Путь в бессмертие: как сражались красноармейцы 22 июня 1941 года
День памяти и скорби, день начала Великой Отечественной войны. Чtрная дата в календаре. Подвиг тех, кто в то утро встал на пути поработителей, не подлежит забвению. «Известия» — о тех, кто принял на себя первый удар врага.
Ставка на блицкриг
80 лет назад, 22 июня, 1941 года, в три часа ночи, началась Великая Отечественная война. Гитлеровские стратеги и сам фюрер делали ставку на блицкриг, на быстрый прорыв на восток, вглубь страны, захват Москвы и политический распад Советского Союза под ударом немецкой военной машины.
Предполагалось, что наша страна не успеет провести мобилизацию и развернуть крупные силы, а жестокость немецких карательных операций не только посеет панику, но и спровоцирует восстание против советской власти. Сказались и дикие расовые теории Гитлера и Розенберга: главари «истинных арийцев» попросту не верили, что «неполноценные» русские сумеют противостоять «потомкам Зигфрида». Истерические речи министра пропаганды Геббельса действовали на немцев гипнотически. По радио он заклинал: «германский воин был и останется победителем». Но многие солдаты и офицеры вермахта уже в начале войны на собственной шкуре поняли, что реальность сильно отличается от пропаганды.
Запись добровольцев в Красную армию в Октябрьском райвоенкомате Москвы, 23 июня 1941 года
На границе
Первые дни, недели, даже месяцы великого противостояния — это самое беспросветное время для десятков миллионов советских людей и на фронте, и в тылу. Каждый день приносил новости, от которых сжималось сердце: враг занимал город за городом, Красная Армия отступала, гитлеровцы казались непобедимыми. Сводки Совинформбюро не внушали оптимизма, а слухи — тем более. И все-таки большинство советских людей даже тогда верили в победу. В особенности — молодые призывники и командиры.
Самыми первыми приняли на себя удар пограничники — 140 застав, от Дуная до Прибалтики и Карелии. Они выполнили свой долг. Большинство бойцов, защищая пограничные рубежи, погибли смертью храбрых, и никто, ни один пограничник, не отступил без приказа. «Фактор внезапности» против них не сработал. Есть такое расхожее выражение — «массовый героизм». О боях на границе 22 июня 1941 года иначе не скажешь.
Лейтенант Федор Морин командовал 17-й заставой Рава-Русского погранотряда. В первые минуты войны немцам удалось взорвать здание заставы, но пограничники не дрогнули, заняли оборону в окопах. Лейтенант не зря еще в училище считался лучшим пулеметчиком. Гитлеровцы хотели преодолеть первую преграду на этом направлении как на параде: шли, почти не маскируясь, густыми цепями, с презрением к противнику. Их остановил пулеметный огонь. Захватчики попытались закрепиться на подступах к окопам, но гранатами и прицельным огнем пограничники заставили их отступить.
Вторую атаку немцы подготовили основательнее: продвигались небольшими группами, при поддержке пулеметов. Но пограничники снова заставили их отступить. Четыре часа горстка бойцов лейтенанта Морина держала оборону. Немцы бросали в бой артиллерию, танки, но сломить оборону сумели только в девятом часу. К тому времени в строю осталось восемь бойцов во главе с раненым Мориным. Когда замолчали пулеметы, пограничники пошли в последнюю атаку. Все восемь остались там, на поле боя. Они успели метнуть по танкам последние гранаты — и все полегли под огнем. Через неделю в оккупированном Рава-Русском районе начались казни мирного населения и военнопленных. Немцы повели войну на уничтожение непокорившегося народа.
Заместитель политрука 7-й пограничной заставы 9-го пограничного отряда Василий Петров в ночь на 22 июня проверял наряды. Он услышал громкую немецкую речь, гул приближающихся танков. Война? Когда начался бой — он занял место за пулеметом, на берегу Западного Буга. Четыре часа, несмотря на минометный огонь, он преграждал путь врагу, уничтожив несколько десятков гитлеровцев. А потом выбор был прост: плен или смерть. Он подорвал гранатой себя и окружавших его врагов.
Начальник заставы, младший лейтенант Мирон Репенко, выживший в том бою, написал родителям погибшего бойца, в Малоярославец:
«Уважаемый Василий Тимофеевич и Александра Панкратьевна! Ваш сын, Василий Васильевич, как и многие бойцы, героически сражался с врагом. Будучи наводчиком станкового пулемета, он срывал переправу фашистов через реку Буг, проявил исключительный героизм и отвагу и уничтожил много немецких солдат и офицеров. Там же 22 июня 1941 года примерно в 12 часов он погиб смертью героя, не выпустив из рук пулемета. Я, как командир и друг вашего сына, благодарю вас за воспитание ГЕРОЯ! Оставшиеся в живых бойцы моей заставы отомстили проклятым фашистам за смерть нашего лучшего товарища»
Добавить к этим словам нечего. Но стоит отдать должное офицеру, который в трудные дни отступления нашел время и нашел слова для такого письма. Через 20 лет после победы Василию Васильевичу Петрову присвоили звание Героя Советского Союза. Неподалеку от станции Малоярославец ему установлен памятник.
Под Перемышлем утром 22 июня держали оборону пограничники лейтенанта Петра Нечаева. Несколько часов пулеметчики не давали врагу форсировать реку Сан. После кровопролитного боя в живых оставался только командир. Нечаев подпустил врага поближе — и взорвали последние гранаты. Ценой собственной гибели остановил атаку гитлеровцев. Сдержал — хотя бы на несколько минут — наступление на Перемышль.
Непокоренные
Бойцы 2-й Брестской погранзаставы в ночь на 22-е были готовы к сражению. Вечером 21 июня ефрейтор Павел Капинос и замполит Леонтий Горбачёв шагали по берегу Западного Буга. На противоположной стороне реки они заметили нескольких купавшихся. Один из них неожиданно подплыл к советском берегу, прокричал, что через несколько часов начнется война — и быстро вернулся к своим. Начальник заставы, младший лейтенант Василий Горбунов, к этим сведениям отнесся серьезно. Первую атаку гитлеровцев они отразили без потерь. На подступах к деревне Новоселки держали оборону пулеметчики и два снайпера — ефрейтор Капинос и Иван Бузин.
Капинос в том бою проявил чудеса меткости. На этом участке полегло более 50 немцев. Когда их осталось двое — ефрейтор послал Бузина за патронами, а сам встретил гитлеровцев гранатами. Иван погиб, не добравшись до заставы. Когда закончились гранаты — ефрейтор послал последнюю пулю себе в сердце. На следующий день, когда немцы уже продвинулись на восток от Новоселок, местный житель Алексей Паневский похоронил снайпера, одного из павших героев первого дня войны.
Начальник погранзаставы лейтенант Виктор Усов защищал границу возле деревни Вулька-Доргуньская (ныне Гродненская область Белоруссии). Немцы отводили на уничтожение его заставы меньше получаса. Какими силами располагал Усов? 35 бойцов, вооруженных винтовками, два ручных и один станковый пулемет, запас гранат. Но в четыре часа утра, столкнувшись с организованной обороной, немцы отступили. Через полчаса началась вторая атака — более мощная. Но позиции Усова остались неприступными для врага. Пограничникам даже удалось захватить «языка» — раненого офицера, который подтвердил то, что и так было очевидным: началась большая война.
После третьей атаки в строю остался только Усов. Командир погиб, сжимая в руках снайперскую винтовку. В ногах лежала граната. От разрывов его засыпало землей — и останки героя нашли только одиннадцать лет спустя. Рядом с ним лежал револьвер с пустым барабаном. Память о подвиге сохранили местные жители. В мае 1965 года, лейтенанту Виктору Михайловичу Усову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. О его героизме узнали миллионы людей. Застава — а она и в наше время находится там же, где и в 1941 году — носит имя лейтенанта Усова.
Сигнал бедствия
Для моряков-балтийцев война началась на сорок минут раньше. Возле острова Готланд четыре немецких минных катера окружили советский пароход «Гайсма», из Риги в Любек с мирным грузом — и атаковали его. «Товарищи! Торпедирован... Прощайте», — в 3 часа 20 минут, за мгновение до гибели, это сообщение успел передать радист Степан Савицкий. Радиограмма спасла несколько наших судов.
Моряки Черноморского флота на катере в боевом походе во время Великой Отечественной войны, 1941 год
Во всеоружии встретил агрессора Черноморский флот. Вечером 21 июня корабли перешли на высшую степень боевой готовности. В шести милях от Севастополя, на узком мысе, расположен Херсонесский маяк — один из старейших в России. Он действует со времен императора Александра I. В 3 часа 07 минут над ним показался первый немецкий самолет. Раздался сигнал «Воздушная тревога», в Севастополе загудели сирены. Немецкое командование планировало заминировать выход из Северной бухты. Самолеты люфтваффе должны были сбросить магнитно-акустические мины. Если бы эта операция удалась — уничтожение блокированных кораблей Черноморского флота стало бы неминуемым. Но застать моряков врасплох не удалось: Севастополь оборонялся. Зенитная артиллерия в первые минуты налета сбила один «Хейнкель», потом подбила еще два. Мощный огонь береговых и корабельных зенитных батарей заставил немецкую авиацию отступить. Они поняли, что решить боевую задачу сходу не удастся.
Иду на таран!
В первые часы войны гитлеровцы завоевали преимущество в небе. Чтобы сдерживать натиск люфтваффе, в каждом бою требовалась отвага. Больше того, требовалось самопожертвование.
Воздушный таран — боевой прием, на который способны только отчаянные храбрецы. Первым его применил 8 сентября 1914 года выдающийся русский летчик, штабс-капитан Петр Нестеров. Первый в истории ночной таран совершил 25 октября 1937 года уже советский ас, лейтенант Евгений Степанов, в небе Испании. И в первые часы Великой Отечественной наши летчики шли на таран.
Летопись того фронтового лета сохранила подвиг старшего лейтенанта, на фамилии которого, как известно, «вся Россия держится» — Ивана Ивановича Иванова. Сын кузнеца из подмосковной деревни Чижово, в июне 1941-го он служил заместителем командира эскадрильи 46-го истребительного авиационного полка. Он знал, что служит в тех краях, где был совершен первый боевой воздушный таран, — и говорил: «Мы летаем в небе Нестерова».
Ранним утром 22 июня, на своем И-16 Иванов повел тройку самолетов на перехват немецких бомбардировщиков, которые направлялись к аэродрому Млынов. «Юнкерсы» уклонились от боя. Спешно сбросили бомбы и ретировались. Иванов и его товарищи дважды атаковали звенья немецких бомбардировщиков. Командир уже дал приказ своим ведомым идти на посадку, когда заметил в небе тройку «Хейнкелей-111». Он принял решение немедленно атаковать их — в одиночку. Главное — предотвратить прицельную бомбежку аэродрома. Но к тому времени Иванов израсходовал боезапас, да и горючее было не исходе. Летчик принял решение: «Иду на таран!» Немец попытался уклониться от атаки, но винтом своего «ишачка» советский летчик срубил ему хвост — и «Хейнкель» рухнул на землю. Иванов не воспользоваться парашютом — скорее всего, потому, что хотел посадить машину, сберечь ее.
Но сказалось ранение, да и неисправность самолета, и плавная посадка не удалась. Часы на его руке остановились в 4 часа 25 минут, возле села Загороща под Ровно. Героя пытались спасти, он умер в госпитале, от потери крови. 2 августа 1941-го старшему лейтенанту Иванову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. У этой трагической истории есть постыдный эпилог: в украинском городе Дубно улица летчика Иванова в наше время носит имя пособника нацистов Степана Бандеры.
Советские истребители И-16 в воздухе
Уже в первый день войны советские асы несколько раз таранили немецкие самолеты. Вскоре в циркуляре, предназначенном для летчиков люфтваффе, появится рекомендация: «Не приближаться к русским самолетам ближе 100 м во избежание тарана».
«Русские стойко оборонялись»
Даже в первые дни войны гитлеровцев изумляла храбрость красноармейцев: они не привыкли к упорному сопротивлению. «Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись», — вспоминал генерал Гюнтер Блюментритт. Самые проницательные из немецких генералов уже тогда осознавали, что план «молниеносной войны» в России сорван, что Красной армии удается навязать противнику длительную войну.
Подвиги первых фронтовых часов — даже безвестные — не пропали даром. Бойцы, первыми павшие в боях с «фашистской силой темною», стали образцом для тех, кто пришел им на смену. До капитуляции Третьего Рейха оставалось 1117 дней и ночей. Погибшие в первый день войны, они всё отдали, чтобы приблизить майские салюты 1945 года. Стояли насмерть и ушли в бессмертие.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
