Экономический блок правительства России — в лице и заместителя министра экономического развития, и премьера — вновь заверил: налога на тунеядцев не будет. А премьер еще и уточнил: речь вообще не о специальном налоге, а о включении всех граждан, пользующихся социальными услугами, в систему оплаты этих услуг.
Величина предполагаемого платежа вроде невелика: 20 тыс. рублей в год с человека — меньше трех минимальных месячных зарплат, а такую зарплату мало кто получает. Реальные доходы большинства граждан, оцениваемые разными статистическими методами, в разы больше. Но проблема как раз в том, что реальные доходы приходится именно оценивать.
Еще 1961.05.04 президиум Верховного совета РСФСР принял указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Его примеру вскоре последовали Верховные советы других союзных республик.
Тогда не только меня (еще ребенка), но и моих взрослых родных и близких изрядно удивило: чем плохо, если семья зарабатывает достаточно, чтобы кто-то в ней мог существовать за общий счет? Одна из моих бабушек поначалу даже опасалась, не коснется ли ее новый закон: она много лет не работала, а была домохозяйкой.
Указ же явным образом объявил «общественно полезную работу в семье» не менее законной, чем деятельность на предприятиях и в учреждениях или учеба. В его первой редакции тунеядцами были объявлены «извлекающие нетрудовые доходы из эксплуатации земельных участков, автомашин, жилой площади или совершающие иные антиобщественные поступки, позволяющие им вести паразитический образ жизни».
Но 1965.09.20 перечень конкретных видов предосудительных действий был из указа исключен — и не только вследствие увольнения Хрущева 1964.10.16 со всех государственных и партийных постов, но и потому, что в те времена самым частым антиобщественным поступком был другой — не упомянутый в этом списке.
Латинское слово speculatio означает «рассмотрение», и в данном контексте характеризует действия, основанные не на точных сведениях, а на предположениях.
Спекуляция — скупка товаров в надежде на последующую их перепродажу по большей цене — на свободном рынке бывает и полезна, так как согласует спрос с предложением. Но когда государство по своим соображениям фиксирует цену какого-то товара на уровне меньшем, чем диктует спрос, скупка и перепродажа даже по равновесной (не говоря уж об ажиотажной) цене нарушает план государства: те, ради кого снижена цена, не могут купить нужное, а достается оно как раз тем, кого поддерживать незачем. Особая разновидность спекуляции — фарца (от английского for sale — для продажи): скупка вещей, привозимых иностранцами для личного пользования.
Многое, проходившее через руки фарцовщиков, не подлежало продаже гражданам СССР не только по идейным соображениям. Например, джинсы в страну не ввозились потому, что наш ГОСТ — государственный стандарт — не разрешал использовать для одежды линючие краски. Так что фарца не только лишала страну таможенных поступлений, но зачастую и прямо ущемляла интересы граждан, официально охраняемые законом. Можно спорить о разумности самого закона: следует ли запрещать товары низкого качества или достаточно предупредить о нем? Но пока закон действует, его нарушение карается.
Конечно, были в правоприменительной практике и изрядные перехлесты. Так, Иосиф Александрович Бродский (1940.05.24–1996.01.28) в 1964-м был сослан на пять лет: гонорары за стихи начинающего поэта и переводы явно не обеспечивали благополучие взрослого самостоятельного человека, и его заподозрили в чем-то предосудительном. Так же в Соединенных Государствах Америки многих видных гангстеров осудили за уклонение от уплаты налогов: доказать конкретные преступления не удавалось, но сам уровень расходов явно не соответствовал официально декларируемым доходам.
Нынче запретных видов деятельности у нас заметно меньше, чем в советское время. Но уклонение от налогов, тогда мало кого беспокоившее вследствие существенно иной финансовой системы в целом, теперь карается строго. И тех, кто официально считается безработным, подозревают прежде всего не в явных ущемлениях интересов других граждан, а в косвенных — например, в работе в «серой», не облагаемой налогами, части хозяйства.
Понятно, что если кто-то не платит налоги, он сокращает благополучие других граждан — но всё же далеко не так сильно, как если бы напрямую изъял у конкретных лиц ту же сумму. Поэтому и карают за неуплату только в тех случаях, когда она многократно перекрывает издержки за ее выявление. Обычно же с этим нарушением борются косвенными способами.
Например, в главном средоточии легенд о благотворности свободы личности без оглядки на общество — в вышеупомянутых СГА — доля товаров и услуг, оплачиваемых из налогов, куда меньше, чем в странах с более развитыми представлениями о роли общества, и таким образом те, кто налоги не платит, приносят другим меньший ущерб.
В нашей стране, вопреки адептам рыночности, социальная взаимопомощь развита высоко — вот и пытаются экономисты добыть взносы в нее даже у тех, кто формально ничего не зарабатывает. Безработных у нас меньше, чем работающих «всерую», но достаточно, чтобы залповое обложение зацепило множество невинных. Но и они пользуются общественными благами.
В советское время такие блага оплачивались из доходов предприятий, принадлежавших государству в целом. Сейчас таких предприятий куда меньше, да и доходы их распределяются в основном по общерыночным принципам. Сохранение бесплатности социальных благ требует либо пресечения любых форм уклонения от налогов, либо возрождения единой собственности на средства производства. Второе полезнее. Первое — проще.
