Утверждают, что знаменитый российский адвокат Федор Никифорович Плевако имел обыкновение начинать свою речь в суде фразой: «Господа, а ведь могло быть и хуже». Со дня кончины «московского златоуста» прошло больше столетия, XXI век уже достиг своего совершеннолетия, изменился климат, страна уже совсем иная, а мы, идя в будущее, так и повторяем эти слова.
Вынуждены повторять, поскольку ситуацию со многими недобрыми правилами, доставшимися нам в наследство от времен прошлых, иными словами не опишешь. Например — с очередью. Давно исчезли знаменитые «хвосты за дефицитом», но, как бы в насмешку, тут же образовались очереди в СИЗО, в которых служители Фемиды вынуждены простаивать сутками в надежде встретиться со своими подзащитными.
Адвокатам до сих пор приходится в буквальном смысле слова биться, доказывая, что обвиняемые имеют конституционное право на защиту с самого момента задержания. Вроде бы никто этого права не оспаривает, но все выходит почти как в старом анекдоте:
— Скажите, я имею право?
— Конечно-конечно! Не волнуйтесь, имеете.
— Значит, я могу...
— А вот это — нет. Но право имеете...
Так и в этом случае. По расчетам Федеральной палаты адвокатов России, низкая пропускная способность большинства СИЗО не обеспечивает условия работы адвокатов с подзащитными: максимум до 20 человек в день. Объективно больше не получится. По данным палаты, количество кабинетов в СИЗО не соответствует нормам проектирования следственных изоляторов и тюрем. По введенным в 2001 году нормам предусмотрены лимиты: 250 мест — 15 кабинетов, 500 мест — 30 кабинетов, 1000 — 45, 1500 — 60. На практике же дело обстоит весьма печально: хорошо, если есть половина от нормы.
Причина проста: большинство СИЗО в России устарели. Поэтому и комнаты для работы адвоката с клиентом там попросту не предусматривались. Да, сейчас в каждом СИЗО отвели несколько помещений под адвокатские комнаты, но их слишком мало — ведь каждому адвокату требуется на работу с подзащитным в среднем от часа до двух, а потому попасть на такую встречу удается немногим.
Никого уже не удивляет, что адвокаты перед СИЗО тянут жребий — чтобы распределить очередь на свидание с подзащитными. Возле одного из московских СИЗО списки адвокатов висят прямо на деревьях, возле них сутки напролет дежурят люди — «держат очередь». И неудивительно: там всего пять следственных кабинетов, так что редко когда за день больше 10 адвокатов имеют возможность навестить подзащитных. Спрос, как известно, порождает предложение, и вот возле некоторых СИЗО предприимчивые граждане даже устраивают свой маленький бизнес: занимают очередь, а потом продают ее по сходной цене.
Ситуация усугубляется еще и тем, что изоляторы переполнены. По состоянию на 8 апреля этого года в изоляторах Москвы содержалось 11 909 человек, что на 47% превышает лимит. Происходит это потому, что суды в силу закона при принятии решений о заключении под стражу не должны по закону учитывать лимиты наполнения следственных изоляторов.
Кроме того, в следственных изоляторах явно не хватает младших инспекторов, обеспечивающих вывод подозреваемых и обвиняемых в кабинеты следователей и адвокатов, а значит, допуск адвокатов к подзащитным идет медленно, а в отдельных случаях — неполный рабочий день да еще с перерывом на обед.
Вот и получается, что трудности с доступом адвокатов в СИЗО нарушают конституционное право подозреваемых на защиту с момента заключения под стражу: защитники по соглашениям попадают к ним с трудом, а адвокаты по назначению порой вообще отказываются от посещения подзащитных из-за отсутствия к ним доступа. Замкнутый круг.
Право есть, а реализовать его, увы, невозможно.
А ведь на кону — судьба человека, вопрос его виновности или невиновности.
Где выход? Во-первых, нужно открывать новые современные СИЗО. Во-вторых, создавать и шире использовать электронные очереди и, наконец, пореже избирать меру пресечения, связанную с лишением свободы.
Это неоднократно отмечал президент Владимир Путин: «...нам крайне важна гуманизация уголовного законодательства и системы наказаний. Сегодня за преступления небольшой и средней тяжести фактически следуют те же самые санкции, что и за тяжкие. Преступность от этого не уменьшается, а люди только ожесточаются. Между тем уже по действующему законодательству у судов есть возможность вместо лишения свободы применять штрафы и другие, более гуманные меры наказания. Однако этой возможностью они пользуются редко. Считаю, что применение наказаний, не связанных с лишением свободы, там, где, конечно, это обосновано, там, где есть основания для этого, должно стать широкой судебной практикой».
Многолетняя судебная практика показывает, что для людей, не представляющих социальной опасности, вполне достаточно подписки о невыезде или домашнего ареста. Конечно, так быстро, как хотелось бы, вопрос не решить, но начинать-то с чего-то нужно. Что же касается нехватки помещений, то адвокатское сообщество давно предлагает за свой счет поставить в тюремных дворах специальные вагончики для свиданий. Мера временная, но уже давно назревшая.
Говорят, что о цивилизованности того или иного общества судят по чистоте в туалетах и состоянию тюрем. С туалетной проблемой мы справились, а вот до цивилизованного состояния мест лишения свободы путь еще неблизкий...
Справедливости ради стоит сказать, что хотя большинство упреков по поводу состояния мест лишения свободы приходится выслушивать представителям ФСИН, именно руководство этой службы постоянно ставит этот вопрос перед правительством, и в первую очередь перед Минфином. Ответ один: «Денег нет!»
Нет денег. Кризис. Но проблему решать нужно. Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но — необходимо. Любая дорога, даже самая длинная, начинается с первого шага.
Автор — уполномоченный по правам человека в РФ
