2020 год стал настоящим испытанием для глобальной экономики. Социально-экономическое развитие стран не попадало под такой удар даже не со времен мирового финансового кризиса 2008–2009 годов, а скорее Великой депрессии. Еще в начале прошлого года большинство экспертов не придавали вспышке нового коронавируса в Китае особого значения, однако дальнейшее активное его распространение быстро перевело мир от состояния легкого скепсиса до фактически истерии и полной остановки целых экономик. Массовое введение локдаунов правительствами многих государств привело к нарушению глобальных цепочек поставок, банкротству множества предприятий сферы услуг, значительному падению мирового спроса на энергоносители.
Показательными были события марта-апреля, которые принесли на деловые площадки много «исторических» моментов и указали, что появление даже не очень большого в моменте дисбаланса способно привести к высокоамплитудным изменениям на финансовых и сырьевых рынках.
Например, растущее число новых случаев заболевания и смертности вызвало панику на мировых рынках в начале весны, что стало одним из самых худших периодов за всю историю. В течение второй недели марта индексы ряда крупнейших зарубежных бирж демонстрировали внутридневной обвал вплоть до 12%. Российский рынок также крайне болезненно реагировал на панические настроения на глобальных рынках: индекс Мосбиржи за две декады марта потерял 25%, нивелировав весь рост предыдущих двух лет.
Усиление паники наблюдалось и на глобальных сырьевых рынках. Коллапс мирового спроса из-за всеобщего локдауна, угроза быстрого исчерпания свободного места в нефтехранилищах привели к беспрецедентной ситуации на рынке энергоресурсов. Впервые в истории котировки американского фьючерсного контракта на поставку в мае сорта WTI опустились ниже нуля в день экспирации — 20 апреля цена WTI в моменте рухнула ниже минус $40 за баррель. Такое уникальное событие могло быть связано с практически полным отсутствием заявок на покупку контрактов в ходе торгов ввиду повышенной стоимости хранения товара.
Тем не менее с конца апреля, когда макроэкономические индикаторы крупнейших стран начали последовательно переписывать антирекорды, мировые рынки задали тренд на ровно противоположную динамику. И это тоже исторический парадокс.
Объяснение расхождения этих трендов — беспрецедентные масштабы монетарного стимулирования экономик со стороны всех крупнейших финансовых регуляторов.
Например, ФРС США нарастила активы на своем балансе до $7,4 трлн (по состоянию на середину декабря 2020 года), увеличив их с начала 2020-го на 76%, или 3,2 трлн. Это в 2,5 раза больше, чем в 2008 году.
Немыслимыми ранее масштабами ликвидности рынки накачал и ЕЦБ, запустив программу экстренного выкупа активов (PEPP). Европейский регулятор в декабре нарастил объемы стимулирования до €1,9 трлн, притом что в течение года его руководство несколько раз принимало новые решения о выделении дополнительной помощи.
После относительно недолгой передышки, вызванной повсеместным сворачиванием карантинных мероприятий и восстановлением деловой активности, осенью мировая экономика и фондовые рынки столкнулись с новым вызовом — новой вспышкой пандемии, которая быстро превзошла масштабы первой половины года. Тем не менее уже в ноябре на мировые рынки вернулся оптимизм, связанный с объявлением фармацевтическими компаниями Pfizer и BioNTech о высокой эффективности клинических испытаний разработанной вакцины.
К концу года российский фондовый рынок не остался в стороне от глобального тренда, связанного с ростом аппетита к риску, в результате чего индекс Мосбиржи в декабре полностью восстановился до рекордных уровней, зафиксированных в начале 2020 года, в дальнейшем неоднократно обновив исторический максимум на уровне выше 3300 пунктов.
Несмотря на впечатляющие положительные результаты по итогам аномального 2020 года, глобальные риски для стабильности мировых финансовых рынков значительно усилились.
Во-первых, для ограничения негативных экономических последствий коронакризиса правительствами ряда стран были задействованы беспрецедентные объемы резервов, на пополнение которых может уйти длительный период времени, притом что борьба с пандемией до сих пор не окончена. По самым оптимистичным прогнозам, ее затухание ожидается только к лету 2021 года.
Во-вторых, масштабное вливание ликвидности со стороны крупнейших регуляторов под практически нулевые ставки стимулировало дальнейший прирост глобального долга до исторического максимума. В частности, ожидается, что по итогам 2020 года увеличение показателя составит примерно до $277 трлн, это эквивалентно соотношению показателя обязательств к глобальному ВВП в 365%. Для сравнения, в I квартале 2019 года, по данным Международного института финансов (IIF), глобальный долг составлял $258 трлн, или 331% по отношению к мировому ВВП.
Обслуживать такой колоссальный объем займов может быть всё тяжелее в случае учащения кризисных событий, так как восстановление финансовых показателей заемщиков займет длительное время. Почти каждую неделю появляются новые данные о масштабах экономических последствий в реальном секторе крупнейших экономик.
Из последних примеров можно привести данные S&P Global Market Intelligence, согласно которым в США до середины ноября обанкротилось уже 49 крупных ритейлеров (худший результат с 2009 года), а по данным Coresight Research, за 11 месяцев прошлого года в США были закрыты 8,4 тыс. магазинов. В таком случае растет вероятность сохранения ультрамягкой монетарной политики на неопределенный срок. Секторы экономики просто не смогут отвечать по обязательствам, если будет задан тренд на нормализацию, сопровождающуюся повышением процентных ставок.
И с каждым новым глобальным шоком цена поддержания стабильности для мировых регуляторов будет и дальше возрастать.
Автор — руководитель направления «Макроэкономический анализ и финансовые рынки» Центра стратегических разработок
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
