Апофеоз войны: кто остановил немцев под Москвой
День воинской славы 5 декабря — это не начало и не конец московской битвы, а переход ее в другую фазу: если до этого момента наступали немцы, то теперь в контратаку перешли наши войска. Это был первый случай стратегического наступления Красной армии на участке нескольких фронтов, когда ей удалось полностью завладеть инициативой и разгромить значительные силы вермахта. И неслучайно многие историки именно декабрь 1941-го считают ключевым и переломным моментом в Великой Отечественной войне. «Известия» вспоминают о том великом дне.
Разрушительный «Тайфун»
В советской историографии отсчет московской битвы традиционно ведется с 30 сентября — дня начала немецкого наступления на центральном участке фронта, хотя многие ученые сомневаются в правильности такой хронологии. На начало осени положение Красной армии на этом участке было достаточно стабильно — еще в конце июля в тылу с боями отступающего Западного фронта (командующий генерал-полковник И.С. Конев) был сформирован Резервный фронт (командующий маршал С.М. Буденный), войска которого заняли подготовленные позиции на Ржевско-Вяземском оборонительном рубеже. С юга к ним примыкал Брянский фронт генерал-полковника А.И. Еременко. После сражения за Смоленск отступившие на восток войска Западного фронта были сильно потрепаны, но им удалось избежать уничтожения. Резервный же фронт вовсе состоял из свежих (хотя по большей части необстрелянных) частей, усиленных артиллерией и танками из Резерва Генерального штаба (РГШ). Суммарно наши войска имели 1 млн 250 тыс. бойцов, около тысячи танков и семь с половиной тысяч орудий, не считая 200 тыс. ополченцев, частей НКВД и т.д.
Немцы под Смоленском тоже понесли значительные потери, но главное: приданные группе армий «Центр» ударные соединения — 2-я танковая группа генерал-полковника Гейнца Гудериана и 3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота — в августе были переведены соответственно на киевское (в группу армий «Юг») и ленинградское (группа армий «Север») направления. В центре против наших войск к сентябрю оставалась лишь группа пехотных армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока (его родители происходили из Восточной Пруссии, отсюда русское имя), которая не имела численного и качественного перевеса над нашими частями и была лишена танкового «тарана» для прорыва обороны.
Бойцы с противотанковым оружием на огневой позиции во время битвы за Москву в ходе Великой Отечественной войны, осень 1941 года
Но к середине сентября ситуация изменилась. После флангового удара танковой группы Гудериана наши войска в районе Киева оказались в окружении, а на севере немцы взяли Ленинград в блокаду, отказавшись от штурма города. Освободившиеся 2-я и 3-я танковые группы снова подтянулись к центральному направлению, да еще к ним прибавилась 4-я группа генерал-полковника Эриха Гёппнера. Таким образом, помимо армейских частей под командованием фон Бока оказались три из четырех ударных танковых соединений вермахта (более 60% всех танковых сил рейха), суммарно свыше 2,5 тыс. боевых машин. И хуже всего — наша разведка эти маневры врага не обнаружила или ее донесения были проигнорированы командованием. Так или иначе Ставкой Верховного главнокомандующего не было сделано никаких серьезных приготовлений к подготовленной противником во второй половине сентября операции «Тайфун».
Расплата была страшной. Три мощнейших удара танковых клиньев рассекли нашу оборону. Первым 30 сентября начал Гудериан на юге, двумя днями позже двинулись Гот и Гёппнер. Атаковали последовательно, чтобы сосредоточить в местах удара максимальное количество авиации. У наших войск, не имевших в точках прорыва серьезных резервов, шансов устоять просто не было. Уже через несколько дней в районе Брянска и Вязьмы образовалось несколько «котлов», в которых оказалась большая часть войск западного направления — семь штабов армий (из 15 на направлении), 64 пехотные дивизии (из 95), 11 танковых бригад (из 13) и 50 артиллерийских полков РГК (из 64). Коммуникации и снабжение были разрушены, управление частями потеряно. Части оказались в ситуации полного хаоса, без питания, горючего и боеприпасов. В жесточайших боях Красная армия потеряла более миллиона солдат и командиров (немцы только пленных насчитали 688 тыс.) и практически всю технику. Вырваться смогли примерно 85 тыс. обессиленных бойцов со стрелковым оружием.
Нулевая отметка
Теперь защищать столицу было некому. Возможно, логичнее было бы отсчитывать начало битвы за Москву именно с этого момента — 10 октября, когда Ставка решила подчинить все обороняющие столицу войска генералу армии Г.К. Жукову. Срочно прибыв из Ленинграда, он обнаружил ситуацию, близкую к катастрофе: путь немцам на Москву был открыт, причем по Варшавскому шоссе моторизованные части врага могли доехать до столицы буквально за несколько часов. Для закрытия бреши пришлось собирать раскиданные по всей области немногочисленные резервные части, оказавшиеся вне котлов подразделения Резервного фронта, сводные полки милиции, части НКВД и срочно поднимать по тревоге слушателей военных учебных заведений.
Жители города на строительстве укреплений на Можайском шоссе в ходе обороны Москвы во время Великой Отечественной войны, октябрь 1941 года
Сформированный из курсантов двух подольских училищ сводный отряд занял недостроенный Можайский рубеж в районе села Ильинского (в месте прохождения Варшавского шоссе) и на несколько дней остановил движение врага. Тем временем удалось вернуть к Москве отправленные ранее на разблокирование Ленинграда 32-ю Саратовскую (командир полковник В.И. Полосухин), 312-ю и 316-ю стрелковые дивизии. Последние две дивизии, которыми командовали полковник А.Ф. Наумов и генерал-майор И.В. Панфилов, были необстрелянными частями, которые летом сформировали из призывников и добровольцев в северном Казахстане.
В Москве отлично понимали, что город на волосок от захвата, поэтому большая часть правительственных учреждений в первые недели октября была эвакуирована. 16 октября поползли слухи о том, что враг уже на окраинах, и столицу охватила паника — бегство приобрело неконтролируемый характер, на шоссе Энтузиастов выстроилась огромная очередь из груженных скарбом машин. Уезжали в основном привилегированные совслужащие и их семьи, простые же москвичи готовились к обороне. Нельзя не отметить, что главнокомандующий остался в городе, хотя правительство было эвакуировано.
Можайский рубеж строился в расчете на 150–200 батальонов, у Жукова на его оборону не было и сорока. При этом на некоторых участках строительство только началось: генерал Панфилов в донесении писал о том, что его 316-я дивизия вынуждена была принять бой, «сев на колышки» — доты и дзоты были лишь размечены, в реальности же их не было. Рядом с панфиловцами в таких же условиях сражались кремлевские курсанты (училища имени Верховного Совета РСФСР) под командованием полковника С.И. Младенцева. 312-я дивизия билась вместе с подольскими курсантами в районе Малоярославца, а 32-я дивизия заняла позиции на знаменитом Бородинском поле. Воинов, которые встретили врага в эти октябрьские дни, без сомнения, можно назвать настоящими спасителями Москвы — им, конечно, было не по силам остановить врага, но ценой своих жизней они выиграли время, что позволило создать новый рубеж в 15–18 км от столицы по линии Хлебниково–Нахабино — Красная Пахра — Домодедово.
Зенитная батарея во время заградительного огня по самолетам противника в дни битвы за Москву в ходе Великой Отечественной войны, октябрь 1941 года
Командование вермахта уже решило, что задача по взятию Москвы решена, и перенаправило часть ударных сил на север к Твери (тогда Калинину). Против этого активно выступали Гудериан и фон Бок (он даже летал в Ставку уговаривать фюрера), но возобладала точка зрения командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича, который считал, что у СССР уже нет серьезных резервов, поэтому главной задачей становится окружение и разгром сил, находящихся на передовой севернее и южнее столицы. Далее глубокий охват и взятие Москвы были бы «делом техники». Немаловажным фактором оказалась и наступившая распутица, которая препятствовала продвижению моторизованных частей.
Части группы армий «Центр» получили в конце октября — начале ноября почти двухнедельные каникулы для отдыха, ремонта, перегруппировки и пополнения, но вместе с врагом время получили и наши войска. Вопрос был в том, кто лучше воспользуется этим затишьем перед бурей.
Последний рубеж
Стратеги в Берлине просчитались — резервы у РККА были, причем очень весомые. В начале ноября к столице стали подходить кадровые дивизии из Дальневосточного и сибирских округов (разведка доложила, что Япония не вступит в войну с СССР) и новые, сформированные в Сибири, на Урале и в Поволжье. Готовились «восстановленные» (переформированные и перевооруженные) части, вышедшие из окружения, которые были усилены выздоравливающими после ранений бойцами. Завершили обучение и столичные ополченцы. Летом только что мобилизованных добровольцев немедленно отправляли на фронт, порой с одной винтовкой на троих, и практически все они полегли в котлах под Вязьмой. Осенью ополченцев уже хорошо учили, обмундировывали и вооружали, как и все остальные стрелковые дивизии.
Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года
Кстати, именно эти «новые» части прошли 7 ноября по Красной площади. Сам факт парада, мощь идущих подразделений (тяжелая артиллерия и около 150 танков), присутствие на мавзолее всего руководства страны и речь Сталина стали важным эмоциональным фактором. А вот то, что эти части сразу отправились на фронт, — легенда. К этому времени Ставка уже приняла решение о создании «кулака» для мощного удара, который позволит отбросить врага от Москвы. Но поскольку никакого превосходства у наших войск на тот момент не было, а стратегическая инициатива всё еще была в руках немцев, то выход был один — изматывать войска противника оборонительными боями и копить силу для решительного наступления.
Дождавшись установления твердого снежного наста в середине ноября, немцы снова перешли в наступление. 2-я группа Гудериана, минуя неприступную Тулу, двинулась на Коломну, 3-я и 4-я танковые группы севернее столицы наступали на Клин и Солнечногорск. От атаки в лоб фон Бок отказался — у него просто не было для этого ресурсов. Пехотные дивизии, конечно, продолжили наступать на Москву, но без поддержки танков решающего перевеса перед обороняющимися этот участок частями 5-й армии генерал-лейтенанта Л.А. Говорова они не имели.
На юге у 2-й танковой группы костью в горле встала Тула. Немцы так и не смогли взять город и вынуждены были обойти его, оставив там крупные силы. В итоге сил для прорыва у Гудериана не хватило — танки с трудом смогли форсировать Оку и выйти к Коломне, но мощный контрудар свежих танковых бригад из резерва Ставки отбросил их назад.
Самое же тяжелое положение сложилось на севере от Москвы, где на 16-ю армию генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского набросились сразу две танковые группы врага. Попытка нанести упреждающий контрудар силами танковой бригады и кавалерийского корпуса Л.М. Доватора серьезного успеха не имела. Войска отчаянно сражались, но вынуждены были отступать. Самый жестокий удар приняла на себя дивизия Панфилова, который погиб 18 ноября.
Колонна советских солдат по дороге на передовую во время битвы под Москвой, декабрь 1941 года
23 ноября пал Клин, на следующий день Солнечногорск, немцы смогли форсировать канал Волга–Москва, а потом преодолеть Истринское водохранилище. Чтобы не оказаться в окружении, Рокоссовский просил разрешения отступить, Жуков требовал держаться. Не видя иного выхода, Константин Константинович через голову командующего фронтом обратился к начальнику Генерального штаба, и маршал Б.М. Шапошников дал санкцию на отход. Жуков был вне себя, между старыми товарищами произошла бурная сцена, которую оба описали в мемуарах.
Жуков проявил феноменальную силу воли — у него были резервы, но он до последнего момента их не использовал, понимая, что если потратить их, то план наступления сорвется. Лишь в самых критических ситуациях, когда враг сминал нашу оборону и положение становилось критическим, прорывы ликвидировали с помощью контрударов резервных танковых бригад. Но в большинстве случаев Жуков требовал от командармов и комдивов держаться своими силами, не обращая внимания на огромные людские потери. Мы никогда не узнаем, была ли выбранная тактика единственно возможной, но очевидно, что героизм и самоотверженность защитников Москвы не пропали даром. Это стало ясно 5 декабря 1941 года, когда из-за спин поредевших и совершенно обессиленных в обороне дивизий в наступление пошли полнокровные свежие части.
Коренной перелом
Удар Красной армии оказался для немцев полной неожиданностью. Как оказалось, теперь уже их разведка прозевала сосредоточение наших резервов, принимая их за небольшие тактические группы, которые не смогут изменить ситуацию. А между тем в бой почти одновременно на разных участках Брянского, Западного и Юго-Западного фронтов вступили целые три новые армии — 1-я Ударная (генерал В.И. Кузнецов), 10-я (генерал Ф.И. Голиков), 20-я (генерал А.А. Власов). Поредевшие части оборонявших столицу армий были доукомплектованы и усилены новыми подразделениями, в том числе мобильными — танковыми бригадами и кавалерийскими дивизиями.
Впрочем, и численно, и по количеству техники наши сухопутные войска все равно не превосходили врага. Другое дело, что немецкие части были истощены, коммуникации растянуты, техника работала на последнем издыхании, а у нас в бой шли в основном свежие части на новых машинах. Почти все танковые бригады были штатно укомплектованы тяжелыми танками КВ и средними Т-34, несколько бригад имели на вооружении английские «Матильды» и «Валентайны». У артиллеристов был достаточный запас снарядов, чтобы обеспечить хорошую поддержку наступающим войскам.
Минометчики у Рогачевского шоссе в ходе битвы за Москву во время Великой Отечественной войны, декабрь 1941 года
Немцы сопротивлялись упорно, постоянно пытались контратаковать, но вынуждены были отступать. Начался транспортный коллапс, тыловые части не справлялись со своевременной доставкой горючего и ремонтом техники, поэтому ее приходилось бросать. Весь путь отступления немецких частей был усеян брошенной техникой. К тому же колонны становились легкой добычей для нашей авиации, которая впервые за годы войны могла на равных соперничать с люфтваффе и количественно, и качественно.
Теперь немцы столкнулись с пресловутым «генералом Морозом» и «генералом Сугробом». Порой роль этих «военачальников» в битве под Москвой преувеличивают, хотя она была минимальна — погода в 1941 году не выходила за рамки климатической нормы, и немцы отлично знали, что их ждет. В наступательной фазе им больше мешала распутица, с морозами же они столкнулись при отступлении, когда не было возможности заночевать в теплых домах или развести костры, а о горячей пище приходилось лишь мечтать. В итоге потери частей вермахта от обморожений не сильно уступали боевым.
За первые десять дней наступления все немецкие дивизии оказались оттеснены на позиции, которые они занимали в начале ноября. Вопрос о взятии Москвы потерял свою актуальность, и Гитлер дал распоряжение войскам перейти к обороне. Приказано было стоять до последней возможности — немецкое командование всё еще надеялось, что Сталин уже бросил в бой последние резервы. В это время командование Западного фронта отдает приказ, запрещающий брать немецкие позиции в лоб, и призывает активнее использовать удары во фланг, обходы и окружения — по сути, опыт врага. 20 декабря в «котел» попадают немецкие войска, находившиеся на шоссе Калуга–Тула. 28 декабря освобожден Козельск. 31 декабря освобожден Белёв. К весне немецкие войска отброшены от столицы минимум на 100, а местами и на 250 км. Красная армия полностью освободила Тульскую и Московскую области и большинство районов Смоленской и Калининской областей.
Контрнаступление Красной армии под Москвой, декабрь 1941 года
Немцы стояли в 25 км от Кремля, но мужество и самоотверженность советских солдат не позволили сделать последний шаг. Нельзя не отметить стратегический талант Шапошникова, чудовищную волю Жукова, тактический талант Конева, Рокоссовского, Говорова, Болдина, Катукова и других генералов. Когорта будущих полководцев-победителей начала создаваться именно под Москвой.
Уже никогда фашисты не будут так близки к победе, и в этом смысле день 5 декабря 1941 года можно назвать апогеем и переломной точкой во всей войне. Вермахту не удалось сломить Красную армию решительным ударом, а значит, война приобретала иной характер — теперь на первый план выходило не столько лобовое сражение кадровых армий, сколько борьба государств на истощение, противостояние народов и экономик. А в такой войне потенциальное преимущество по всем направлениям — от демографического и финансового до объема производственных мощностей и запасов природных ресурсов — было на стороне СССР и его союзников. Конечно, впереди были еще долгие годы лишений, огромные трудности и потери, но стратегически исход противостояния был предрешен именно 80 лет назад под Москвой.
