Синхронные происшествия, случившиеся днем в центре Лондона 22 марта, безусловно, можно квалифицировать как теракт.
Напомним, что примерно в одно и то же время автомобиль сбил несколько человек на Вестминстерском мосту. Помимо этого, была открыта стрельба возле здания британского парламента. Машина двигалась по Вестминстерскому мосту, затем заехала на тротуар, сбив несколько человек. И доехала до парламента, где ее остановил полицейский. При этом в транспортном средстве вполне могло находиться несколько злоумышленников, которым удалось скрыться.
Известно, что один из находившихся в машине нанес полицейскому ножевое ранение и был застрелен. Всего в результате двойного теракта пострадали десятки людей и как минимум четверо — погибли. Более того, по словам члена палаты общин Дэвида Лидингтона, имеются данные о возможных «дальнейших жестоких инцидентах».
Сложно сказать, какой в действительности был план у террористов. Но ведь по большому счету желаемого эффекта они уже добились. Была приостановлена работа парламента и даже спешно эвакуирована премьер-министр Тереза Мэй, возникла паника среди населения и гостей города.
На моей памяти последний крупный теракт в Лондоне был совершен исламскими фундаменталистами 7 июля 2005 года, когда террористы произвели четыре взрыва: три утром в метро с промежутком в 50 секунд, а еще один — через час в автобусе на Тэвисток-сквер. В результате погибли более 50 человек и около 700 получили ранения.
Каковы же причины терактов, произошедших в Лондоне 22 марта 2017 года?
На мой взгляд, их несколько.
Во-первых, Великобритания (и это террористам хорошо известно) традиционно активно участвует в различных операциях сил НАТО по наведению «должного» порядка на Ближнем Востоке. И такая активность в значительной мере и спровоцировала массовый приток беженцев из зон военных действий в Европу.
По данным управления верховного комиссара ООН по делам беженцев, число людей, вынужденно покинувших свое место жительство в результате военного конфликта, достигло наивысших показателей с конца Второй мировой войны. Уже в конце 2015 года беженцем являлся примерно каждый 113-й человек на планете.
Во-вторых, Великобритания проявила инициативу в вопросе выхода из Евросоюза. При этом одной из основных причин Brexit стало стремление Великобритании больше не платить в бюджет ЕС (в том числе на содержание беженцев) гораздо больше, чем получать из него. А кроме того — ограничить поток беженцев, направляющихся в страну. Такая позиция Великобритании, разумеется, тоже пришлась не по нраву беженцам, в первую очередь радикально настроенным. Ведь любые вводимые или предполагаемые к введению ограничения вызывают протест тех социальных слоев, которых затрагивают эти ограничения. Тем более когда речь идет о людях, вынужденно покинувших свое место жительства в результате военного конфликта.
В-третьих, власти Великобритании оказались просто не готовы к таким темпам нарастания террористических угроз. И, как представляется, не ожидали, что бумеранг их военной активности на Ближнем Востоке вернется в Лондон так быстро.
Кроме того, надо сказать, что выстраивание системы борьбы с терроризмом — процесс небыстрый. Это не недели и не месяцы, а годы. И в стабильных миграционных условиях. В ситуации же лавинообразного роста потока мигрантов эта задача становится многократно сложнее. Не говоря уже о том, что реальная борьба с терроризмом может вестись лишь совместными усилиями и на международном уровне.
Автор — вице-президент международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа»
