«Был в тайге зарезан пионер»: за что убили Павлика Морозова
90 лет назад, 3 сентября 1932 года, в лесу, неподалеку от села Герасимовка Тавдинского района нынешней Свердловской, а тогда Уральской области, погибли два брата: тринадцатилетний Павел и восьмилетний Федор. Произошло едва ли не самое известное убийство советского времени — да еще и с немалыми историческими последствиями. Павлик Морозов, пожалуй, самый таинственный юный герой советской эпохи. За каждой страницей его биографии — множество сомнений, за каждой строчкой — несколько версий. Его имя стало нарицательным. Для одних Павлик — доносчик, предавший собственного отца, для других — борец за правду, для третьих — просто жертва жестоких обстоятельств. Истину пытались найти «Известия».
Двойное убийство
В тот день Татьяна Семеновна — мама братьев — отправилась в Тавду продавать теленка. Павел и его младший брат Федор — ребята вполне самостоятельные — отправились в лес по клюкву. Обычное дело. Судя по его поведению, особого страха перед родственниками отца он не испытывал. В детстве смена событий в жизни происходит быстро, и для Павлика эта семейная драма, возможно, уже отступила на второй план. А Фёдор, скорее всего, вообще не знал деталей судебного дела.
Место гибели братьев Морозовых
Трупы братьев в тот же день нашли на лесной опушке, убийцы даже не пытались их скрыть. Словом, всё почти как в песне на стихи Сергея Михалкова, которая часто звучала в 1930-е годы:
Поднимал рассвет зарницы знамя.
От большого тракта в стороне
Был убит Морозов кулаками,
Был в тайге зарезан пионер.
Павлик сопротивлялся, боролся за жизнь. Но у нападавших были ножи и их было как минимум двое. Шансов у мальчишек не было. Следствие сразу определило круг подозреваемых — родственники отца. И мотив — звериная, бессмысленная месть. В доме деда Морозовых со стороны отца — Сергея — обнаружили окровавленный нож.
Суд признал виновными четверых: деда Сергея, 19-летнего двоюродного брата Данилу Морозова, дядьку и крестного отца Паши Арсения Кулуканова и бабушку, жену Сергея, Ксению, которая знала о готовящемся убийстве. Старики — Сергей и Ксения — умерли в тюрьме, а Кулуканова и Данилу, который нанеси смертельный удар, расстреляли. Мало кто тогда сомневался в их вине, да и в наше время большинство экспертов склонны согласиться с тем приговором. В причастности к убийству подозревали также Арсения Силина — еще одного дядю Павлика и Феди, которого в большей степени, чем остальных, можно было считать кулаком. Но его оправдали — и этот факт, вероятно, подтверждает относительную объективность правосудия. Убийство трактовали в духе времени, как кулацкий террор против пионера, сторонника коллективизации. И как месть за то, что он за полгода до этих событий дал показания против отца.
Сын против отца
Предыстория, если обратиться к документам, такова. Трофим Морозов, несмотря на «сомнительное» происхождение (его отец, по некоторым сведениям, служил в полиции) в годы Гражданской войны бил колчаковцев в рядах Красной армии и, будучи человеком грамотным и волевым, в конце 1920-х стал председателем Герасимовского сельсовета. Шла коллективизация — бурно и с перегибами, большевики боролись с кулачеством, а по существу — со всеми крестьянами, не желавшими идти в колхозы. Получив кабинет и портфель, с соблазнами, которые дает власть, не справился. Трофим Сергеевич брал взятки за подложные справки с тех, кого предполагалось переселять, а иногда и присваивал конфискованное имущество кулаков. На радостях крепко пил, к тому же ушел из семьи, оставив жену и четырех детей. Вся деревня знала, что он сожительствует с соседкой — Антониной Амосовой. Конечно, для старшего сына Павла это было несчастьем.
Кстати, ни Трофим Морозов, ни его отец Сергей не считались кулаками. Старшее поколение относилось к середнякам, а председатель сельсовета — к беднякам. Чем отличался быт середняков? Наличием лошади, коровы, свиньи, овцы и нескольких кур, а также керосиновых ламп и самовара. Почти всё семейство не умело ни читать, ни писать. Это создавало определенный барьер между ними и школьником Павлом.
Следствие началось, когда на станции Тавда обнаружили крестьян с чистыми бланками из Герасимовского сельсовета. Первым подозреваемым, разумеется, стал Трофим, и показаний против него хватало. Первый же задержанный признался, что купил бумагу у председателя Герасимовского сельсовета за 105 рублей.
Павлика в клевете не обвиняют даже ненавистники: Трофим действительно был нечист на руку, и старший сын знал многое. Конечно, сказалась и обида на отца, оставившего семью.
«25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, являвшийся председателем сельского совета и будучи связан с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам», — говорится в обвинительном заключении по делу № 374.
Потом в школьном здании состоялся открытый процесс, на котором Павел повторил свои показания. Впрочем, по некоторым воспоминаниям, пионер на том процессе не выступал... Трофим получил срок, дело закрыли. Казалось бы, событие районного уровня — так к нему и относились тогда, в конце 1931 года. Всё изменила гибель Павла и Федора. История заинтересовала журналистов — сначала районных, потом областных, а затем и столичных. Ее превратили в плакат, в агитационный материал, который к тому же брал за душу, вызывал сочувствие к честному парню, которого зверски убили.
Обелиск на месте дома семьи Морозовых
А что же бывший председатель сельсовета, с которого всё началось? Судьба Трофима Морозова туманна. Ясно, что он пережил своего сына. Присудили ему 10 лет, Морозов исправно работал на строительстве Беломорканала. По одной версии — там и умер 40 лет от роду, по другой — вернулся на свободу, только не в родную деревню, а куда-то в Тюменскую область. Это объяснимо: к тому времени Павлика Морозова уже возвели в сан героя, а его отца официально признали «вражиной».
Что касается осужденных за убийство, есть и другие версии — некоторые из них появились через много лет после трагедии. В том числе — про беглых ссыльных, скрывавшихся в лесу и промышлявших разбоем, которые убили мальчишек то ли по собственному почину, потому что боялись, что Морозовы их выдадут, то ли по заказу родственников Трофима Морозова. В любом случае им нечего было терять.
Есть и совсем маловероятная гипотеза. В 1987 году писатель-эмигрант Юрий Дружников обвинил во всем сотрудников НКВД, которые зарезали мальчишек, чтобы превратить их в героев-жертв. Но НКВД был создан лишь в 1934 году, когда героизация Павлика уже шла полным ходом. Да и в то жестокое время найти кандидата на роль «сакральной жертвы» можно было без лишнего кровопролития. Но Дружникову уж очень хотелось повернуть «советский миф» против советской власти. В США на это имелся какой-никакой спрос даже в горбачевские времена, на излете 1980-х.
Мальчик и миф
Каким был Павлик? Он вырос далеко от столиц, далеко от крупных городов, в которых никогда не бывал. Что он мог знать об идеологической линии партии? Как далеко распространялась эрудиция пионера? Учительница Павлика Лариса Павловна Исакова вспоминала о нем так: «Светлый он был человек. Хотел, чтобы никто чужую судьбу не заедал, за счет другого не наживался. За это его и убили».
Возможно, он никогда не носил красного галстука. В то время их не хватало на всех пионеров. Но разве это имеет значение? В тавдинской школе чернил и то не было, писали свекольным соком. В школьной избе-читальне почти не было книг, только газеты из райцентра.
Гибель Павлика и уж совершенно безвинного Феди повлияла на жизнь в Герасимовке. Там появились пионерский отряд и образовался колхоз, укрепилась советская власть. Он первым получил почетное (хотя и не вполне официальное) звание «пионера-героя». Но страна считала, что этот мальчишка совершил подвиг и его убийцы заслуживают самой строгой кары.
Дом в селе Герасимовка, в котором родился и жил Павлик Морозов
Брат пионера, фронтовик Алексей Трофимович Морозов, писал: «История Павлика Морозова — трагедия семьи, которую отец растоптал и предал. Из-за корысти и любви к легкой жизни. Это уж я точно знаю. Дед с бабкой тоже для нас давно были чужими. Никогда ничем не угостили, не приветили. Внука своего, Данилку, дед в школу не пускал, мы только и слышали: «Без грамоты обойдешься, хозяином будешь, а щенки Татьяны у тебя батраками». Вот так». И это темная, неподъемно тяжелая семейная история, достойная пера Достоевского или Горького. Кстати, главный пролетарский писатель восхищался подвигом Павлика Морозова и призывал поставить ему памятник не где-нибудь, а на Красной площади.
Советские писатели меньшего калибра немало добавили к истории Морозова. Его стали представлять заводилой большого пионерского отряда, который якобы действовал в Герасимовке. Придумали несколько гневных монологов, которые Павлик тут и там произносил в защиту колхозов и против кулаков. Он и в действительности кое-что слыхал о колхозах и считал их полезным делом, но такой общественной активности в 13 лет не проявлял. По крайней мере, никаких свидетельств этому нет.
Почему Павлик был так важен для идеологии именно в 1930-е годы? В какой-то момент коммунистическая власть поняла, что для успеха коллективизации мало репрессий и конфискаций — необходим положительный герой-мученик, понятный крестьянским массам. А убийство Павлика — сюжет, близкий к фольклорному, как сказка или былина. Нетрудно было внедрить в общественное мнение простую идею: мальчика убили кулаки, сторонники старого уклада жизни, противники не только колхозов, но и учебы, науки, техники, наконец, советской власти.
Детский детектив
После войны историю Павлика заслонили подвиги пионеров, помогавших партизанам и подпольщикам. На их фоне представлялось, что Морозов ничего великого не совершил, просто стал вместе с братом невинной жертвой.
Памятник Павлику Морозову в селе Герасимовка
Впрочем, книги про Павлика советские школьники читали не по разнарядке: просто было интересно. Это же настоящий детектив, захватывающий, страшный... Жутковато было даже представить, что родной дед способен убить внуков. Но все обстоятельства гибели юного борца за коллективизацию в годы «развитого социализма» казались «преданьями старины глубокой». Круг проблем, с которым сталкивался Павлик, слишком разительно отличался от той атмосферы, в которой воспитывались пионеры 1970–1980-х.
Захоронение Павлика Морозова в деревне Герасимовке давным-давно стало местом массового паломничества. К погибшему мальчику, к невинной жертве, по давней традиции, обращаются как к святому, с просьбами о помощи, оставляют на его могилке записки — и о здоровье, и о личной жизни, и совсем наивные: «Павлик, помоги мне сдать экзамены». Так продолжается и в наше время. Забываются подробности уголовного дела, сведения о реальной деятельности Павлика противоречивы, но люди всё еще чего-то ждут от главного пионера Советского Союза.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
