- Статьи
- Общество
- «Нормальная реакция на ненормальную ситуацию»: что происходит с теми, кто столкнулся с угрозой жизни
«Нормальная реакция на ненормальную ситуацию»: что происходит с теми, кто столкнулся с угрозой жизни
Утром во вторник, 11 мая, в Казани бывший ученик открыл стрельбу в школе № 175. В результате погибли по меньшей мере девять человек — в том числе, и дети. Такие трагедии сказываются на состоянии всех, кто пережил их, пострадал или так или иначе связан с кем-то из участников, в том числе, по долгу службы. Помочь справиться с этим могут квалифицированные психологи, подготовленные к работе в подобных ситуациях. О том, как работают такие специалисты, как проявляются последствия стресса и кто может помочь, «Известия» поговорили с теми, кто занимается их подготовкой и изучением посттравматического опыта.
«Подобно электрическим разрядам»
Острое состояние стресса, связанное с необходимостью принять, осознать и вместить всё, что произошло, по словам психологов, наблюдается у всех, кто так или иначе был затронут ситуацией, связанной с угрозой жизни. В случае с трагедией в Казани это, в том числе, сами ученики, их родители и близкие, а также учителя и представители администрации школы.
На то, чтобы пройти острую фазу стресса большинству людей потребуется от месяца до полугода, рассказала «Известиям» психолог, научный сотрудник Лаборатории посттравматического стресса Института психологии РАН Юлия Быховец.
Однако те, кто обладает более уязвимой психикой, «вместить» травму в себя в этот срок не смогут. Посттравматическое стрессовое расстройство или отдельные его симптомы, связанные с отложенными эффектами проживания травмы, по ее словам, развивается, как правило, у 15–20% от тех, кто оказался в экстремальной ситуации.
К таким симптомам можно отнести резкие перепады настроения, потерю интереса к жизни, постоянно всплывающие воспоминания о пережитом: «Травма не умещается в голову человека и начинает сочиться как рана».
Само понятие стресса сегодня достаточно размыто, и не стоит сравнивать эти переживания с теми, которые мы испытываем при дискомфорте в обычной жизни, обращает внимание психолог: «Многие говорят, мол, у меня такой стресс, я с кем-то поссорился. Но это немного другое — человек поссорился, поволновался, потом всё прошло. А тут на тебя накатывает это состояние постоянными волнами, подобными электрическим разрядам. Психика так обрабатывает информацию».
Экстремальными ситуациями считаются все ситуации, в которых возникает и реализуется угроза жизни, объясняет психолог, кандидат медицинских наук, доцент кафедры психологии кризисных и экстремальных ситуаций факультета психологии СПбГУ Сергей Шклярук.
Происшествия, в которых создается угроза жизни большему количеству людей, более наглядны и привлекают внимание журналистов, однако это не обязательное условие. «Специалисты, которых мы готовим, будут работать в разных ситуациях — это могут быть и силовые структуры, и онкология», — рассказывает он.
«Невозможно подготовиться»
В последние годы помощь населению в таких ситуациях оказывают сотрудники психологической службы МЧС РФ и Центра экстренной психологической помощи ведомства — к 2020 году, когда службы отпраздновали свое двадцатилетие, как уточняли в МЧС, в их состав входили около 800 человек.
Целенаправленная подготовка специалистов для работы с гражданским населением в кризисных ситуациях началась в России около 20 лет назад. До этого психологи в составе силовых структур и структур, задействованных на ликвидации чрезвычайных ситуаций тоже были, однако в основном они участвовали в отборе и дальнейшем сопровождении самих сотрудников, которые также сталкиваются с негативными эффектами от пережитого, говорит Сергей Шклярук.
При этом, отмечает он, задачи психолога будут отличаться в зависимости от того, идет ли речь об экстремальной ситуации или о катастрофе. В первом случае психологи, в том числе, могут работать на то, чтобы предотвратить ее развитие, во втором — как в случае с Казанью — люди уже погибли и нужно, в первую очередь, помочь пострадавшим справиться с последствиями.
В трагедии, подобной той, что произошла в Казани, отягчающими с точки зрения психики факторами являются незащищенность пострадавшей группы (школьники), а также полная неожиданность случившегося, отсутствие минимальной возможности как-то подготовиться, отмечает Юлия Быховец, — потому что предвидеть такую ситуацию было невозможно.
У взрослых людей это может спровоцировать дополнительное чувство вины, рассказывает она: «Они чувствуют, что должны были что-то сделать, должны были защитить детей, но как это сделаешь? Ведь такое происходит не каждый день, это не наша норма. Это невозможно. Но головой это можно понимать, а внутри всё равно будет оставаться тяжесть, ощущение, что ты мог это предвидеть».
Это, как правило, не соответствует действительности, поскольку в большинстве случаев предотвратить трагедию или изменить ход событий в таких случаях человеку не под силу. Но сами по себе такие состояния являются частью нормального процесса переживания горя, обращает внимание психолог. Сюда же относится и отрицание, и своеобразный «торг»: «Давайте проверим еще раз, может быть, никто не погиб».
Это «нормальная реакция на ненормальную ситуацию, которая превышает способности человека с ней справиться», отмечает Юлия Быховец.
Людям, оказавшимся в кризисной ситуации, необходима помощь специалиста, потому что реакция организма на опасность может быть довольной сильной — вплоть до панических реакций или замирания. В этой ситуации человек не сможет действовать самостоятельно, обращает внимание Сергей Шклярук.
Но если непосредственно в процессе людям обеспечена поддержка, то после этого те, кто пострадал в результате масштабных трагических событий — например, при захвате заложников в «Норд-Осте» и Беслане, — часто остаются предоставлены сами себе, продолжает он.
Выстроить полноценную систему поддержки, которая работала бы на долгосрочную перспективу, практически невозможно из-за дороговизны и сложности. В то же время, для самих пострадавших борьба с последствиями может растягиваться на несколько месяцев или даже лет — и это значит, что в это время они будут нуждаться в помощи, говорит психолог.
Затянувшийся шрам
Срок, который необходим человеку для того, чтобы справиться с острым состоянием стресса, индивидуален — в зависимости от ситуации и особенностей психики он может составлять от одного до нескольких месяцев.
Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), которое связано с отложенными эффектами от пережитого, похоже на затянувшийся шрам и «может вести себя коварно», говорит Юлия Быховец. Оно может проявиться сразу, а может возникнуть через год или спустя много лет. Например, если человек вновь попадет в сложную ситуацию и старые переживания «прорвутся» на поверхность.
О том, что проявились последствия старой травмы, могут говорить вспышки гнева или ярости, эмоции, интенсивность которых не соответствует ситуации, нарушения сна, аппетита или возобновившиеся воспоминания, от которых практически невозможно избавиться.
«Нельзя сказать, чтобы это состояние было не совместимо с жизнью. Мы знаем ситуации, когда люди с ПТСР руководили государством — это, например, президент Теодор Рузвельт. Но качество жизни это сильно ухудшает, поэтому в этом случае, конечно, лучше обратиться за помощью к психологу», — обращает внимание она.
Если речь идет о травматизации, лучше, если помогать будет клинический психолог, уверен Сергей Шклярук: «Тут есть грань, когда человек находится за пределами нормальных его возможностей. Это тот пресловутый нервный срыв, после которого работать должны уже психиатры». Психологи других профилей, по его словам, могут просто не заметить признаки того, что человеку нужна дополнительная помощь, пережить травмирующий опыт.
