Алексей Иванов: «Мы еще не нашли адекватный времени язык»

В свет вышел новый роман российского писателя Алексея Иванова «Тобол. Много званых». Автор снискавших популярность исторических фэнтези «Сердце Пармы» и «Золото бунта» рассказал «Известиям» о том, как сегодня меняется формат современного романа и почему он так любит «дела давно минувших дней».

— В редакции Елены Шубиной (АСТ) вышла ваша новая книга «Тобол. Много званых», представленная на выставке-ярмарке интеллектуальной литературы Non-fiction. Почему вы выбрали темой именно исторические события вокруг Тобольска?

— Тобольск — столица Сибири, и все основные события XVII–XIX веков, происходившие в Сибири, так или иначе касались этого города. Но вообще изначально я не выбирал тему, а просто согласился работать над сценарием большого исторического фильма. Предложение меня заинтересовало, потому что я неплохо знаю историю Сибири. Это будет восьмисерийный проект, который выйдет в конце 2018 года. Уверен, что формат современного романа приходит из драматического сериала.

— То есть «Тобол» написан по сценарию?

— Да. Когда я написал сценарий, то подумал, что хорошо бы на его основе написать и роман.

— Обычно бывает наоборот — на основе романов, в том числе и ваших, пишут сценарии. Как вы, кстати, относитесь к экранизациям своих произведений?

— Пока вышла только одна экранизация моего романа — «Географ глобус пропил». Но сейчас готовится еще три: «Ненастье» режиссера Сергея Урсуляка, «Сердце пармы» Сергея Бодрова и «Псоглавцы» Егора Кончаловского. В современной культурной ситуации, когда на первый план выходит игровое начало, произведение должно существовать во всех возможных версиях, чтобы жить полноценной жизнью. Мои романы легко экранизировать, потому что я ценю сюжетность, фактуру и яркие образы.

— Но вашу прозу отличает сложный художественный стиль, причем в каждом романе — новый. А сценарий — это сухой текст. Несложно переключаться?

— Для меня переключить регистр не проблема. Я легко меняю жанры и лексические пласты, пишу художественную прозу, нон-фикшн и сценарии. И потом роман это не только язык, в нем есть сюжет и система образов. Сценарий лишен языкового многообразия речи от автора, но ведь в нем есть речь героев. Так что сценарий всё равно остается литературным произведением, хотя и для узкой аудитории — создателей фильма.

— Как вы оцениваете состояние нашего кино в целом? Не боитесь отдавать свои произведения в руки режиссеров?

— У кино, конечно, немало проблем, но оно живо и развивается динамично. Сейчас в России много хороших режиссеров, актеров и операторов. Авторское кино постоянно преподносит новые открытия. Да и высокобюджетные фильмы выглядят вполне достойно, когда на них хватает денег. Экранизации меня больше всего привлекают в формате драматического сериала, но в этом мы не дотягиваем до мировых образцов, хотя случаются и прорывы.

— А в чем проблема с телесериалами — нет хороших сценариев?

— На мой взгляд, проблема в правильной организации индустрии. На Западе у лидеров производства сериального контента, на крупных каналах, есть четкое разграничение обязанностей: проектом руководит шоураннер, а режиссеры и сценаристы подчиняются ему и не залезают на территорию друг друга. Шоураннер придумывает историю для фильма и задает параметры. Он может принимать участие в написании сценариев или в съемках, но его задача — общее художественное руководство. Сценаристы не выходят за границы утвержденного синопсиса. Режиссеры снимают не весь фильм, а всего несколько серий.

— У нас — иначе?

— А у нас сериальное кино — режиссерское. Или продюсерское. Однако режиссер — не драматург. А продюсер не только дает деньги на проект, но и диктует сюжетные ходы, исходя из реакций фокус-групп. Подстраиваясь под них, сценаристу приходится ломать драматургию своего произведения. А вот адекватна реакция или нет, повторится ли она, когда фильм пойдет по-настоящему, — большой вопрос.

— Но тем не менее сегодня всё больше известных режиссеров и актеров уходят на телевидение.

— Потому что полнометражное кино сейчас превращается в зрелище, перегруженное спецэффектами и интересное только подросткам. Если режиссер хочет говорить со зрителем во всеоружии средств художественной выразительности, то он обращается к формату драмсериала, где может выразить себя гораздо полней. Сериал сейчас становится главным кинопродуктом: получает важные кинопремии и привлекает всеобщее внимание. Например, «Игра престолов» по количеству потраченного на нее зрительского времени, наверное, достигла уровня «Титаника».

— «Тобол» — историческая сага и сериал, соответственно, тоже. Насколько для художественного телепродукта важна историческая достоверность?

— Историческая достоверность, разумеется, важна, но с фактами работает историк, а вотчина художника — образы. Для того чтобы образ более ярко и полно отражал историю, порой необходимо немного отойти от факта. Но немного. И надо помнить, что мы живем в эпоху постмодерна, и сейчас кондовые байопики выглядят уже архаично. Особенность драмсериала в том, что в нем, как в продукте постмодерна, сочетается то, что раньше не сочеталось. Это и делает жанр интересным, интерактивным. Возьмем ту же «Игру престолов». Это и фэнтези, и исторический натурализм. Фэнтези — выдумка, историзм — всегда опора на реальность. Фэнтези — высокий жанр, натурализм — низкий. Вещи вроде бы несочетаемые, но в «Игре» они слились органично, и получился проект, от которого не оторваться.

— Как вы применяете эти принципы в своем творчестве?

— «Тобол» можно считать историческим произведением в жанре магического реализма. Магический реализм — не когда автор взял и выдумал какие-то чудеса, а когда эти чудеса идут из культуры, социума, исторического контекста эпохи. Автор создает их, опираясь на культурный бэкграунд. Скажем, в «Тоболе» действует известный исторический персонаж — митрополит Филофей, креститель Сибири. Он канонизирован. Есть Житие Филофея, в котором описаны разные чудеса, случавшиеся во время миссионерских экспедиций. Я переформатирую эти чудеса в нечто вроде фэнтези. Так и получается, что вымысел и опора на исторический документ не противоречат друг другу.

— В романе есть интересный герой — архитектор Ремезов, мечтающий украсить Тобольск башнями. И он спорит с губернатором Сибири. В этом образе вы отразили взаимоотношения художника с властью?

— Ремезов и его конфликт с губернатором — главный нерв романа. Это вечная тема, но неправильно считать, что художник должен либо противостоять власти, либо поддерживать ее. Спор царя и поэта — это диалог о развитии всего общества, а не о том, какую позицию по отношению к власти должна занимать культура. Суть противостояния Ремезова и губернатора в том, что архитектор знает исторически сложившийся порядок вещей в Сибири, а вновь прибывший губернатор не считается с местными реалиями и обрекает свои же реформы на поражение. Это спор между идентичностью и актуальностью.

— И кто же выходит победителем?

— Поэт. Потому что он оперирует более долговечными категориями, нежели сиюминутное мнение государственных чиновников.

— «Тобол» — произведение очень внушительного объема. Каждый из двух томов — более 700 страниц. А говорят, что формат большого романа умирает и читатель сегодня предпочитает короткие «клиповые» тексты…

— Да ничего подобного. Эпопеи Джорджа Мартина или Джоан Роулинг — толстенные книжищи. Сейчас существует всё: есть маленькие клиповые романчики, есть безвкусные, как дистиллированная вода, евророманы, есть даже кондовые сочинения в духе соцреализма. Меняется лишь степень востребованности.

— Предыдущая ваша книга «Ненастье» была о современности, а не о прошедших веках. Не планируете снова вернуться к нашему времени?

— Увы, сейчас бессмысленно писать реалистический роман о современности. Мы вошли в новую эру коммуникации, стали обществом социальных сетей. Это очень изменило восприятие художественного текста. Когда-то Достоевский писал свои романы по стенограммам судебных заседаний, а теперь сами романы воспринимаются читателями как судебные хроники. Людям кажется, что реальность и художественное повествование соотносятся друг с другом как онлайн и офлайн. А это неверно. И потому о современности можно говорить лишь через некую искажающую призму: через выверты постмодернизма, жанровую литературу или историю. Эпоха новых коммуникаций изменяет культуру, и мы еще не нашли адекватный времени язык.

Справка «Известий»

Алексей Иванов — российский писатель и сценарист. Родился 23 ноября 1969 года в городе Горький. Окончил факультет истории искусств Уральского государственного университета. Автор романов «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Географ глобус пропил». Сценарист фильма Павла Лунгина «Царь» (2009) и драматического сериала «Тобол» (выход запланирован на 2018 год). Продюсер телепроекта «Хребет России».