда Ирвинга «Подделка!» о венгерском фальсификаторе Эльмире де Хори: «Я купил книгу, приехал домой и прочел ее в один присест, не сомкнув глаз до поздней ночи. По мере чтения одна мысль становилась всё яснее и яснее, она полностью завладела моим сознанием: «Я тоже так могу».
Вдохновленный опытом венгерского предшественника, настырный Тетро втирается в круги галеристов и арт-дилеров, где прежде всего поражается атмосфере тотального надувательства: «Хорошая, плохая, настоящая, фальшивая — всё это не имело для них значения, пока вещица приносила деньги. Клиенты видели только благородный фасад. Реальность же заключалась в том, что перед ними, доверчивыми овцами, разворачивалась одна большая мошенническая схема». Смышленый итальянец, парадоксальным образом сочетающий возвышенную романтичность в восприятии живописи с жаждой больших денег, быстро понимает: какие бы обаятельные, элегантные и интеллигентные арт-дилеры ему ни встречались, этот рынок по самой своей природе устроен так, что процветать на нем может только абсолютно аморальный человек.
Чем выше становятся гонорары начинающего подделывателя, тем больше он перенимает окружающее его циничное отношение к тому, что он любит больше всего на свете, — изобразительному искусству, но при этом изо всех сил старается облагородить свое сомнительное занятие и отнестись к нему как к подлинному творчеству. Штука ведь не в том, чтобы точь-в-точь воспроизвести существующий шедевр, а в том, чтобы изобрести свой, несуществующий и придумать ему убедительную легенду: «Для меня документированная история картины — происхождение, провенанс — была важнее, чем сама работа. Можно владеть настоящей картиной Рембрандта, но если у вас нет легенды, всё, что вам предложат, — это повесить ее у себя в подвале или продать на базаре за пару сотен долларов».
Творческий и добросовестный подход к подделыванию позволил автору книги выделиться среди множества таких же мошенников, но менее артистичных, неспособных залезть в шкуру имитируемого художника еще на стадии замысла: «Я обожал придумывать интригующие способы создания правдоподобного художественного произведения. Мне нравилось делать всё идеально — оставлять маленькие подсказки, которые оценили бы только самые знающие эксперты. <...> Без этих милых составляющих подделка произведений искусства была бы просто еще одной тягомотной работой». Немудрено, что даже британский принц (а ныне король) Чарльз в 2019 году с руки, опять же, беспринципного арт-дилера доверчиво развесил копии Тони Тетро в своей резиденции Дамфрис-хаус, не распознав поддельных Пикассо, Дали, Моне и Шагала.
И все-таки думается, что лучшее творение Тони Тетро не многочисленные «Шагалы», которых он нарисовал больше, чем сам Шагал, и даже не такой удивительный арт-проект, как поддельный «Феррари» (на создание его ушло более пяти лет и $350 тыс.), а красивый провенанс собственной судьбы, где невероятный взлет сменяется полным крахом, а потом трезвым и спокойным пониманием своего места в мире: «У такого парня, как я, не так уж много пенсионных накоплений. За свою жизнь я спустил столько денег, а дилеры так сильно и так часто использовали меня, что мне приходится работать до сих пор. Хорошо бы, конечно, положить немного денег в банк, но я не жалуюсь. Я счастлив тем, что у меня есть. Я не миллионер, но я и не бродяга, таскающийся по мотелям. Я просто обычный парень, который всё еще умеет рисовать».
