Игорь Шувалов: «Верю в людей, которые сами меняют свою жизнь»
«Если ситуацию нельзя изменить, то ею нужно воспользоваться» — такой подход правительство применило при решении проблем моногородов — поселений, где проблемы градообразующего предприятия приводят к коллапсу всего населенного пункта. О том, как сейчас идет работа по модернизации экономики моногородов, а также о том, намерено ли правительство приватизировать РЖД, в эксклюзивном интервью корреспонденту «Известий» Александре Красногородской рассказал первый вице-премьер Игорь Шувалов.
— В последнее время тема моногородов стала чаще появляться в правительственной повестке, вы лично посетили несколько таких поселений за последние несколько месяцев. С чем связано такое повышенное внимание к этой теме?
— Тема моногородов всегда была в нашей повестке. Особенно актуальной она стала в 2008–2009 годах, когда экономика этих городов сильно пострадала из-за кризиса. Для градообразующих предприятий, ориентированных на экспорт, сократились внешние рынки; бизнес закрывался и сокращалась налоговая база, обострилась социальная обстановка. Тогда по поручению президента мы создали специальную группу, которая определила количество моногородов — их 319, проанализировала мировой опыт. Оказалось, что ситуация не уникальна для Российской Федерации. Во всех странах, где было развито промышленное производство, в той или иной степени существуют монообразования. В нашей стране есть одна особенность — во всех этих городах развита социальная инфраструктура. Например, в Анжеро-Судженске 14 школ, 28 детских садов. Если вы приедете в любое монообразование, то увидите там школы, детские сады, больницы, которые зависят от муниципальных или региональных бюджетов. Стало понятно, что для стабилизации ситуации в моногородах необходимо диверсифицировать их экономику, снизить их зависимость от одного предприятия.
Потом мы стали достаточно быстро выходить из кризиса, острота проблемы моногородов снизилась, но из повестки не ушла. Мы потратили несколько лет тяжелой работы, выделили средства из федерального бюджета для того, чтобы поддержать регионы и сделать так, чтобы эти монообразования перестали быть опасным элементом для экономики в целом. У нас около сотни городов находятся в «красной зоне», где есть проблемы. Была организована специальная мониторинговая миссия, чтобы оценить ситуацию на внешних рынках для экспортно ориентированных предприятий и возможности использования их продукции для внутреннего потребления.
Сейчас с созданными управленческими командами решаются проблемы в этой «красной сотне» и создается план по созданию новых точек роста. Для примера: в Череповце, который мы посещали в конце 2016 года, уже в этом году откроется новое современное производство аммиака и карбамида на производственном комплексе группы «ФосАгро». Объем инвестиций уже более 60 млрд рублей. И при этом будет создано несколько сот новых рабочих мест. Это и есть наша новая экономика и промышленность. Но сегодня новое современное производство — это, как правило, немного персонала. Поэтому надо давать людям возможность открывать собственное дело — развивать малый и средний бизнес. Эту задачу будем активно решать.
В рамках приоритетного проекта по моногородам нам удалось на ближайшую перспективу сконцентрировать ограниченные бюджетные ресурсы и возможности институтов развития, что позволит выйти на новый уровень развития моногородов. Для примера: только субсидия Фонду моногородов в 2017–2019 годах составит более 15 млрд рублей.
— Долгое время моногорода были камнем на шее у регионов. Сейчас вы говорите, что они развиваются. В чем привлекательность таких монообразований для инвесторов?
— У многих региональных и муниципальных лидеров было заблуждение, что реанимация и модернизация градообразующих предприятий решат все проблемы. Но в современной экономической жизни это невозможно. Как показывает опыт ОЭСР, Китайской Народной Республики, России, ситуация меняется так быстро, что даже недавно построенные предприятия по всему миру могут оказаться на грани банкротства. Сказывается жесткая глобальная конкуренция и открытость рынков. У нас есть все инструменты поддержки предприятий, которые могут занять достойное конкурентное место на рынке. Это и Российский экспортный центр, и Фонд развития промышленности — и они уже работают в моногородах. Но нужно оторваться от догмы, что дополнительные инвестиции в старое производство кардинально изменят ситуацию. В первый наш заход 2008 года мы так и не смогли переломить эту ментальность. Тогда мы помогали градообразующим предприятиям, улучшали ситуацию, и острота уходила. Это была «болеутоляющая» тактика, но саму проблему она не решала. Тогда и пришло понимание, что нужно создавать другую экономику, помимо основного предприятия.
Сейчас для инвесторов становится очевидно, что в моногородах находится хорошо обученная рабочая сила. Например, на главных предприятиях в Краснотурьинске Свердловской области, Байкальске Иркутской области или Прокопьевске Кемеровской области есть квалифицированный персонал с высшим и среднетехническим образованием. Есть готовая инфраструктура: электроэнергия, водоканалы, дороги, жилой фонд. Самое главное, Кемеровская область — в центре страны. Во многих городах Кузбасса есть серьезно обустроенная логистика на Запад и на Восток. Здесь Транссиб, есть газ, уголь, земельный ресурс — всё имеется. Вы можете экспортировать продукцию на рынки ближайших стран — в Казахстан, Китай, Монголию, удобная логистика до портов Дальнего Востока. Всё это — конкурентное преимущество. И надо сказать, резиденты в Анжеро-Судженске, с которыми мы встречались, настроены решительно, даже несмотря на то что они в ТОР (территория опережающего развития. — «Известия») не перейдут. Но они готовы активно развиваться по нашим программам. У тех, кто придет в ТОР, будут уже и налоговые преференции.
— В ежегодном послании Федеральному собранию президент дал поручение привлекать население к обсуждению вопросов благоустройства городов. Как эта программа реализуется в моногородах?
— Когда мы обучаем наши команды в бизнес-школе «Сколково» и в Академии народного хозяйства и государственной службы при президенте, главная задача — научить, как правильно работать с инициативой граждан, и научить этому других. Никакое благоустройство, создание малого и среднего бизнеса, новая экономика города невозможны, если не будет инициатив самих горожан. Поэтому первоосновой является умение эту инициативу направлять на созидание с тем, чтобы люди чувствовали свою ответственность, причастность, понимали, что их мысль востребована. Краудсорсинг и всё, что связано с энергией масс, — это сложный процесс. Мы ему учимся, и я вижу, что во многих моногородах этому уже научились. Проекты по благоустройству, которые раньше рутинно выполняли какие-то муниципальные или региональные подрядные организации, переходят к инициативным гражданам. Они приходят и говорят: «Мы готовы это сделать». Очень много добрых дел «инициативники» делают за значительно меньшие деньги, чем запросили бы подрядные организации. Мы сейчас определяем улицы, на которых нужно провести реконструкцию. Мы хотим, чтобы не губернатор или мэр, а горожане сами нам подтвердили, что это главная улица. Только тогда мы ее включим в программу. Мы хотим, чтобы разные слои населения — пенсионеры, молодежь — через публичное обсуждение сказали бы нам, какой облик этой главной улицы они хотят. Поэтому успех — это и мое глубокое убеждение, и команд, которые обучают всех нас в этих двух базовых учреждениях, — это опора на инициативу людей. Невозможно сделать горожан счастливыми, если они в этом не будут принимать никакого участия. Только вместе с ними, только опираясь на их видение и мнение. Мы уже обучили 93 команды и до конца этого года планируем завершить обучение команд всех 319 наших моногородов.
— Могли бы вы назвать наиболее успешные моногорода и отстающие?
— Про отстающие говорить не буду. Мы сейчас в Кемеровской области, в Анжеро-Судженске. Мне нравится, как работает команда губернатора Тулеева. Это — мощная команда, они работают хорошо. У них сложная экономика, они сильно зависят от ценовых параметров на уголь. Но они очень сильно продвинулись в социально-экономическом развитии. А здесь в Анжеро-Судженске, по разным данным, живет до 79 тыс. человек. Это большой протяженный городской округ. Мы сегодня посетили строящиеся новые кварталы, посмотрели школы и другие учреждения. В целом я вижу, что здесь есть нацеленность на результат, взаимодействие с горожанами и представление, как добиваться успеха. Есть некоторые моногорода, где по-прежнему люди говорят: «Что вы нам рассказываете про какое-то обучение? Чему вы нас будете учить? Мы и так всё знаем. У нас есть одно предприятие в нашем населенном пункте, оно и то закрылось». К сожалению, есть такие подходы.
— Сейчас несколько моногородов находятся на стадии перехода из «моно» в ТОРы. Что для них меняется?
— Мы продолжим с ними работать. Они лишатся статуса, но это не значит, что наше сотрудничество с ними закончено. Они приобретают большую защищенность и разнообразие, их экономика становится сложнее, они не настолько зависят от одного предприятия. Если правительство присвоило им статус территории опережающего социально-экономического развития либо ведет еще какую-то работу, наши программы не будут свернуты. Мы будем работать через Фонд поддержки моногородов. Уже сейчас три моногорода (Юрга и Анжеро-Судженск Кемеровской области и Набережные Челны Республики Татарстан), получившие поддержку фонда в 2015 году, полностью завершили формирование новой инфраструктуры, необходимой для новых инвестиционных проектов, и мы видим результаты в виде построенных и строящихся промышленных производств — новой экономики наших моногородов. В целом в 2015–2016 годах 17 моногородов уже получили финансовую поддержку фонда, за этот период в данных городах создано 2,4 тыс. новых рабочих мест и привлечено 16,5 млрд частных инвестиций, что говорит об эффективности вложенных федеральных ресурсов. И мы будем продолжать эту работу.
— По каким критериям вы определяете, что город готов отказаться от приставки «моно» и перейти в ТОР?
— Есть формальные признаки. Появляется много других работодателей. Это означает, что если градообразующее предприятие исчезает или оно испытывает проблемы, то нет никакого коллапса или катастрофы. Рынок труда примет появившуюся трудовую силу. Это уже более гибкая экономическая система, которая может противостоять кризисным явлениям. Но это не означает, что мы пытаемся избавиться от моногородов как таковых. В силу разных причин они могут появляться и дальше, так как у государства могут возникнуть потребности создавать монообразования под решение конкретных задач. Когда-то государство создавало Волжский автомобильный завод, и появился моногород. Потом был создан КамАЗ, и опять — моногород. И в этом ничего нет катастрофического, просто надо понимать: моногород — это жизнь не навсегда. Если в будущем они будут создаваться, люди должны быть готовы переезжать в случае изменения экономической конъюнктуры. Правда, у нас не самая активная трудовая миграция. Люди согласны скорее преобразовывать место, где они живут, выросли, куда давно приехали, нежели переехать в другое место. Всё это надо учитывать. Но мы уже видим, что началась здоровая конкуренция моногородов за инвестора, за федеральные ресурсы. И мы очень скоро увидим, что наши моногорода станут лучшими территориями для инвестиций.
— Но пока моногорода остаются, нельзя не учитывать, что на их экономику окажет влияние приватизация крупных госкомпаний, дочерние предприятия которых как раз и стали градообразующими. Например, РЖД.
— Сразу скажу, что мы не собираемся приватизировать РЖД. Буквально на днях в правительстве утверждена программа приватизации, и РЖД в этот список не входит. Больше того, когда мы обсуждали в прошлом приватизацию РЖД, речь шла о совсем небольшом пакете, который можно было бы разместить в пользу негосударственных пенсионных фондов, но сейчас и этого нет в повестке. На них приватизация никак не могла повлиять. Большая часть градообразующих предприятий в моногородах — это акционерные компании. Где-то есть бизнес с государственным участием, например в Тольятти. «АвтоВАЗ» — это госсобственность. Большой пакет принадлежит Ростеху, так же как и КамАЗ. Государство как собственник, хоть и опосредованно, через Ростех, но всё равно влияет на корпоративную политику. Но судьба монообразований не связана с тем, в частных или государственных руках предприятие. Это скорее связано с тем, что мы даже в городе Тольятти, где есть государственный актив, по сути, всё равно хотим видеть более безопасную структуру экономики. Там должны появляться другие частные предприятия, которые в случае большого высвобождения рабочей силы всегда могут принять людей и дать новые рабочие места.
Я верю в то, что серьезная проблема моногородов стала возможностью для развития. Я верю в людей, которые сами меняют свою жизнь и жизнь других. В нашей программе по развитию моногородов мы подняли целый пласт личностей: мэров, предпринимателей, общественных деятелей, архитекторов, простых горожан, которые поверили в себя и в свои города. А мы этот настрой и их дела поддержим на федеральном уровне.
