Мое знакомство с Марком Анатольевичем Захаровым, которому 13 октября исполнилось бы 90 лет, сначала произошло через его творчество — благодаря фильмам «12 стульев», «Обыкновенное чудо», «Тот самый Мюнхгаузен» и спектаклям в «Ленкоме». А потом я поступил в ГИТИС на курс Андрея Александровича Гончарова, где преподавал Марк Анатольевич. На третьем курсе он пригласил меня в фильм «Убить дракона», правда, от моей роли там осталась всего одна фраза, а потом — в «Ленком», дал роль в «Поминальной молитве».
Захаров построил один из выдающихся театров. Это талант плюс безумное трудолюбие. Но есть просто талантливые режиссеры, а есть — главные. Это отдельная профессия. Захаров поддерживал в театре жесткую дисциплину. Там категорически, и до сих пор так, запрещено было выходить на сцену в состоянии алкогольного опьянения, чем иногда грешат некоторые артисты в других театрах. Было категорически запрещено опаздывать, хотя он говорил, что раз в сезон по уважительной причине актер имел право.
Марк Анатольевич очень не приветствовал болезни и считал, что в 80% случаев, если человек болеет, то виноват сам: шапку вовремя не надел, что-то холодное выпил и вообще не следил за здоровьем. Захаров был строгим руководителем, но говорил, что в театре иначе нельзя. Достаточно одному человеку потянуть одеяло на себя, что-то нарушить, и все может посыпаться, как карточный домик. Разваливается гораздо быстрее, чем созидается. И Захаров всю свою жизнь созидал, собирал, строил театр «Ленком» и построил, как мне кажется, один из лучших театров не только в Москве, в стране, но, можно нескромно сказать, и в мире.
За грубые нарушения он расставался, несмотря на талант и популярность. За мелкие были предусмотренные законодательством выговоры, что сказывалось на зарплате. Но, поверьте, деньги не были главным. Главным в театре Захарова было иметь возможность с ним работать. Люди очень переживали, когда их снимали с роли или не занимали в новом спектакле, отстраняли от гастролей. Вот это было настоящим наказанием.
Все потому, что, когда ты работаешь с Захаровым, жизнь обретает смысл. Это значит, что ты создаешь то, что не превратится в спектакль-однодневку. «Юнона и Авось» уже 40 лет живет. Некоторые постановки, в которых посчастливилось принять участие мне, — и 10, и 15, и 20 лет. Ты понимаешь, что сопричастен, не побоюсь пафосного выражения, большому культурному процессу. Сейчас это такая редкость, потому что все так любят себя, занимаются самопиаром и самолюбованием, что на зрителя не остается сил. А Захаров мог так организовать театр и коллектив, при том, что это было сообщество звезд, артистов, индивидуальностей, что это был единый организм, который дарил зрителю радость театрального праздника.
Играть в спектаклях Захарова — огромное удовольствие, потому что ходы, которые им заложены, до сих пор находят отклик. Это словно ехать на очень качественной машине: какие бы буераки на дороге ни случились, ты знаешь, она выдержит и не развалится. Так и со спектаклями Захарова. Они так крепко сбиты, сделаны настолько профессионально и с душой, что выдерживают испытание временем.
Марк Анатольевич очень любил, когда его актеры известны, популярны, когда они снимаются в кино, когда их любит зритель. Он был замечательным коллекционером. Собирал труппу, как хорошую экспозицию. Кого-то он брал на пике славы, так оказались в театре Евгений Павлович Леонов, Татьяна Ивановна Пельтцер, с которой он работал в Театре Сатиры. Но это мог быть и человек со студенческой скамьи. Марк Анатольевич был и великим педагогом. Александра Абдулова он взял практически беспомощным красивым молодым щенком и слепил из него большого, великого русского актера.
В «Ленкоме» очень многие артисты открылись с неожиданной стороны. Тот же Абдулов. Он был молодым романтичным героем. Во всяком случае, таким его знали по кинематографу. И, когда Захаров дал ему ярко-характерную роль смешного еврейского неудачника Менахема–Мендла в «Поминальной молитве», все были не то что в ужасе, но не понимали, как Абдулов может это сыграть. А он сделал это гениально.
Марк Анатольевич рисковал. Одна из последних ролей Олега Ивановича Янковского в театре — Жевакин в «Женитьбе». Опять же — ярко-характерная острая роль неудачника жениха, которого отшивает Агафья Тихоновна. Янковский блестяще это сделал. Надо было иметь педагогический талант Захарова, чтобы актерам, как сейчас говорят, секс-символам, давать совершенно не свойственные им негероические роли. Большинство режиссеров используют актеров в том качестве, в котором они уже прозвездили и понравились зрителю, а Марк Анатольевич не боялся открывать новые грани.
У него было почти врожденное чувство юмора. Марк Анатольевич говорил: «Чтобы в финале спектакля зритель поплакал, надо, чтобы в начале он хотя бы раза два или три рассмеялся». Даже в самых трагических, драматических спектаклях он искал комедийное начало. В его работах — ирония, граничащая с мудростью. Порой мог смотреть, печально улыбнуться, и понятно было, что человек знает про нас немного больше, чем мы сами, и может гениально это сформулировать в спектакле, в фильмах. Он — великий мистификатор. Был одним из ведущих режиссеров, не имея соответствующего образования, только актерское.
За глаза в шутку называли его Мрак Анатольевич. У него была почти клоунская маска мрачного выражения лица. Он был человеком достаточно закрытым. При том ко всем — от уборщицы и монтировщика до ведущего артиста сцены — он обращался с уважением на «вы» по имени и отчеству. Вне зависимости от того, хвалил он или устраивал разнос. Было несколько человек, к кому Захаров мог обратиться не на «ты», но нежно, просто по имени. Абдулова называл Александр, Янковского — Олег, свою дочь — Александра. Это выдавало некую особую симпатию, хотя Захаров пытался быть ровным со всеми. Он был заинтересован, чтобы артисты его театра чувствовали себя лучше всех — оказывал помощь, пробивал звания, квартиры. Дирекция театра на это практически и работала. Он очень любил своих сотрудников, но близко в свою жизнь особо никого не пускал.
Марк Анатольевич, если задуматься, единственный из режиссеров нашей страны, кто достиг одинакового успеха и в театре, и в кинематографе. Это удалось только великому мистификатору Захарову. Он очень любил фильмы гениального Феллини, и в ранних его картинах видны схожие мотивы, в хорошем смысле подражание.
Поскольку Марк Анатольевич — блистательный режиссер, он в кино не убегает от театральности, а привносит ее туда. Но, в отличие от театра, где было проблематичным задействовать актера со стороны, кино для него было идеальным конструктором. Он мог пригласить Юрия Соломина и Екатерину Васильеву в «Обыкновенное чудо», мог выбрать для себя идеального визуально графа Калиостро Нодара Мгалоблишвили и озвучить голосом Джигарханяна. Выбирал хороший сценарий, прекрасных операторов, гениальных композиторов. Это сейчас можно смотреть фильм и узнать, кто режиссер, только из титров. Человек, который хоть немного что-то понимает в кинематографе, без титров отличит фильм Захарова от любой другой картины того времени. У Захарова был свой кинематографический мир, свой почерк. И он сделал великое дело для любого кинорежиссера — смог вовремя остановиться, на что способны не все.
По секрету, он собирался снять еще один фильм. На Мосфильме уже была группа, висела табличка. Но его друг Григорий Горин, прочитав сценарий, сказал: «Марк, не надо, а то останешься в вечности опозоренным». Захаров подумал и решил, что не надо в веках оставаться с позором. Группу закрыли, табличку сняли. «Убить дракона» оказался его последним фильмом. Марк Анатольевич сосредоточился на театре и выпускал спектакли до последнего дня.
Алексей Франдетти поставил в «Ленкоме» классический музыкальный спектакль «Маяковский». Получилось очень зрелищное эффектное действо — то, что любил Марк Анатольевич. Александр Лазарев выпустил спектакль «Бег», который тоже многие называют продолжением философского осмысления жизни Захарова. С одной стороны, это что-то новое в жизни театра, с другой — продолжение традиций.
Сейчас сложно сказать, где заканчивается театр Захарова и где начинается что-то новое, потому что прошло не так много времени после его ухода. Четыре года, но для театра это маленький срок. К тому же в «Ленкоме» до сих пор с успехом идут его спектакли. Марк Анатольевич оставил нам великое наследство. Наша задача — его не разбазарить. Наследство — это труппа, которую он собрал, и спектакли, которые он поставил. Это и надо беречь, не превращая в музей. К новому тоже надо стремиться. А время все рассудит и расставит по местам.
Автор — советский и российский актер театра и кино, народный артист Российской Федерации
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
