Спасательная операция: как Грузия стала частью Российской империи
240 лет назад, 24 июля 1783 года, крупнейшее грузинское царство Картли-Кахетия присягнуло на верность императрице Екатерине Великой. «Георгиевский трактат», подписанный представителями двух стран, стал большим дипломатическим успехом для России и настоящим спасением для Грузии. «Известия» вспоминают, как это было.
Единоверная Иверия
Грузия в V веке стала одним из первых христианских государств, исповедовавшим православие. В русских монастырях и храмах издавна служили священники грузинского происхождения. Случались и династические браки. Так, князь Юрий, сын Андрея Боголюбского, был мужем и соправителем знаменитой царицы Тамары, с эпохой которой связан культурный расцвет Грузии.
Послы из единоверной Иверии прибывали ко всем великим князьям и царям московским. Впрочем, к тому времени единой грузинской державы давно не существовало. На востоке образовались два царства — Картли и Кахетия, на западе — Имеретия со столицей в Кутаиси и княжество Самцхе-Джавахетия. Столетиями Грузию раздирали междоусобные войны. Но разрозненные царства и княжества по-прежнему объединяли православие, общий язык, культура. Наиболее тесные отношения у Москвы сложились с кахетинцами.
Древнее поселение периода княжества Самцхе-Джавахетия
В 1586 году царь Федор Иоаннович принял кахетинских послов, которые от имени своего царя Александра II просили Москву о покровительстве. Переговоры прошли дружелюбно, и вскоре кахетинский царь присягнул московскому самодержцу. «Государь Иверские земли и грузинских царей» — такой титул носили цари Федор Иоаннович и Борис Федорович Годунов. Но два православных народа разделяли тысячи верст и гряда труднопроходимых Кавказских гор, и единство в то время было только символическим, хотя Москва оказывала поддержку Грузии и прежде всего православным монастырям. Из России в Кахетию и Имеретию шли серебро и зерно, а также оружие для сопротивления частым набегам лезгин и вторжениям османских и персидских войск.
В России находили пристанище иверийские царевичи и князья. В Москве и ее окрестностях возникли две грузинские слободы. Первая располагалась там, где сейчас проходят Грузинские улицы, возле Белорусского вокзала. Вторая — в селе Всехсвятском (в наше время это московский район Сокол). Там работала грузинская типография, творили поэты и богословы из Кахетии и Имеретии.
Один из владельцев Всехсвятского, царевич Александр Арчилович стал ближайшим соратником Петра I. Первый русский император доверил ему пушкарское дело. Во время сражения при Нарве царевич Александр попал в плен к шведам. 20 лет его держали в неволе. После Полтавской победы Петр добился его возвращения, но в дороге Александр Имеретинский умер, а возможно, был отравлен. Похоронили Александра с большим почетом в Донском монастыре, как и многих других знатных грузин, не только проживавших в Москве, но и служивших русскому царю верой и правдой. Эти связи предопределили сближение России с грузинскими царствами, которое в XVIII веке стало неизбежным.
«Удостоить нас покровительством»
Со времен Петра Россия вела всё более активную политику на Кавказе. Грузинские цари были союзниками первого русского императора во время Персидского похода 1722–1723 годов, поколебавшего влияние Ирана в этом неспокойном регионе. Авторитет Петербурга в грузинском обществе после этого взлетел до небес.
Картина художника Ф. Рубо «Вступление императора Петра I в Тарки»
Горячим приверженцем союза с Россией был царь Теймураз, находивший поддержку при дворе императрицы Елизаветы Петровны. Эту политику продолжил и его сын Ираклий II, талантливый политик и полководец, создавший единое Картли-Кахетинское царство, в которое вошла большая часть территории современной Грузии. Но, пожалуй, главным идеологом воссоединения был католикос Антоний I, представитель рода Багратиони, возглавивший грузинскую православную церковь в 1744 году и всегда ощущавший поддержку России. Он благословил Ираклия на сближение с русскими единоверцами.
Еще в 1769 году они с Екатериной обменялись дарами: русская императрица наградила Ираклия орденом Святого Андрея Первозванного, а грузинский царь в ответ послал в Петербург свои боевые трофеи — 25 османских знамен и 8 серебряных булав. Вскоре он впервые предложил Екатерине «удостоить нас ныне таким покровительством, дабы всем видно было, что я нахожусь точным подданным Российского государства, и мое царство присовокуплено к Российской империи» и готов был пополнять русскую армию солдатами, присылать ежегодно 2000 ведер вина и выплачивать по 70 копеек с каждого крестьянского двора. В тот раз Петербург вежливо отклонил это предложение.
Будучи предусмотрительным политиком, Ираклий в разное время пытался установить дружеские отношение не только с Россией, но и с османами, и с персами. Но когда иранский шах Надир предложило ему принять ислам, иверийский царь ответил отказом. К тому же Россия никогда не воевала против Грузии, а с персами и османами Ираклию частенько доводилось сражаться, доказывая свой полководческий талант. Царь, отбросив сомнения, возобновил откровенную переписку с Екатериной, в которой напоминал о близости двух православных народов.
Ираклий понимал, что у Грузии есть только одна возможность, чтобы сохранить самобытность, веру, культуру, — сближение с Россией. Лишь одно вызывало у него сомнения: сможет ли Екатерина, несмотря на удаленность от Петербурга и отсутствие дорог, разместить в его царстве боеспособные войска? Он опасался, что всё может ограничиться заявлениями о благих намерениях.
Картина в аллегорической форме представляет Екатерину II как продолжательницу дел Петра Великого, изображенного восседающим на облаках в левой части композиции. Бог времени Хронос указывает Петру I на медальон с портретом Eкатерины II, который поддерживает летящая Слава, у нее в руках карта Черного моря и Крымa. Внизу показана Исаакиевская площадь с памятником Петру I, к которому подносят турецкие знамена. По мосту шествуют русские войска и пленные турки
Но Екатерина II и ее сподвижники превратили Россию в мощную черноморскую империю. Почти постоянно шли переговоры с османами, на которых Петербург непременно отстаивал интересы православной Грузии. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов в Картли-Кахетии против турок действовал российский корпус. Союзником России в той войне стало и Имеретинское царство, правитель которого царь Соломон также подумывал о более прочном союзе с Петербургом. В конце 1782 года Ираклий снова предложил императрице взять Грузию «под свою руку». На этот раз она отнеслась к этому предложению серьезно и благосклонно.
Возможно, потому, что к тому времени Екатерина успела убедиться в способностях грузинских политиков и военачальников. В том году в Петербурге с особой дипломатической миссией побывал католикос Антоний I — старый друг нашей страны. Среди тех, кому Россия обязана бескровным присоединением Крыма, и одним из наиболее ярких политиков был генерал Сергей Лашкарев (князь Лашкарашвили-Бибилури), искусный дипломат и разведчик, один из самых надежных соратников Петра Румянцева и Григория Потемкина. Он был российским посланником при дворе последнего крымского хана Шагин-Гирея. В начале 1780-х Лашкарев отправился в Константинополь на тайные переговоры с великим визирем Османской империи. Они обсуждали перспективы вхождения Картли-Кахетии и Имеретии в состав России. И Лашкареву удалось добиться от турок лояльной позиции по отношению к возможному расширению российского влияния в Закавказье.
Клятва Ираклия II
Императрица доверила иверийские дела Павлу Потемкину — дальнему родственнику всесильного фаворита, который не только проявил себя как расторопный боевой генерал и усмиритель пугачевского восстания, но и не раз демонстрировал качества просвещенного, дальновидного политика. Он возглавил российскую делегацию, которая отправилась в крепость Святого Георгия Победоносца, которую, по указу Екатерины, построили в Предкавказье, на берегу реки Подкумок. Это был российский форпост на юге.
Там весной 1783 года и встретились представители двух православных монархий. Грузинскую делегацию возглавляли генерал-адъютант Ираклия II князь Гарсеван Чавчавадзе и зять царя, князь Иоанэ Багратион-Мухранский, постоянно державшие связь со своим самодержцем. Посланцы России прибыли на Кавказ с богатыми дарами. Придворный ювелир Екатерины создал для Ираклия царскую корону, меч и скипетр. Этот жест произвел сильное впечатление на грузинских аристократов и укрепил желание Ираклия войти в состав Российской империи, сохранив за собой титул и власть над Картли-Кахетией.
Екатерина и Ираклий пришли к согласию, турки дали понять, что не станут препятствовать союзу двух православных народов. Дело оставалось за малым — составить и подписать основополагающий документ.
Переговоры в Георгиевской крепости шли почти полгода: дипломаты обсуждали каждый пункт пространного документа, не сомневаясь, что речь идет о воссоединении «на вечные времена». Наконец, договор, состоявший из велеречивой преамбулы, 13 основных артикулов и четырех секретных глав, был готов. 24 июля 1783 года стороны подписали этот исторический документ. «От давнего времени Всероссийская империя по единоверию с грузинскими народами служила защитой, помощью и убежищем тем народам и светлейшим владетелям их против угнетений, коим они от соседей своих подвержены были» — с этих слов начинался договор, оставшийся в истории как Георгиевский трактат.
И русские, и грузины особо отмечали в его артикулах общее стремление к возвращению утраченных грузинских земель. Ираклий считал своей потенциальной вотчиной и раздробленную Армению, и бывшую Кавказскую Албанию (некогда это христианское царство располагалось на территории нынешних Азербайджана и Дагестана). Но все эти земли пребывали в зависимости от Персии. Россия была готова помогать Ираклию в освобождении православных народов от иноземного владычества. Кроме того, царь Картли-Кахетии обязывался примириться с царем Имеретии Соломоном.
Грузинская сторона признавала вассальную зависимость от России. При этом Ираклий сохранял право передавать по наследству царскую власть и чеканить собственную монету, а также вершить суд в своих владениях. Россия обязывалась оказывать Картли-Кахетинскому царству военную поддержку и постоянно держать там гарнизон. Трактат подчеркивал родство двух народов — русского и грузинского — «по единоверию». Последний пункт договора содержал «клятвенное обещание на верность императрице всероссийской», которое принес царь Картлинский и Кахетинский Ираклий II. Все его преемники при венчании на царство должны были повторять эту клятву «Всемогущим Богом пред святым его Евангелием». Кроме того, отныне родовитые грузины получали все привилегии и вольности, присущие русскому дворянству. То же самое касалось и купечества. Подданные царя Ираклия стали свободно вести торговлю и в русских городах, и в Европе.
В титуле российской императрицы с того дня значилось: «Повелительница и Государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей». А Иран и Турция больше не могли претендовать на порабощение Грузии.
Царь Ираклий широко отпраздновал подписание договора. Русских солдат в Тбилиси осыпали цветами и поили вином. Несколько дней в крупнейших городах Картли-Кахетии не прекращались маскарады и танцы. Торжественный обед в царском дворце продолжался сутки. Пушки кахетинского самодержца дали 101 выстрел за здравие императрицы Екатерины. Но дело не ограничилось взаимными комплиментами, застольями и празднествами, хотя и русские, и грузины знали толк в шумных пирушках.
«Дождались мы наиблагополучных времен»
От слов старые и новые подданные Екатерины Великой быстро перешли к делу. Сразу после подписания трактата началось строительство военно-грузинской дороги, обеспечившей присутствие России в этом краю, политическую и экономическую поддержку Грузии. Вдоль дороги возводились крепости — форпосты, помогавшие отражать набеги воинственных горцев, которые тревожили Кахетию чаще персов и османов. Павел Потёмкин направил соседям Картли-Кахетии красноречивое послание: «Всем граничащим с царствами светлейшего царя Ираклия Теймуразовича и окрест лежащим народам, через сие возвещается, чтобы оные, признавая его светлость на вечные времена союзным и покровительствуемым Россиею, удалялись от всех вредных противу его предприятий».
На переговоры с царем Ираклием приезжал и всесильный князь Таврический — Григорий Потёмкин. Его слово и в России, и в Европе, и в Азии в то время стоило дорого. Вскоре в Грузию прибыл любимый племянник Потёмкина генерал Александр Самойлов. Перед ним стояла задача отразить набеги лезгинских отрядов. Самойлову вместе с грузинскими воинами удалось защитить города Картли-Кахетии от этого нашествия.
«Дождались мы сих наиблагополучных времен, в которых великая милость вашего императорского величества воссияла над нами... иссохшие кости наши воскресли», — писал Ираклий Екатерине. Послом грузинского царя в Петербурге стал Гарсеван Чавчавадзе, сторонник еще более тесного единения двух народов и много сделавший для сближения Петербурга и Тбилиси.
В первые десятилетия после Георгиевского трактата отношения между Картли-Кахетией и Россией не были безоблачными: предстояло преодолеть немало внешнеполитических обстоятельств. Но к началу XIX века вхождение Грузии в состав Российской империи состоялось и фактически, и юридически, что нашло отражение в манифестах Павла I и Александра I, а также в грузинских документах. Грузинское дворянство получало образование в самых престижных российских учебных заведениях, служило при дворе, в гвардии и в армии. Под скипетром российских императоров произошли объединение грузинских земель, возрождение грузинской культуры, расцвет экономики и торговли. В 1803 году к России присоединились Мегрелия, западное Имеретинское царство, Сванетия, Гурия, Абхазия. Чтобы защитить эти народы, Россия начала долгую и напряженную войну с противниками православного проникновения на Кавказ. А Тифлис очень скоро превратился в один из красивейших городов Российской империи, в крупный центр культуры, торговли и промышленности.
Решение царя Ираклия и императрицы Екатерины оказалось дальновидным и полезным для двух православных народов. И если сегодня в Грузии многие превратно понимают историю и стараются не вспоминать о добровольном и благотворном единении с Россией, это их болезнь, которая, будем надеяться, скоро пройдет.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
