Приятно познакомиться: как русский царь искал «прародительные чины»
О том, что 16 января 1547 года состоялась коронация Ивана IV, знает каждый выпускник школы, не пренебрегавший уроками истории. Великий князь стал царем, Московское княжество — царством. Однако о причинах этого решения ученые спорят по сей день, и однозначного ответа, видимо, дано не будет. «Известия» вспоминают об одном из судьбоносных и в то же время неожиданных событий русской истории, случившихся 475 лет назад.
Москва как Третий Рим
В 1470 году после стояния на реке Угре Русь окончательно освободилась от монголо-татарского ига. Москва сумела упрочить свое первенство среди русских княжеств, а великий князь превратился в правителя державы, которой предстояло выстраивать свою внешнюю и внутреннюю политику. Чуть ранее под ударами турок пал Константинополь. Великий князь «перехватил» знамя защитника православия, что было подчеркнуто женитьбой Ивана III на царевне Софье, племяннице последнего императора Византии Константина IX Палеолога. Преемственность была подкреплена принятием двуглавого орла как нового символа Руси. В этом смысле царский титул Ивана IV вписывается в логику событий и является закономерным шагом в укреплении концептуальной модели «Москва — Третий Рим», которая сформировалась в начале XVI столетия.
Такую трактовку предложил еще Василий Никитич Татищев, потом ее развил придворный историограф Николай Михайлович Карамзин. Она вошла в дореволюционные учебники истории, а оттуда перекочевала в советские. Однако остается непонятным — а почему не стал царем сам великий князь Иван III? Он был человеком решительным («грозным» при жизни прозвали именно Ивана III, а не его более знаменитого внука) и прекрасно понимал значение символических жестов. Более того, он осознавал важность церемонии коронования или венчания на престол, и в 1498 году даже провел эту красивую процедуру в отношении избранного им наследника Дмитрия Ивановича, которого часто именуют Дмитрий Иванович Внук. Но венчался Дмитрий не на царский, а на великокняжеский престол.
Правда, свое решение государь позже переменил, и трон в итоге достался не Дмитрию, а сыну Ивана от Софьи Василию. Прямой потомок Палеологов правил около трех десятков лет, но коронациями пренебрег, а именовался Государь всея Руси. И лишь через полвека после первой коронации эту церемонию повторит 16-летний Иван IV Васильевич, причем примет он титул, которого русские правители не носили никогда. Попробуем разобраться, что побудило его совершить столь неординарный поступок.
«Аз есмь царь»
Слово «царь» или «кесарь» восходит к Гаю Юлию Цезарю, имя которого после прихода к власти его племянника Октавиана Августа вошло в титулатуру римских императоров. Упоминается в русских письменных памятниках начиная с X века, например, в договорах князя Олега с Византией. Царями величали себя и правители соседних с Византией стран, например, Болгарии и Сербии, и, судя по транскрипции, именно из южнославянских языков этот термин пришел к нам. В отношении русских князей слово «царь» изредка употреблялось (по летописям известно девять случаев), но скорее в расширительном толковании «правитель», а официальным титулом не было никогда.
Всё меняется после нашествия Батыя, когда термин «царь» начинает практически во всех русских источниках употребляться по отношению к монгольским ханам. А когда в 1204 году Константинополь оказался в руках латинян-крестоносцев, сложилась представление о том, что падение митрополии Царьграда и татарское вторжение на Русь есть божье наказание за грехи людские. Даже когда Византия сумела частично восстановить свои позиции (1261 год), уверенность людей не пропала, тем более что кесари были связаны с ханами тесными союзническими и даже династическими узами — например, у ханов Абаги, Тохты и Узбека жены были из рода Палеологов. Русские князья воспринимались как правители более низкого ранга, которым грешно противится данной свыше иерархии. Особенно отчетливо это проявилось в конце XIV столетия — Дмитрий Донской смело идет сражаться с узурпатором Мамаем, но против законного «чингизита» царя Тохтамыша он не выходит. И современникам это понятно.
Флорентийский собор и падение Константинополя в 1453 году снова перевернуло картину мира в представлении современников. С одной стороны, крах великой православной державы был воспринят прелюдией к намечавшемуся в 1492 году (7000-м по русскому летосчислению «от сотворения мира») концу света, с другой — ломал сложившуюся концепцию метафизической связи Византии и Орды. И когда Иван III открыто идет против чингизида Ахмат-хана, архимандрит Вассиан в «Послание на Угру» подводит под это идеологическую основу: мол, царь (хан) не настоящий, а самозваный.
Итак, на рубеже XV–XVI веков титул «царя» в мировом масштабе оказался как бы «вакантным», поскольку византийские и ордынские государи, к которым он традиционно относился, утратили свое могущество. Формально они еще существовали, но были скорее тенями уходящего прошлого. Возможно, именно с этим связано то, что Иван не захотел возлагать на себя потускневшую царскую корону. К тому же звание наследника погибшей Византии и уж тем более, ослабевшей Орды (Казань войска Ивана III брали еще в 1487 году, но полностью подчинять себе ханство князь не стал) не давало русским князьям преимущества в отношениях с европейскими странами, а именно на них ориентировалась политика Кремля.
От Прусса и Августа
В правление Василия на свет появились сразу несколько сочинений, которые формировали идеологическую основу нового государства. Прежде всего речь идет о высказанном псковским старцем Филофеем тезисе, что Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать. «Жена, облаченная в солнце», символизирующая в Откровении Иоанна Богослова Церковь, нашла убежище в Москве, и если русское государство падет, то погибнет и вся православная цивилизация, говорилось в послании старца к государю от 1524 года.
Примерно в эти же годы появились два как бы исторических, но на деле политических текста — «Русский хронограф» и «Сказания о князьях владимирских». В них был сформулирован новый официальный взгляд на прошлое мира и Руси. Согласно «Сказанию», прародителем рода русских князей был брат римского императора Августа Прус, прямым потомком которого был Рюрик. Далее шел рассказ о трогательных отношениях императора Византии Константина Мономаха и его внука, русского князя Владимира Всеволодовича:
«[Император] отправил послов к великому князю Владимиру Всеволодовичу: Неофита, митрополита эфесского, и с ним двух епископов, милитинского и митилинского, и антиохийского стратига Антипа, иерусалимского наместника Евстафия и других своих знатных вельмож. С шеи своей снял он животворящий крест, сделанный из животворящего древа, на котором был распят сам владыка Христос. С головы же своей снял он венец царский и положил его на блюдо золотое. Повелел он принести сердоликовую чашу, из которой Август, царь римский, пил вино, и ожерелье, которое он на плечах своих носил, и цепь, скованную из аравийского золота, и много других даров царских».
Далее шло подробное описание посольства, и подводился итог:
«И с тех пор великий князь Владимир Всеволодович стал именоваться Мономахом, царем великой Руси. И пребывал после того во все время с царем Константином в мире и любви. С тех пор и доныне тем венцом царским, который прислал греческий царь Константин Мономах, венчаются великие князья владимирские, когда ставятся на великое княжение русское».
Получалось, что род Рюриковичей имеет римские императорские корни, что было значимо для отношений с западноевропейскими монархами, и признан равным себе константинопольскими правителями эпохи расцвета Византии. А важнейшие для христиан регалии были переданы на Русь самим императором! И никого не смутило, что Константин умер, когда его внуку Владимиру был всего год, члены посольства — фигуры вымышленные, а знаменитая шапка Мономаха — это золотая тюбетейка восточной работы, попавшая в Москву в XIV веке. Главное, что геральдическое императорское право теперь было подтверждено «древним» документом, оспорить который вряд ли кто решился бы.
Личное желание или геополитика
Мы не знаем, собирался ли Василий возложить на себя царские регалии — проясняющих это источников не осталось. Государь, как он именовался в официальных документах, скончался безвременно и неожиданно, когда ему чуть перевалило за пятьдесят, а любимая молодая жена только что родила ему второго сына. Полученную на охоте царапину никто поначалу не принимал всерьез, но началось нагноение, которое быстро переросло в сепсис. Он умер буквально за несколько дней, успев лишь огласить наследником трехлетнего сына Ивана.
Видимо, желание стать самостоятельным и легитимным правителем было своего рода навязчивой идеей Ивана Васильевича, и как только ему исполнилось 15 — время официального совершеннолетия — он сделал всё для реализации мечты. Большинство ученых сходятся на том, что главными были личные мотивы, а не какие-то геополитические цели.
Дело в том, что за четверть века перед принятием титула серьезных изменений в положении Московского княжества не происходило. Последним важным внешнеполитическим успехом было взятие Смоленска в 1514 году. В 20–40-е годы XVI века русские воеводы с удивительным постоянством, но переменным успехом сражались с крымскими и казанскими отрядами, периодически заключая союзы с одними против других. Несколько раз татары осаждали Москву, но и русские воеводы доходили до Казани. Калуга и Тула тогда были пограничными городами, Смоленск — западной оконечностью страны. Тамбова, Пензы и Саратова еще не существовало.
После объединения части собственно русских земель никаких серьезных территориальных перемен не произошло. Рассматривать принятие царского титула шестнадцатилетним юношей как заявление своих внешнеполитических амбиций вряд ли правомерно.
Можно предположить, что Ивана раздражало множество отпрысков родовитых княжеских фамилий, которые считали себя ровней наследнику, и он спешил выделиться среди них, а это можно было сделать лишь с помощью коронации. Конечно, сыграла свою роль и целая серия заговоров старших родственников (например, его дядьев — Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого), которые становились законными претендентами в случае устранения объявленного наследника.
Не исключено, что церемония должна была стать символом вступления во взрослую жизнь. Будучи подростком, Иван не раз совершал опрометчивые поступки. Так известно, что в декабре 1543 года наследник обвинил Андрея Шуйского Честокола в измене и велел затравить его собаками. В сентябре 1545 года по приказу 15-летнего великого князя Афанасию Бутурлину отрезали язык «за невежливое слово», а спустя год Иван в гневе приказал отрубить головы боярам Воронцовым и князю Ивану Кубенскому. Подобные «шалости» уже тогда становились предметами обсуждения и осуждения. Принятие титула выводило юношу из-под критики и придавало его деяниям совершенно иной, государственный характер.
Конечно, к скорейшему обретению статуса могли подталкивать княжича и родственники по материнской линии бояре Глинские, позиции которых в Кремле были напрямую связаны с положением Ивана. Впрочем, не факт, что их влияние было существенным. А вот кто, без сомнения, имел серьезное влияние на Ивана, так это митрополит Макарий. Это был один из самых ярких и образованных людей своего времени. Именно Макарий стал духовным наставником юного княжича и был единственным человеком, который был в состоянии оказывать влияние на Ивана, стыдить его и тем сдерживать неукротимый нрав. Кстати, опричный террор и другие страшные злодеяния Ивана Грозного начнутся именно после смерти митрополита.
«Поиск прародительских чинов»
14 января 1547 года после молебна в Успенском соборе высшее духовенство и бояре были приглашены к великому князю, который заявил им о своем намерении «поискать прародительских чинов, как наши прародители, цари и великие князья, на царство и великое княжение садились, — и я также этот чин хочу исполнить и на царство и великое княжение сесть». Это было не предложение к обсуждению, а окончательное решение и руководство к действию. Инаугурацию наметили на ближайшее воскресенье — 16 января, местом ее, естественно, стал Успенский собор Московского Кремля. Видимо, к этому времени Иван и Макарий уже всё подготовили.
По случаю восшествия на престол Ивана IV митрополитом Макарием был составлен Чин венчания на царство — официальный акт, определявший порядок наделения властью правителя страны. За основу была взята уже упомянутая процедура венчания великим князем Иваном III своего внука Дмитрия, но церемониал был расширен и усложнен. Прежде всего изменения касались состава регалий, куда наряду с бармами и шапкой Мономаха был включен возлагавшийся на будущего государя «крест честной животворящий» — тот самый, из «даров» императора Константина. Позже к регалиям отнесут и цепь «злата аравийского», а церемонию коронации дополнят миропомазанием.
Традиция венчания на царство продержится на Руси относительно недолго — менее полутора веков. Церемония будет совершаться еще девять раз, венчаны будут десятеро — последний чин будет совершен одновременно над царевичами Иваном и Петром. Последний и прекратит царскую традицию, начав императорскую. Особой роли царская титулатура в судьбе Русского государства и его правителей не сыграет, впрочем, уже сам Иван Грозный низведет ее до шутовского уровня, когда в 1575 году коронует касимовского хана Симеона Бекбулатовича. В Смутное время коронацию пройдут Лжедмитрий и Василий Шуйский, а потом шапка Мономаха перейдет к Романовым.
