Алан Менкен: «Нельзя влюбляться в свою собственную музыку»

В российском прокате — «Красавица и чудовище» режиссера Билла Кондона. Алан Менкен, автор музыки к оригинальной анимационной ленте 1991 года, написал для ремейка три новые песни. Композитор побеседовал с корреспондентом «Известий» в отеле Montage Беверли-Хиллс.

— Чем для вас отличается работа над песнями для киномюзикла от сочинения музыки к анимационной картине?

— Процесс написания песен, в общем, не меняется и зависит от темы. Но важно, что в данном случае у меня за плечами уже были анимационный фильм и бродвейский мюзикл. Оба произведения имели успех, и перед нами встал вопрос: что мы можем сделать нового?

Режиссер фильма Билл Кондон сказал, что ему хотелось бы подчеркнуть место и время действия: Франция XVIII века. Я подумал, что это отличная идея, тем более я люблю французскую музыку, например, Равеля, и мне несложно отразить специфику французской культуры в песнях. Так и сделали.

— Как вы работаете с поэтом, сочиняя песни?

— Я люблю, когда он находится рядом со мной во время сочинения. Мы обсуждаем, в какой момент какая песня исполняется, где она начинается, где заканчивается, кто ее исполняет… Обдумываем, комедийный ли это номер или нет, выясняем, что мы хотим в нем подчеркнуть. После этого я начинаю играть. Поэт говорит «О, здорово!» или, например, «Мне хочется, чтобы слов было больше»... Мне нравится такой непосредственный живой отклик.

— Вы ведь не очень любили фортепиано в детстве?

— Любил, просто не хотел на нем играть (смеется). Меня больше привлекали игрушки. Но музыка уже жила во мне, ей просто нужно было найти выход. Поэтому я учил начало произведения, а затем играл не то, что было в нотах, а то, что сочинил сам. Учитель ругался, говорил, что я не подготовился к уроку. Родители недоумевали, ведь они слышали, как я играл целый час. Но потом они стали спрашивали меня: «Чем ты занимаешься?». Я отвечал, что импровизирую. Когда учитель об этом узнал, то сказал, что мое сочинительство нужно поощрять, но одновременно с этим необходимо убедить меня делать то, что он задает.

— Что вы можете посоветовать тем, кто только начинает свой путь в композиторской профессии?

— Вам нужно полюбить сам процесс, но ни в коем случае не влюбляться в свою собственную музыку. Пусть ею наслаждаются слушатели. Вы же продолжайте сочинять. Представьте себя золотоискателем — вам нужно перелопатить огромное количество породы, прежде чем вы найдете золото. Так и с музыкой. Сочинили один мюзикл, пишите следующий, а потом еще и еще…

— Есть ли разница между созданием музыки для фильма и для театральной постановки?

— Нет. Разве что в фильме музыка больше фоновая. Кроме того, в кино персонажей часто показывают крупным планом, и черты лица передают эмоции героев. А на сцене крупным планом может быть только песня.

— Какой из ваших музыкальных номеров нравится вам больше всего?

— Мне понравился финал фильма «Красавица и чудовище» — то, как было разрушено заклятие и всё вернулось на круги своя. Музыка органично вписалась в эту сцену — я плачу всякий раз, когда смотрю.

— Как вам удается писать такие чарующие песни?

— Просто я непревзойденный композитор (смеется)! Прежде чем подойти к фортепиано, я задаю себе миллион вопросов. Какой диалог предваряет песню? На что она похожа? Что происходит во время ее исполнения? Нужно продумать миллион деталей, и только после этого начинать сочинение.

После того как всё тщательно продумано, я в буквальном смысле даю волю рукам, и рождается песня. Но бывает, что процесс затягивается. Особенно если мне дают задание, которое я уже раньше выполнял, и приходится переживать всё заново. Главное — понять, чего песня хочет, а затем довериться своему бессознательному.

— Ваши песни находят отклик как у людей старшего поколения, так и у их внуков. Как вы добиваетесь такой универсальности?

— Не нужно бояться быть доступным и понятным. Музыка — это текст. Первые же ноты сообщают вам некую информацию. Моя музыка совсем не обо мне.

— Если я скажу себе: «Хочу, чтобы здесь звучала песня Алана Менкена», ничего хорошего не получится. Я хочу написать песню Белль, Квазимодо, Аладдина... Номер должен принадлежать персонажу и быть исполнен в тот самый единственно подходящий момент.

— Сочиняя музыку к новой версии «Красавицы и чудовища», вы вспоминали о работе над оригинальным анимационным фильмом? Сравнивали процесс тогда и сейчас?

— Нет, сейчас совсем другая ситуация. В анимационном фильме мы всё делали впервые. Кроме того, от нас всё зависело, потому что Говард Эрман был исполнительным продюсером и поэтом, а я — композитором. В команде были очень толковые режиссеры анимации, но только мы знали, как писать мюзиклы.

Уже в работе над бродвейской постановкой я не играл такой существенной роли. Когда же дело дошло до нового проекта, то сделал еще шаг назад. Я мог себе это позволить, потому что Билл Кондон — очень умный и способный режиссер, который тоже любит мюзиклы. Хотя я все-таки делился с ним своими впечатлениями и давал советы.

— Следующим ремейком Disney должна стать «Русалочка» в 2018 году. Что вы ожидаете от этого проекта?

— Я не знаю, кто будет режиссировать эту картину, кто пишет сценарий, так что еще много нерешенных вопросов. Идут разговоры насчет «Аладдина», говорят о сиквеле к «Зачарованной»... В данный момент я просто жду, пока всё будет одобрено. Сам ты практически ничего не можешь сделать, пока тебе не дадут зеленый свет. В конечном итоге всё зависит от того, решится ли студия вложить деньги.

— Какую музыку вы слушаете в свободное время?

— Предпочитаю классическую музыку и старых рокеров, моих ровесников. Мои дочери увлекаются поп-музыкой, и я не против — могу вместе с ними послушать Бейонсе или Адель.

— Могли ли вы представить в 1991-м, что ваши песни из «Красавицы и чудовища» и других диснеевских фильмов станут классикой?

— Я об этом не думал. Никто не знает, как на нас будут смотреть следующие поколения. Всегда волнуюсь, когда ко мне подходят молодые люди и говорят: «Вы написали саундтрек к моему детству». А я всего лишь хотел заработать и хорошо выполнить задачу.

— Не думаете ли вы, что выход «Красавицы и чудовища» и триумф «Ла-Ла Ленда» можно считать началом «золотого века» киномюзикла?

— Еще довольно рано называть это «веком». «Ла-Ла Ленд» — очаровательное подражание, дань уважения фильмам-мюзиклам. Но у этого фильма нежное сердце, и от него исходит волшебное очарование.

— Последний вопрос: были ли вы в России?

— Я бывал в Москве несколько раз. Отношения между Америкой и Россией меняются, и восприятие американцев тоже меняется в зависимости от политики. Но нельзя не признать, что Москва — это современный, прекрасный город. Просто сказочный.