Не взлетим, так поплаваем: долгий путь России к морю
Конечно, росчерка пера думного дьяка было недостаточно для того, чтобы Россия стала морской державой. И решение бояр, принятое 30 октября 1696 года, стало лишь одной из вех на долгом пути создания флота, хотя и весьма важной — строительство морских судов стало делом в государственном масштабе первостатейным. Впрочем, взаимоотношения России с морем и кораблями начались гораздо раньше, и не будь этой предыстории, возможно, не было бы и судьбоносного решения боярства. «Известия» о малоизвестных «доисторических» страницах развития российского флота.
«Адмирал московитских пиратов»
Так уж получилось, что восточные славяне с мореплаванием были почти не знакомы. Даже если где-то на заре дунайской юности они и жили рядом с морем, в процессе миграций эти навыки были утрачены за ненадобностью. И на новом месте обитания прямого контакта с морем у наших предков не оказалось — все берега и на севере, и на юге оказались заняты другими народами. Но шли годы, в состав Руси входили все новые земли, и морские просторы уже не казались такими далекими и чужими.
Первым из русских правителей обретением выхода к морю всерьез озаботился Иван IV. Присоединение низовьев Волги формально включило Московию в список морских держав, но с очевидными ограничениями в силу замкнутости Каспийского бассейна. А торговым приоритетом была Европа. Грозный царь стал искать морского счастья на северо-западе. Ливонская война была трудной и долгой, и вовлечены в нее так или иначе оказались все балтийские страны. И именно во время Ливонской войны Европа впервые столкнулась с российским флотом.
Московские полки без труда «разобрались» с войсками Ливонского ордена и епископов, после чего твердо закрепились на побережье. Вскоре поток товаров между Россией и Западной Европой стал напрямую идти через Нарву. А доходы он приносил весьма внушительные. Когда в войну вступили Швеция и Речь Посполитая, их корабли стали пиратствовать на море, дабы таким образом отвадить голландских, датских и ганзейских купцов от прямой торговли с враждебной им Московией. Участвовали в этом как военные корабли, так и вооруженные частные суда, имевшие каперский патент от короны. Не имевшая флота Россия противостоять этим действиям не могла.
Единственным выходом для царя Ивана было нанять на свою службу иноземных моряков, что и было сделано. «Царским атаманом и военачальником» был назначен уроженец Голштинии Карстен Роде, ранее служивший под флагом датского короля Фредерика II. Пребывавший тогда в Александровской слободе государь лично подписал каперский патент:
«<...>корабельщику, немчину Кирстену Роде со товарищи, преследовать огнем и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары, или припасы, или что бы то ни было. <...> Держать того немчина-корабельщика и его товарищей в большом бережении и чести, помогая им чем нужно. А буде, избави Бог, сам Роде или который из его людей попадет в неволю, — того немедля выкупить, выменять или иным способом освободить»
Роде и его команда получали жалование и 10% от добычи, остальное захваченное имущество они должны были «сдавать в портах дьякам и иным приказным людям». Впрочем, контролировать каперов было практически невозможно, да никто этим заниматься и не собирался. Первой добычей Роде стал груженый солью и селедкой одномачтовый буер, взятый на абордаж возле острова Борнхольм. Его вооружили, и он стал вторым кораблем русской эскадры. Следующей добычей капера стал весьма серьезный корабль водоизмещением 160 т.
Уже имея три судна суммарно с 33 пушками, летом 1570 года Роде атаковал купеческую флотилию из пяти судов, шедшую с грузом ржи из Гданьска. Вооруженные торговцы оказали сопротивление, но в завязавшемся бою вынуждены были сложить оружие. Сбежать удалось лишь одному купцу. Постепенно эскадра Роде превратилась в серьезную силу, а в экипажи его кораблей входили уже не только датчане, норвежцы и немцы, но и архангельские поморы, стрельцы и даже пушкари государева Пушкарского приказа.
За русскими каперами началась настоящая охота, но благодаря своей находчивости и помощи датчан Роде успешно уходил от шведских и польских флотов. Основной базой «российского корсара» стали острова Эйзель и датский Борнхольм, который за лояльное отношение к каперам иногда называют балтийской Тортугой. Часто бывал пират и в Копенгагене, где легко было сбывать захваченный товар, которого становилось всё больше — только летом 1570 года было захвачено 22 судна, а стоимость экспроприированного товара достигла полумиллиона талеров.
Закончилась эпопея драматически — осенью все того же 1570 года Дания и Швеция заключили мир, после чего датчане интернировали русские корабли. Экипажи обещали выдать шведам, а на деле отпустили. Роде был арестован, но, поскольку за него лично вступился московский царь, шведам его не выдали и держали в хороших условиях под домашним арестом. Еще несколько лет он фигурировал в дипломатической переписке Ивана IV и Фредерика II датского, после чего след первого «русского адмирала», как он сам себя величал, теряется.
Окно в Персию
Россия при Иване IV так и не смогла завоевать выход к Балтике, но в 1554 году капитан Ричард Ченслор первым сумел пройти на корабле вокруг Скандинавского полуострова, войти в Белое море и достигнуть устья Северной Двины. Англичанина препроводили в Москву, где государь удостоил его личной аудиенции. Вскоре был подписан коммерческий договор, по которому англичане получили монопольное право на торговлю через специально основанный для этого в 1583 году крепость-порт Новохолмогоры, позже переименованный в Архангельск.
Со своей стороны, англичане обещали помочь новым партнерам в освоении морского дела. Дело в том, что хотя поморы издревле бороздили просторы северных морей и заходили далеко за полярный круг, их «кочи» были судами промысловыми. Навыков же строительства крупнотоннажных торговых судов для перевозки грузов жители русского Севера не имели. Англичане взялись привезти мастеров и построить в Вологде 20, а потом и 40 современных грузовых кораблей, но их обещания не сбылись. Представители московской компании разумно решили, что не стоит плодить себе конкурентов, поэтому попросту саботировали строительство. В итоге своего флота Россия в XVI веке так и не обрела.
После Смутного времени, когда всем было не до морских авантюр, к власти пришли бояре Романовы. И перед первым же государем новой династии встал вопрос необходимости мореплавания и строительства своих кораблей. А поставил его сын датского короля Фредерика II, голштинский герцог Фридрих III, который был одержим поиском короткого пути в Персию. С этой целью в Москву явилось представительное посольство во главе с советником герцога Филиппом Крузиусом фон Крузенштерном и торговым агентом Отто Брюггеманном. Оно предложило строить на Волге корабли, с помощью которых можно будет наладить торговлю с шахом. Идея была в Москве встречена вполне благосклонно, при условии того, что наши интересы тоже будут учтены. И главную выгоду царь и бояре видели в том, что русские мастера научатся строить корабли. Это следует из царской грамоты, данной нижегородскому воеводе:
«Ходити им в Персиду... Волгою на десяти кораблях, а корабли им делати в нашей земле, где такие леса, которые к тому делу годны найдут, а тот лес покупати им у наших людей вольною торговлею, а плотников к тому корабельному делу, к их корабельным мастерам в прибавку, наймовать наших подданных охочих людей, и наём им платить по договору с ними вольною торговлею, а от тех плотников корабельного мастерства не скрывать и не таить»
Так осенью 1634 года в Нижнем Новгороде появились первые европейские мастера-корабельщики: шкипер и руководитель постройки Михаэль Кордес из Любека, корабельный плотник Корнелий Йостен, мастера Кашпер Зеелер, Йохан Стирпомас и Йохим Кранц, а также переводчик Ганс Берк. Им, совместно с местными плотниками и иными мастеровыми людьми, было поручено построить один большой корабль, на котором торговая миссия должна была спуститься по Волге, пересечь Каспий и явиться с визитом в Персию. Уже по результатам переговоров предполагалось начать строительство судов для налаживания бесперебойной заморской торговли.
Через полтора года способный плавать по рекам и морю вооруженный несколькими пушками трехмачтовый корабль был готов. Назвали его в честь отца голштинского герцога «Фредерик». Длиной он был более 35 м, шириной около 12 м, осадкой до 2 м. В безветренную погоду судно могло передвигаться при помощи 12 пар больших галерных весел. При выходе в плавание на нем находилось 15 офицеров, 27 матросов и 78 членов посольства, в том числе русские посланники Алексей Савин Романчуков, подьячий Скобельцын и толмач Юшков. В корабельной команде были иностранцы и нанятые в Нижнем «для гребли и всяческой простой черной работы на море и на суше» русские матросы Симон Кирилов, Ларька, Филька Юрьев, Ларивон Иванов, Иван Иванов.
В августе 1636 года «Фредерик» отчалил из Нижнего. Речную часть маршрута корабль прошел отлично, произведя неизгладимое впечатление на жителей приволжских городов, но сильно задержался в пути, так что в Каспий вышел только в ноябре. И сразу угодил в жестокий шторм. Три дня «Фредерик» сражался с ветром и волнами, потерял румпель, грот и бизань-мачту. Команде пришлось посадить его на песчаную отмель в 10 км от Дербента. Шторм не утихал, угроза полного разрушения судна и гибели людей была совершенно реальной. Тогда безвестный боцман обвязал себя канатом, бросился в воду и поплыл к берегу. Благодаря его отваге корабль удалось подтянуть к суше, груз и послов эвакуировали на берег.
Гравюра Конраада Деккера вида города Астрахани и фрегата «Орел» с флотилией, XVII век
Миссия оказалась невыполнимой, а деревянный остов покинутого экипажем корабля разобрали местные жители. Зато нам остались великолепные путевые записки секретаря голштинского посольства Адама Олеария — ценнейший источник по истории России XVII столетия. А много позже потомок голштинского посла Иван Крузенштерн станет гордостью русского флота.
Короткий полет «Орла»
Следующий эпизод произошел ранней морской истории России случился через три десятка лет, уже при царе Алексее Михайловиче. И связан он тоже с каспийской торговлей. В 1664 году персидский шах Аббас II решил активнее развивать коммерческие отношения с северным соседом и дал исключительные привилегии русским купцам. Через три года шах попросил у царя Алексея дозволить армянской компании (ее владельцы были подданными шаха) торговать с Европой шелком-сырцом через территорию России. Разрешение было дано, причем наша сторона взяла на себя охрану провозимых товаров за особую плату.
Проблема безопасности торговли была отнюдь не надуманной — в низовьях Волги и на Каспии караваны подвергались серьезному риску нападения со стороны ногайцев, крымских татар и ватаг вольных казаков. Решено было строить вооруженные корабли, для чего под Коломной в приокском селе Дединове была устроена верфь. Именно там 19 июня 1667 года был заложен первый 25-метровый боевой корабль, получивший название «Орел».
Это сложное дело было поручено главе Посольского приказа боярину Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину. Поскольку в России корабельных мастеров не было, логично было пригласить иностранцев. С англичанами в Кремле дела больше иметь не хотели, и выбор пал на голландцев. Четверых специалистов во главе с Ламбертом Гельтом пригласили из Европы, еще семерых наняли в Москве. Руководителем верфи стал полковник Корнелиус фан Буковен, а финансовыми и текущими хозяйственными вопросами непосредственно в Дединове занимался дворянин Яков Леонтьевич Полуехтов. На его плечи легли организация доставки материалов, поиск рабочих и ведение «Расходной книги», фиксировавшей поденную оплату работников. Примечательно, что верфь работала по схеме европейских мануфактур, то есть все работники были вольнонаемными, а контракты заключались на год.
Корабль строили не по чертежам, а по привезенным из Голландии шаблонам и лекалам основных деталей. Потом сводили вместе, прикидывали пропорции и делали подходящую для конкретного случая модель, исходя из имеющихся материалов, прежде всего строевого леса. Из-за этого даже тип «Орла» можно определись довольно условно, хотя ясно, что за основу корабелы взяли голландскую пинассу. Как только остов первенца был готов, заложили второе судно — 16-метровую морскую яхту.
В сентябре 1668 года Полуехтов сообщил в Москву о готовности судов к отправке на Каспийское море. Теперь заминка была в том, что еще не прибыли служилые люди, которые должны были войти в экипаж судов. Появились они лишь в ноябре, но к этому времени уровень воды в Оке понизился. Корабли попытались было тронуться в путь, однако дошли только до первой мели. В итоге зимовать пришлось в Дединове.
Зимой на верфь наконец прибыла еще одна группа голландцев, в том числе будущий капитан судна Давид Бутлер. Осмотрев свой корабль, он остался вполне им доволен: «<...> корабль и яхта сделаны к потребе доброй, нахождение и плавание морское и пригодно будет стоять противо всякого неприятеля, который противился тому Вашего Величества корабельному плаванию <...>, что тем кораблям по Хвалынскому морю ходити возможно...».
Тогда же решался вопрос с цветами военно-морского флага, которого на Руси не существовало. Именно над «Орлом» впервые был поднят бело-сине-красный флаг. Другое дело, что тогда он воспринимался не как государственный символ России, а как штандарт конкретного корабля или, может быть, флотилии. Отсюда схожесть с голландскими цветами, но в ином варианте.
7 мая 1669 года Давид Бутлер вывел «Орла» с Дединовской верфи. Следом шла морская яхта под командованием Ламберта Гельта. Экипажи были целиком голландские. Корабли быстро дошли до Нижнего, где под присмотром сопровождавшего их Якова Полуехтова были доукомплектованы канатами и веревками, дополнительными якорями, цепями, ломами, кольцами и другими металлическими изделиями, сальными свечами и всеми необходимыми для команды припасами. Здесь же «Орел» получил полное вооружение — 18 шестифунтовых орудий и 4 трехфунтовых. С орудиями на суда погрузились пушкари и отряд стрельцов.
В Астрахань корабли прибыли в августе 1669 года, однако к службе приступить не могли, поскольку бунтовщики атамана Степана Разина перекрыл выход из Волги. А весной казачье войско подошло к городу. Астраханцы с радостью перешли на сторону Разина, воеводу и дворян повесили. Голландская команда «Орла» вынуждена была тайно бежать на небольшой лодке через Каспийское море. Спаслись чудом и не все. Капитан Бутлер попал в плен к восставшим, бежал и через Дагестан сумел пробраться в Персию. Оставшийся без экипажа корабль быстро пришел в негодность, после чего ценные железные детали с него сняли, а дерево пустили на дрова.
А еще через 25 лет, в 1695 году, юный Петр Алексеевич пойдет с 30-тысячным войском воевать Азов. Два кровопролитных штурма будут безрезультатными, как и попытка осады крепости. У Петра не было кораблей, и турецкий флот снабжал крепость всем необходимым — людьми, боеприпасами, провиантом. Тогда-то государь и обратился к боярам с просьбой о выделении средств на строительство своего русского флота. И бояре ответили: «Морским судам быть».
