Юдаева: «Для нас цель по инфляции — безусловный приоритет»

В этом году Россия от скачкообразной инфляции должна перейти к ее стабильному значению в 4% на годы вперед. Это историческое событие поможет гражданам и бизнесу строить долгосрочные финансовые планы, не опасаясь за свои сбережения и инвестиции. Об этом, а также о перспективах улучшения макроэкономического прогноза, новых участниках заседаний совета директоров по ключевой ставке и пополнении золотовалютных резервов в эксклюзивном интервью корреспондентам «Известий» Алине Евстигнеевой и Михаилу Тегину рассказала первый зампред Банка России Ксения Юдаева.

— Уже в этом году Центральный банк должен снизить инфляцию до 4%. Вы не один год отстаиваете эту цель, но вам продолжают советовать изменить таргет. Столыпинский клуб предлагает 7%, Комитет гражданских инициатив Алексея Кудрина — 2%. Может ли измениться целевой ориентир?

— Таргет по инфляции на среднесрочную перспективу должен остаться на уровне 4%. Мы не предполагаем в ближайшее время его менять. Экономика развивается, она должна стать более диверсифицированной, снизить сырьевую зависимость. И достижение цели по инфляции будет этому способствовать. В перспективе 7–10 лет можно было бы обсудить возможность снижения таргета. Но пока к более низкому целевому ориентиру экономика не готова. При текущем уровне развития экономики и рынков, а также при сырьевой зависимости возможны значительные изменения относительных цен, повышающие общий уровень инфляции. Поддержание слишком низкого уровня таргетируемой инфляции в таких условиях чревато частыми периодами дефляции по широкому кругу товаров.

— А чем для России опасна инфляция в 7–8%?

— Чем выше инфляция, тем более она непредсказуема. Людям и компаниям становится гораздо сложнее что-то планировать. Например, вы открываете вклад в банке на три года под фиксированный процент. При этом какой реальный доход вы получите, если инфляция сильно изменится, оценить очень сложно. Те же риски актуальны и для бизнеса. Например, компания делает инвестиционный проект. Его доходность при очень сильной изменчивости инфляции посчитать сложно. Такая непредсказуемость сохранности средств приводит к тому, что в странах с очень высокой инфляцией люди начинают хранить сбережения в иностранной валюте. В результате у бизнеса нет доступа к долгосрочным финансовым ресурсам в национальной валюте.

Мы недавно встречались с представителями российских и турецких банков по вопросам финансовых отношений в Турции, и я попросила рассказать про макроэкономику этой страны. Меня поразило выступление, где докладчик сказал, что в их стране нет длинных денег в турецких лирах, а есть только длинные деньги в иностранной валюте. Турция — это как раз та страна, в которой инфляция последние много лет в среднем держится на уровне 7–8%, но при этом возможны серьезные отклонения от среднего значения. В таких условиях у рынков нет достаточного уровня доверия к политике центрального банка, что приводит к скачкам национальной валюты и нестабильности в экономике.

— То есть низкая инфляция — это условие, а не препятствие для роста экономики?

— Низкая инфляция — это условие для экономического роста, причем более сбалансированного и позволяющего экономике лучше развиваться, а также диверсифицировать экономику в пользу отраслей с более длинным горизонтом планирования, а не ориентированных исключительно на очень быстрый возврат денег. Дело в том, что разному бизнесу выгоднее разная инфляция. Здесь как с курсом: экспортерам выгоден более слабый рубль, а импортерам — более сильный. Бывает бизнес с коротким горизонтом планирования, который все свои издержки склонен перекладывать на потребителя. Такому бизнесу высокая инфляция не помеха, особенно если она позволяет иметь чуть более комфортные условия на краткосрочную перспективу. Заинтересованный в долгосрочном развитии бизнес скорее поддержит низкую инфляцию и более стабильную ситуацию на длительную перспективу. То есть тем, кто заинтересован в стабильном долгосрочном развитии, нужна низкая инфляция. Именно такой бизнес обеспечивает качественный экономический рост.

Интересный факт, на который я бы хотела обратить внимание: за период с середины 2015 года до сегодняшнего дня ключевая ставка снизилась на 1,5 процентного пункта. При этом процентные ставки по большинству видов кредитов компаниям снизились на 3 процентных пункта и больше, а быстрее всего падали ставки по долгосрочным кредитам. То есть долгосрочные ставки снижаются быстрее краткосрочных, и это эффект нашей политики по таргетированию инфляции. Такая динамика ставок подтверждает тот факт, что снижение инфляции выгодно тем компаниям, у которых длинный инвестиционный горизонт.

С точки зрения благосостояния населения это тоже важный момент. При низкой инфляции цены растут медленно и предсказуемо, поэтому люди могут лучше прогнозировать и обеспечивать свои потребности и будут меньше сил тратить на то, чтобы бороться с инфляцией.

— Эксперты опасаются, что, судя по итогам IV квартала, импорт будет расти более высокими темпами, и это может разогнать инфляцию. ЦБ готов к такому сценарию?

— Процесс принятия решений в сфере денежно-кредитной политики базируется на рассмотрении всех возможных факторов, влияющих на инфляцию и на ситуацию в экономике в целом. Мы калибруем нашу политику таким образом, чтобы достичь цели по инфляции в 4%. Рост спроса на импорт, о котором вы говорите, скорее всего, может быть следствием резких изменений потребительского поведения. Мы неоднократно говорили о том, что уменьшение склонности населения к сбережению может быть одним из рисков для инфляции, которые мы учитываем в своей денежно-кредитной политике. Есть и другие факторы. Например, ситуация с бюджетом, направление сверхплановых доходов бюджета на увеличение расходов, финансирование бюджета или покупку валюты. Поэтому важна координация бюджетной и денежно-кредитной политики. Если за счет дополнительных доходов вырастут расходы, то это создаст спрос в экономике, что может быть риском для инфляции. Если они направляются на финансирование бюджетного дефицита, то риски для инфляции снижаются.

В рамках бюджетного правила или его переходных положений часть или все сверхплановые доходы бюджета могут направляться на покупку валюты. Такие операции могут влиять на инфляцию, что ЦБ должен учитывать в своей политике. В то же время важно понимать, что покупка/продажа валюты в рамках бюджетных правил может позволить стабилизировать экономику и реальный валютный курс, то есть уровень конкурентоспособности различных отраслей на международных и отечественном рынках.

Центральный банк должен учитывать бюджетные сценарии при принятии решения о ключевой ставке, строить свою политику так, чтобы достигать цели по инфляции. Бюджетная политика при этом должна исходить из целей долгосрочной бюджетной стабилизации и минимизации влияния колебаний сырьевых цен на бюджет, экономику и реальный валютный курс. То есть расходы бюджета должны быть относительно стабильны и не зависеть от нефтяной конъюнктуры. А бюджет может покупать или продавать валюту из резервов, если цены на нефть выше или ниже тех, которые используются для расчета равновесного уровня расходов.

— Центробанк прикладывает огромные усилия для того, чтобы все поверили в то, что инфляция будет 4%. Однако даже после вашего беспрецедентного решения вернуться к вопросу снижения ставки лишь в первом полугодии 2017 года эксперты в среднем прогнозируют инфляцию на уровне 5%. Какие еще меры убеждения у вас остались?

— Мы будем продолжать всем разъяснять свою политику. Меры прежние: принимать такие решения по ставке, которые ведут к достижению цели по инфляции, объяснять логику, публиковать прогнозы, проводить постоянную разъяснительную работу напрямую с аналитиками и инвесторами. Всё это мы будем продолжать делать. Я думаю, что аналитики, как и мы, понимают риски, в том числе бюджетные. Согласованность политики Центробанка и правительства очень важна. Как я уже говорила, решение о неувеличении расходов за счет дополнительных доходов бюджета может снизить инфляционные риски.

— Банк России раньше сообщал, что намерен удерживать ключевую ставку на уровне, который на 2–3 процентных пункта превышает фактическую инфляцию. Это была подсказка каких решений ожидать?

— Эта разница в 2–3 процентных пункта относилась не к периоду снижения инфляции к цели, а ко времени после достижения таргета, когда инфляция будет стабильной. Для поддержания экономики в равновесии, а инфляции на уровне таргета ключевая ставка должна быть на эти 2–3 процентных пункта выше фактической инфляции. Если вы посмотрите на опыт других стран, то обычно реальная ставка (номинальная ставка за вычетом инфляции) положительная. Это во многом связано с тем, что и сбережения, и инвестиции должны давать отдачу. Поэтому реальная процентная ставка должна быть выше нуля. В США оценки реальной равновесной ставки раньше были 3–4 процентных пункта, сейчас — 1–2 процентных пункта. В России больше рисков и выше премия за риск, в том числе потому, что инфляционные ожидания не заякорены, поэтому процентная ставка даже в равновесии может быть чуть выше. Сейчас инфляция пока выше таргетируемого уровня, инфляционные ожидания еще больше завышены, и для того чтобы инфляция и инфляционные ожидания снижались, реальные ставки должны быть выше этого уровня в 2–3 процентных пункта.

— В последние месяцы произошло заметное укрепление рубля. Текущий курс фундаментально обоснован?

— Произошедшее укрепление рубля в основном объясняется ростом цен на нефть. В этом смысле это фундаментально обоснованное удорожание. Другое дело, что мерами бюджетной политики, которые тоже являются фундаментальным фактором, можно сглаживать колебания реального курса даже в условиях колебаний цен на нефть.

— В базовый сценарий вашего прогноза на 2017 год заложена цена на нефть $40 за баррель, у Минфина — $41, а нефть торгуется на уровне $55. Вы планируете улучшать прогноз или пока не верите в устойчивость тренда?

— Ситуация складывается таким образом, что всё больше и больше поводов пересмотреть прогноз на 2017 год в сторону улучшения. Мы уже видим, что цены на нефть существенно выше, чем в прогнозе. Даже если мы предположим, что они начнут снижаться, в среднем за год цена будет повыше, чем сейчас в прогнозе. Пока до конца не понятно, насколько устойчивы цены, поэтому недостаточно аргументов в пользу сценария, где цены на нефть всё время растут. Более вероятен сценарий, в котором цены в этом году будут чуть выше, а в следующие годы — несколько ниже. Мы обсудим возможные сценарии на ближайшем заседании совета директоров по ставке 3 февраля и будем принимать решение с учетом всей информации, включая наиболее вероятные сценарии изменения цены на нефть. 3 февраля у нас не опорное заседание, поэтому детальный новый прогноз пока точно не будет опубликован, но иногда мы корректируем какие-то параметры прогноза на таких заседаниях и сообщаем об этом в пресс-релизе.

— В последнее время представители Центробанка и экономисты много говорят о ликвидности: находимся ли мы всё еще в структурном дефиците или уже перешли в профицит. Это вообще что-то значит для простых людей?

— На людей это точно никак не влияет. В большинстве стран мира люди даже не догадываются, живут они при структурном профиците или дефиците ликвидности. Даже многие макроэкономисты могут об этом не задумываться. В нашей стране, наверное, так много внимания к этому привлечено, потому что мы находимся в ситуации перехода от одного к другому. Но для рынка это может быть важно, поэтому мы разъясняем эту ситуацию.

— Сейчас у нас уже профицит?

— Мы еще в переходном периоде. Пока устойчивого профицита ликвидности нет. Дальнейшее развитие событий в основном будет зависеть от ситуации с бюджетом, от того, на что будут тратиться сверхплановые доходы, будет ли расходоваться Резервный фонд и так далее.

— Сейчас инфляция снизилась, курс стабилизировался и на первый план возвращаются вопросы роста ВВП. Как вы оцениваете темпы потенциального роста экономики?

— В настоящий момент темпы потенциального экономического роста мы оцениваем достаточно низко — 1–1,5, может быть, 2%. Поэтому мы всё время говорим о важности структурных реформ, которые позволили бы повысить долгосрочные потенциальные темпы экономического роста. Действия Центробанка, такие, например, как укрепление стабильности банковского и финансового секторов, этому способствуют. Низкая инфляция позволяет компаниям привлекать более длинные финансовые ресурсы, что косвенно тоже оказывает поддержку. Основное здесь — это снятие барьеров для роста и инвестиций, повышение качества рабочей силы и реализация других структурных реформ.

— Центральный банк может как-то помочь инвестиционному росту экономики?

— Низкая инфляция способствует инвестиционному росту экономики. Более крепкая финансовая система тоже способствует, как и развитие финансовых инструментов и инфраструктуры. Основные задачи, которые мы решаем в рамках своих полномочий, помогают достижению этой цели правительства. Но, с другой стороны, конечно, для инвестиционного роста стимулы инвестировать должны быть прежде всего у самих компаний нефинансового сектора. Здесь важны не только наши меры, но в целом меры государственной экономической политики по созданию инвестиционного климата. Кроме того, очень важно развитие конкуренции.

— Многие считают, что сейчас удачное время для пополнения резервов. Вы возвращаетесь к цели по наращиванию золотовалютных запасов до $500 млрд?

— Всё будет зависеть от ситуации в экономике, в том числе и с бюджетом. В декабрьском базовом сценарии пополнения резервов не предусмотрено. Если сейчас сценарий будет меняться, если будут некоторые закупки валюты в связи с бюджетной политикой, цифры могут быть скорректированы. Но к вопросу о достижении именно $500 млрд — в какой перспективе и какими темпами — мы вернемся после того, как достигнем таргета по инфляции. Для нас цель по инфляции — безусловный приоритет. Это важнее достижения планки по международным резервам. Резервы у нас по международным меркам достаточны, и в ближайшее время мы не прогнозируем рисков, которые привели бы к необходимости их значимой траты. Но считаем, что с точки зрения повышенной глобальной неопределенности и разнонаправленности потоков капитала, проблем с непрерывностью доступа к глобальным финансовым рынкам наращивание резервов — правильный шаг для обеспечения долгосрочной финансовой устойчивости.

— Видите ли вы сегодня какие-то риски в банковском секторе, например, ожидаете ли бума в необеспеченном потребительском кредитовании или надувания пузырей?

— Сейчас такого риска нет. Потребительское кредитование падало долгое время, сейчас оно стабилизируется. Никакого бурного роста мы не видим и в ближайшей перспективе не ожидаем. Это пока чисто теоретический риск, но, поскольку теоретически он существует, мы постоянно мониторим ситуацию, чтобы не упустить момент, когда она начнет меняться. Если говорить про ситуацию в банковском секторе в целом, то, на мой взгляд, она стабилизируется и даже выправляется. Мы видим, что просроченная задолженность не растет практически по всем видам кредитов, а по некоторым сегментам и снижается. Существенно выросла прибыль банков.

— Банк России заявлял, что будет более внимательно следить за инфляцией в регионах и даже выпустит собственную Бежевую книгу по региональной экономике по примеру ФРС США. Как продвигается эта работа?

— Я вам раскрою один секрет. Журналисты всегда очень просят рассказать детали того, как принимаются решения по ключевой ставке, как идет обсуждение. Мы в прошлом году, используя международный опыт, стали приглашать глав наших территориальных управлений на обсуждения по вопросам денежно-кредитной политики при принятии решений о ключевой ставке. Мы заслушиваем их информацию о ситуации в регионах. Нам это кажется очень важным — глубже понимать ситуацию в стране во всем ее региональном разнообразии.

Бежевая книга — это американская практика, мы будем готовить свои публикации, посвященные вопросам экономической ситуации в регионах и настроениям бизнеса, которые могли бы давать опережающие сигналы по сравнению с официальной статистикой.

— Вы не опасаетесь, что какие-то регионы могут помешать вам выполнить цель по инфляции?

— Если инфляция в целом по стране 4%, то могут быть регионы, где она чуть выше или чуть ниже. Причем в зависимости от случайных факторов состав таких регионов может со временем меняться. Сейчас это связано прежде всего со спросом и структурой потребительской корзины. В этом году, например, цены на продовольствие росли медленнее, чем на непродовольственные товары. Поэтому в тех регионах, где в корзине больше продовольственных товаров, инфляция может быть меньше. У самого Центрального банка нет рычагов влияния на ситуацию в отдельных регионах, но за счет сбора этой информации мы можем ее транслировать в экспертное сообщество, правительства регионов для того, чтобы понимать, какие меры нужны в рамках региональной политики, чтобы развитие было более гармоничным.

— Если какие-то губернаторы обратятся к вам с просьбой научить их снижать инфляцию, вы поможете?

— Всех, кто к нам обращается, мы всегда с удовольствием консультируем. Властям регионов с высокой инфляцией нужно смотреть, можно ли предусмотреть какие-то меры, чтобы издержки бизнеса росли не так быстро, либо снимать какие-то инфраструктурные барьеры, которые могут ограничивать конкуренцию.