Скрытый квест: подростка впервые госпитализировали из-за видеоигры
В мире зафиксирован первый клинический случай госпитализации подростка из-за игровой зависимости. По данным исследования, мальчика лечили, исходя, в частности, из методов детоксикации наркоманов. До сих пор нет и не может быть показательной статистики по игромании: новый классификатор болезней, который включает игровую зависимость как психическое расстройство, вступит в силу в 2022 году. Почему пандемия внесла противоречие в критерии ВОЗ, как лечат игроманию у подростков и часто ли с подобным запросом обращаются к российским психологам и психиатрам, читайте в материале «Известий».
Игровая интоксикация
Выберите пол и возраст вашего ребенка. Ведет ли он себя агрессивно и нервозно при отсутствии доступа к компьютеру? Наблюдаются ли у него нарушение сна? Он отказывается от еды (даже самой любимой), встреч с друзьями и других увлечений ради лишнего часа в видеоигре? Не замечает, как сменяются день и ночь, и забывает о необходимость делать домашнее задание? Не может занять себя, если в руках нет мышки или смартфона?
Положительные ответы могут быть достаточным основанием для того, что диагностировать у ребенка зависимость от компьютерных игр. Подобный опросник предоставляет один из центров помощи трудным подросткам, который работает по принципу интерната. Игромания выделяется как достаточное основание для оказания специализированной помощи наряду с пищевыми расстройствами, проблемами с наркоманией, алкоголизмом, беспорядочными половыми связями и бродяжничеством.
Решение о том, не стало ли увлечение играми — будь то Fortnite, Minecraft, Roblox, Genshin или что-то из более старых тайтлов, — маргинальным, остается на сегодняшний день за родителями ребенка. Хоть Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) три года назад выделила зависимость от видеоигр как отдельное заболевание, общепризнанной системы его диагностирования и лечения пока нет, в том числе в России.
На прошлой неделе стало известно, что в мире еще в 2019 году был зафиксирован первый клинический случай госпитализации подростка из-за зависимости от видеоигр. Ранее подобные случаи уже фиксировалось, но с совершеннолетними геймерами. В Валенсии 15-летний парень на два месяца оказался в больнице из-за того, что не мог оторваться от игры Fortnite.
Мальчик проводил в виртуальной реальности по 20 часов в день, перестал исправно ходить в школу, общаться в друзьями и даже пренебрегал гигиеной. Психиатр Матиас Реал-Лопес (автор исследования, посвященного случаю в Валенсии) увидел в симптомах, которые наблюдались у испанского мальчика, сходство с состоянием героиновых наркоманов.
Прыжок смерти
Подобные истории традиционно порождают дискуссии об опасности видеоигр, их губительности для подрастающего и будущих поколений. Так, СМИ тиражировали историю о тайском подростке, который умер от инсульта после бессонной ночи в онлайн-игре; о 19-летнем китайце, отрезавшем себе руку от бессилия перед зависимостью от гейминга; о московском фанате Assassin’s Creed, решившем повторить «прыжок веры» — фирменную механику многосерийной игры — с балкона 23 этажа. И это не говоря о случаях, когда становилось известно об увлечении играми подростков, затем стрелявших в людей.
В 2016 году 77% россиян, опрошенных ВЦИОМ, заявили, что зависимость от компьютерных игр и интернете — самая распространенная проблема молодежи. Так, игры потеснили в числе угроз подрастающему поколению алкоголизм и наркоманию.
В случае с испанским подростком, несмотря на традиционную истерию в местных СМИ, подача оказалась более сдержанной. Авторы исследования подчеркнули, что компьютерные игры — источник не только зла, но и пользы, однако не отменяет необходимости выработать методологию работы с зависимыми геймерами.
Жесткие первопроходцы
Статистики по диагностированным случаям зависимости от видеоигр, сведенной в единое пространство по одинаковым признакам, на сегодняшний день нет. Однако широкими мазками тенденции наметились еще несколько лет назад. Если, например, в западных странах число зависимых среди геймеров в среднем оценивалось в 1–2% от общего числа игроков, то в азиатских странах этот показатель достигал 20–25%.
В августе власти КНР, где, по последним данным, 6% школьников ежедневно тратят на игры по пять часов, стало ввели для юных геймеров строгий график. Теперь в онлайн-игры можно заходить в пятницу, субботу, воскресенье и праздничные дни с 20 до 21 часов. Игровой гигант Tencent не только потерял доходы, но и потратился на новшество: систему распознавания лиц, которые не должна позволить школьникам зайти на сервер в недозволенное время.
В Китае, который критиковали за жесткие методы лечения зависимых от видеоигр, подобные ограничительные меры вводят с 2019 года. В Индии, например, ограничивали доступ к самым популярным тайтлам блокировкой — и по политическим причинам, и из заботы о подростках.
В других странах, помимо психологической помощи в рамках общей практики, игрокам помогают специализированные центры, напоминающие санатории. Так, например, в Вашингтоне игроманов лечат от трудом и прогулками в лесу. Однако подобные учреждения — редкость. Лечение зависимых от игр определятся симптомами, которые зачастую подпадают по иные психические расстройства, и отталкивается от первопричины заболевания. От хорошей жизни подростки и тем более дети не впадают в зависимость от игр, сходятся во мнении опрошенные «Известиями» эксперты.
В 2018 году Telegraph опубликовал историю британского школьника, маме которого пришлось три года добиваться от службы здравоохранения признания его зависимости от игр.
Так и будет?
В 2018 году ВОЗ опубликовала одиннадцатое издание Международной классификации болезней — МКБ-11. Во многом к нему было приковано внимание именно благодаря тому, что в перечень из 55 тыс. болезней, травм и расстройств впервые включили игровую зависимость. Спустя год в организации сузили ее до расстройства психического здоровья — модель постоянного или повторяющегося поведения, которое довлеет над другими жизненными интересами человека, в том числе базовыми.
Три главных критерия для диагностики игромании, которые должны наблюдаться в течение как минимум 12 месяцев:
- Из-за игр человек пренебрегает другими увлечениями и даже основополагающими занятиями.
- Геймер остается в игре, несмотря на то, что хобби вызывает серьезные проблемы в реальной жизни. Кроме того, он откладывает решение других проблем.
- Разрушение отношений с близкими, серьезные проблемы с работой и учебой.
Во время пандемии один из основных критериев, связанный с общением, стал выглядеть неоднозначно. В изоляции игры стали одной из единственных возможностей социализации. Более того, в марте 2020 года глава ВОЗ Тедрос Адханом Гебрейесус посоветовал играть для поддержания психического здоровья во время пандемии.
Исследователи, впрочем, изначально признавали, что отнюдь не каждый игрок — потенциальный и действующий зависимый. В Университете штата Айова, например, приводили данные, согласно которым зависимость возникает примерно у 1–10% детей.
По словам научного сотрудника Института психологии РАН, сотрудницы Московского центра исследования видеоигр Ольги Морозовой, сложно обобщить данные исследований, в которых использовались разные опросники. В среднем речь идет о цифре от 1 до 8%, причем речь не о зависимых игроках, а тех, кто демонстрирует «признаки проблемной игры»: эта категория геймеров демонстрирует лишь несколько признаков зависимости.
По данным Американской психиатрической ассоциации, признаков девять: полное сосредоточение испытуемого на игре; чувство беспокойства и раздражительности при прекращении игры; постепенно увеличение времени, затрачиваемого на игры; потеря способности остановить игру или сократить ее время; отказ от других занятий и потеря интереса к ним; сосредоточение на игре при понимании последствий для реальной жизни; попытки скрыть реально затрачиваемое на игры время; уход от реальных переживаний из-за проблем в жизни благодаря уходу в виртуальную реальность; и последнее — снижение функциональности в работе, учебе и других сферах.
Новая классификация болезней вступит в силу в 2022 году. Россия завершит переход на МКБ-11 к 2025 году, сообщали ранее «Известиям» в Минздраве. Только после того, как страны массово перейдут на новую классификацию болезней, станет возможно собрать и мало-мальски показательную статистику. Хотя и это не гарантия: как включить в выборку геймеров с действительно тяжелой стадией зависимости, если они не выходят из дома и не хотят контактировать с реальным миром?
А как на практике
По словам главы Центра детско-юношеской аддиктологии Вероники Готлиб, многие родители обращаются за помощью к психологам, расценивая игровую зависимость как проблему психологического свойства, что не лишено основания. «Это, пожалуй, проблема № 1, с которой обращаются дети до 13–14 лет», — отметила психиатр-нарколог в беседе с «Известиями».
В связи с пандемией сместились критерии оценки игрового расстройства, если ориентироваться на МКБ-11 (пусть она и не вступила в силу): во время самоизоляции нарушение социального функционирования наблюдалось практически у всех, подчеркивает специалист. А потому критерии игровой зависимости, которые и до пандемии коронавируса многие считали спорными, стали ещё противоречивее.
По данным исследования «Лаборатории Касперского», 83% российских школьников старше семи лет — геймеры. Из них каждый десятый проводит всё свободное время в онлайн-играх.
Практически у всех подростков, родители которых обращаются за психологической помощью, зависимость от игр если не первый, то второй запрос, рассказал порталу сотрудник медико-психологического центра «МАДО» Андрей Касян. «Родители жалуются, что не могу вытянуть детей из игр, — говорит подростковый психолог. — Этому способствует как доступность технологий, так и то, что им проще, когда игры заменяют подросткам общение».
Во-первых, родителям действительно бывает проще усадить ребенка за компьютер. Во-вторых, они и сами всё время сидят в телефоне. «И неважно, занят родитель работой или мобильной игрой. Дети это автоматически копируют, — отмечает он. — А дальше уже влияет то, как игры сделаны: они отвечают запросу детского ума на любознательность. Куча ярких деталей, которые постоянно сменяются — дети всё время заняты, их ум, еще пока не сформировавшийся, поглощен этим процессом».
Работа с подростками, которые впали в зависимости от игр, заключается в том, что переключить ведущую деятельность на общение в целом и общение с родителями в частности, говорит Андрей Касян. «В первую очередь обучают родителей, закрывают пробел в их знаниях о том, как вести диалог с детьми, как их слушать», — признает собеседник «Известий».
В 2020 году группа российских ученых опубликовала исследование о семейных факторах, определяющих чрезмерную вовлеченность подростков в видеоигры. Его результаты показали, что максимально погружены в виртуальную реальность те подростки, которые определяли своих отцов как отстраненных, властных и непоследовательных, а матерей — как агрессивных и чрезмерно строгих. Отсюда замкнутый круг: чем больше ребенок играет, тем больше нарастает недовольство родителей.
«Мы довольно часто сталкиваемся с тем, что проблемы ухода в другую реальность не являются следствием зависимости. Зависимость формируется как следствие других процессов: например, сложности адаптации, могут наблюдаться и более серьезные расстройства, которые проявляются в таком виде», — объясняет Вероника Готлиб. Зависимость от игр, как и, например, киберзависимость является проявлением иной проблемы — то же работает и с другими аддикциями.
Психиатр подчеркивает, что с постановкой диагнозов в целом стоит быть осторожнее, потому что они влекут стигматизацию: «Мы пытаемся в первую очередь понять, что стоит за зависимостью, и какие вторичные проблемы она порождает». Случай испанского подростка, госпитализированного с игровой зависимостью, в этом смысле весьма показателен: местные СМИ писали, что мальчик ушел с головой в виртуальную реальность после смерти мамы.
